Крымская лихорадка

Он шел и присматривался, как одеты люди. Он не то, чтобы совсем одичал на войне, ибо война в Югославии была не совсем обычная: где бы ни шли боевые действия, отдыхала их армия в лучших гостиницах. Он просто отвык от всего русского.

На бульваре Ленина Зуев остановился перед вывеской “Фирма Венера. Массаж самых современных видов”. Это было как раз то, что ему нужно. Он открыл дверь, зазвенел колокольчик, перед ним стояла красивая молодая женщина и ощупывала его оценивающим взглядом.

– Это кооператив “Сосулька?”, – пошутил Зуев.

– У нас не кооператив, а фирма, – мягко поправила женщина.

– А вы кто?

– Диспетчер, заказы принимаю.

– Какие заказы?

– На массажи. Вы какой массаж предпочитаете?

– Традиционный. Я – сверху, она – подо мной, – с солдатским юмором ответил Зуев.

– У нас местные кадры и сезонные работницы. Выбирайте, – женщина протянула альбом с фотографиями.

– Что значит сезонные?

– Ну, как вам сказать. В общем, не профессионалки.

– Учителки, врачихи? И почем?

– 25 долларов в час. 100 – за ночь.

– А артистки есть?

– Есть, – послышался женский голос.

Из-за ширмы вышла Журавская. Она изменилась. Все потяжелело: фигура, лицо, даже взгляд. В ней вовсю играли мужские гормоны. Но она по-прежнему была дьявольски красива.

– Ритка!

– Женька!

Они обнялись. Зуев ощутил знакомый, почти забытый мускусный запах, с которым не могли справиться никакие духи.

– Ты изменился, – сказала Ритка, вглядываясь в Зуева. – А глаза все такие же детские. Макс знает, что ты вернулся?

– Откуда?

– Сейчас я его вызвоню.

Ритка бросилась к телефону.

Брагин появился через считанные минуты, словно стоял где-то рядом и ждал, что его позовут. Встреча старых друзей была сдержанной. Зуев сделал движение, хотел приобнять Максима, но тот оставался неподвижным. Пожали руки, похлопали друг друга по плечам, и только.

Восемь лет назад Брагин уже был мужик, а Зуев – так себе, парнишка. Теперь Женька тоже был мужик, и еще какой, со шрамом во всю щеку. А Максим начал лысеть, отрастил брюшко. Сравнение было не в его пользу.

– Где пропадал?

Зуев сделал неопределенный жест.

– Так, болтался.

– А конкретней?

Тон у Максима был, как у следователя. Зуеву это не понравилось, но он не подал виду. Ответил с терпеливой улыбкой:

– На Балканах отирался.

– В войнушку играл, что ли?

Зуев кивнул.

– И много навоевал?

– Я – за идею.

– А чего вернулся, если не секрет?

– Ну, сколько можно? Надо отдохнуть.

– С отдыхом поможем, – сказала Ритка. – Хочешь лолитку?

Брагин холодно посмотрел на нее. Было видно, что это предложение ему совсем не понравилось. Но возражать он не стал.

Диспетчер привела Женьку в шикарно обставленную комнату, с широким ложем и через минуту ввела хрупкую, но удивительно ладно сложенную девчушку.

– Как тебя зовут? – спросил Зуев.

– Женя, – ответила девочка.

Она пришла в фирму «Венера» час назад. Журавская встретила ее с удивлением. Какой фиг ее принес, дуру такую? Лолитки чаще всего предпочитали зарабатывать самостоятельно, без посредников. Ритка отметила, как она одета и отчасти поняла, что ее привело. Прояви она любопытство и спроси фамилию, наверняка удивилась бы, как тесен мир. Сначала судьба свела с отцом, потом с матерью этой девчонки, а сейчас и с ней самой. Но Ритка не предлагала новеньким заполнять листок по учету кадров. Для нее достаточно было узнать адрес и домашний телефон. И потом, даже если девочка передумает и не придет, за ней придут и приведут, и никуда она уже не денется.

Ритка дала Жене немного денег и велела идти домой. И на этом ее первый рабочий день мог бы закончиться. Но неожиданно появился Брагин, у которого, как давно отметила Ритка, на всякий свежачок был почти звериный нюх. Брагин появился, и у него тут же залоснился глаз. «Ну, уж хренушки!» – подумала Ритка. Она велела Жене подождать в приемной, и когда та вышла, сказала сожителю:

– Максик, подбери губу. Такую неваляшку мы должны приберечь для особого случая. Даже не облизывайся, ты ее не получишь.

И Брагин, как ни странно, уступил.

…Женя стояла перед Зуевым, как невольница, а он сидел в кресле, как богдыхан. И ему казалось, что он не в Крыму, а где-нибудь в Загребе или Вуковаре, где его ребята вот так же вводили албанок или хорваток, и он выбирал, какая останется у него на ночь.

Хотя случалось, что ребята приводили и сербок, и черногорок, и македонок, никаких не наложниц, а местных женщин, которые считали за счастье отдаться доблестным защитникам сербов, и кого уже отверг его придирчивый босс Аркан.

Но в том-то и дело, что Женьке все надоело: и женщины-трофеи и женщины, считавшие себя подарками. Здесь, у себя дома, в Крыму, ему хотелось совсем другого.

– Между прочим, я тоже Женька, – назвал он себя, удивляясь совпадению имен. – Садись, тезка, пожуй.

– Спасибо.

Девочка села в кресло напротив, но к угощению не притронулась, вцепилась руками в колени, ее била мелкая дрожь.

– Говорят, ты еще девочка, это правда? – спросил Зуев.

– Да.

– Ты здесь по доброй воле?

– Да, я сама пришла.

– Интересно, зачем? Что тебя заставило?

Женя молча сглатывала слезы. Что заставило? Как это объяснить? Можно, конечно, сказать: мол, жрать нечего, одеваться не во что. Но это не оправдание и не вся правда. Причина была в окаянном времени и одиночестве. Девчонки из ее девятого класса давно уже нашли выход – обзавелись папиками, спонсорами. И теперь не давали ей прохода: а ты, что, лучше нас? Даже темную обещали устроить: будешь, как все! А бабушка надоела со своими нравоучениями: учись лучше, учись лучше! Зачем, если деньги идут к кому угодно, только не к образованным? Жене хотелось найти защиту. От всех и от всего: от одноклассниц, от бабушки, от одноклассников, от унизительной полунищенской жизни.

Женя достала сигарету и закурила.

– Надавать бы тебе по губам, – проворчал Зуев. – Интересно, кто твои родители? Куда они смотрят?

– Нет у меня родителей, – сказала девочка, шумно выдыхая дым.

– А куда девались?

– Отца убили. Мама поехала с подругой на заработки в Италию и пропала. Я и Артем, мы живем с бабушкой. Бабушке пенсию не платят. Нам элементарно нечего есть. Есть еще вопросы? – зло спросила Женя.

– Есть. Кто отца-то убил?

– Какие-то отморозки.

– Ну и что? Их нашли?

Ни бабушка, ни мать не посвящали Женю в подробности, а сама она не интересовалась.

– Кажется, нашли.

Зуев поднялся с кресла и заходил по комнате. Его вдруг охватило волнение. Даже дышать стало тяжело. Он открыл окно. В комнату ворвались звуки ночного города: звуки машин, голоса людей, музыка.

– Не надо меня жалеть, – неожиданно попросила Женя. – Я нормально отношусь к своему позору. Я даже рада.

Зуев обернулся к ней:

– Чему рада?

– Ну, что это будете вы.

– В смысле, первым?

– Да.

– Я тебе нравлюсь?

Девочка пожала плечами.

– Вы лучше этого, Максима Петровича.

– Он к тебе лез?

– Не успел.

«Ага, вот она чему рада!» – подумал Зуев. Он взял у Жени сигарету и притушил в пепельнице. Потом сел в кресло, и некоторое время смотрел на нее в упор. Девочка – загляденье, можно смотреть не отрываясь. И будет еще лучше, когда подрастет. И характер чувствуется. Надо же, добровольно пойти в бордель, чтобы помочь близким. А может, она пришла сюда, чтобы встретиться с ним? Точно так же, как он пришел, чтобы встретиться с ней? Зуев верил в то, что все случайности не случайны.

– Я тоже рос без отца.

Он мог бы добавить, что и с матерью жил недолго. Мать, работавшая вместе с Федором Федоровичем, вышла замуж за другого партработника и уехала с ним в Тюменскую область. А он остался в Симферополе с бабушкой.

Зуев решительно поднялся и взял Женю за локоть.

– Пойдем отсюда.

– Куда? – удивилась девочка.