Крымская лихорадка

Но на этом странности не заканчивались, а только начинались.

Жена Носкова Галина оказалась просто красавицей. Удивительного цвета глаза, такие называют бирюзовыми, красивая, хотя и несколько полноватая фигура, пышная грудь, ровные зубы, чувственные губы – все было при ней.

– Такая жена должна быть все время рядом, – сказал Яшин.

Носков усмехнулся:

– Найдется и для нее кривой объектив.

– Вы заметили, как фотографируют Олега? – с жаром стала возмущаться Галина. – Какие снимки печатают в газетах? То он с разинутым ртом, то с искаженным лицом. Меня тоже подловят. Так что лучше я посижу дома.

Дочь Лариса, совсем молодая, лет двадцати трех, похожая на отца, но какая-то невзрачная, неуютная, не сводила с Яшина глаз, рассматривая его, как вещь. И через минуту после знакомства запросто спросила:

– Вы женаты?

– Естественно.

– У вас есть дети?

– Естественно.

– Ну, как там Москва?

– Стоит.

– Ну, ясно, что не лежит. А вообще?

Яшин молча пожал плечами.

Галина усадила Яшина на диване рядом с собой и доверительно поделилась:

– Мы Олега отговаривали, плакали. Правда, Ларисочка? Но потом поняли: не Олегу нужна политика, а он – ей.

“Интересно, как они спят? – думал Яшин, оглядывая квартиру. Неужели на одной кровати? Похоже, что на одной. Вот беда-то”.

Пришла соседка Кира Стежкина, жена морского офицера. Всю жизнь была за мужем, как за каменной стеной. Но муж отказался принимать украинскую присягу, и был уволен.

– Кирочка окончила в свое время иняз и секретарские курсы, – сообщила Галина. – Сидеть тебе, Кира, в приемной президента.

Появился Игорь Федулов. Похоже, он не бывал здесь давно. Носков стал расспрашивать, чем Игорь занимается. Тот рассказал, что по вечерам работает в ГАИ, а днем – в новом подразделении МВД, созданном для усмирения взбунтовавшихся зэков.

– Тебя из угрозыска турнули, что ли? – удивился Носков.

– Вроде того, – нехотя подтвердил Федулов. – Ты знаешь, к этому давно шло. Надоело за гроши голову подставлять. – И тут же перевел разговор на другую тему. – Вот, узнал, что выдвигаешься, пришел поддержать. Многие в МВД будут за тебя.

Носков благодарно кивал.

– Это хорошо. Это очень хорошо.

– Вот, ребята просили передать.

Федулов вынул из большого свертка легкий бронежилет. Носков с сомнением помял его в руках.

– Здесь титановые пластины, – сказал Федулов. – Видишь, вмятины. И стрелять пробовали и ножом колоть.

– А на кого надевали? – спросил Носков.

– Как на кого? Как обычно – на свинью.

Федулов был среднего роста, плотный, с длинными ресницами и щегольскими усиками. На вид – около сорока. Или даже меньше. Годы прибавляла заметная плешь, которая, впрочем, ничуть его не портила.

Когда отсмеялись, Носков сказал:

– Знаешь, Игорь, если надо убить, убьют и в таком жилете. Но все равно спасибо.

Через минуту Яшин расслышал, как Носков тихонько выговаривал дочери:

– Почему опять одна? Где муж? Леша где?

Лариса скривилась:

– Муж объелся груш. Приносит в дом гроши. Надоело.

– Нашла нового русского?

– Ищу, папочка.

– Я так и понял, – сказал Носков. – И мягко повоспитывал. – Запомни, доченька, теперь каждый твой шаг будет отражаться на мне. Поэтому, прежде чем что-нибудь сделать, подумай.

– Хорошо, если найду, приведу к тебе, – пообещала Лариса.

Носков огляделся, не слышит ли Яшин разговор, и возмущенно прошептал:

– Кого ты приведешь, замужняя женщина? Что у тебя с головой?

Лариса тряхнула челкой:

– Знаешь, папочка, лучше бы ты чего-то другого боялся. Извини, но у тебя штопка на одном месте. Ты считаешь, это нормально? Ты посмотри, как мы живем! Это ж просто срам. Как так можно? Неужели на тебя никто не ставит? Почему у тебя нет спонсоров?

– Замолчи! – прошипел Носков, косясь на Яшина.

Глава 12

Диктор объявила, что произвел посадку самолет, прибывший из Вены. Кузьмин стоял в зале для VIP-персон и смотрел, как лайнер подруливает к аэропорту. Наконец, показались первые пассажиры. Но сына среди них не было. “А может, я не узнал Женьку?”, – подумал Кузьмин. Последний раз они виделись четыре года назад, когда первый секретарь Крымского обкома Кузьмин был с советской делегацией в Белграде.

Зуев вышел последним. Оглядел встречающих и начал лениво спускаться по трапу. Кузьмин пошел ему навстречу. Несколько секунд они молча рассматривали друг друга.

– Черт возьми! – негромко воскликнул Кузьмин. Он был удивлен. Сын превратился в настоящего мужчину. Глаз не оторвать.

Зуев тоже любовался отцом. Надо же, из крестьян, а как чувствуется порода. Властное лицо, бело-серебристые волосы. Что значит, всю жизнь на руководящей работе. “Как же мне его называть?”

Кузьмин словно прочел мысли сына.

– Ты такой большой. Зови меня теперь отцом.

Они обнялись. Женька ощутил запах дорогого одеколона и вспомнил, что в детстве только мечтал обняться с родителем, ощутить запах его тела. А Кузьмин подумал о том, что сыновья, даже внебрачные, рано или поздно возвращаются к отцам.

Они вышли из аэровокзала и сели в черную “волгу”.

– Ты без телохранителя? – удивился Зуев.

Кузьмин усмехнулся.

– А кому я нужен?

– Тебе, наверно, по штату положено. Все-таки председатель Верховного Совета.

Кузьмин прокашлялся.

– Верховный Совет тоже скоро будет никому не нужен. Не власть и не должность сейчас главное, сын, а недвижимость и деньги.

– Значит, партийные деньги – не миф?

– Не миф. Но я к ним отношения не имею. Они – в руках тех, кто имел дело с зарубежными банковскими счетами. Но у нас с тобой, сын, не менее широкая перспектива. Леонид Макарович, как и Борис Николаевич, хочет показать Западу, что избавляется от излишков военной мощи. В металлолом идут ракеты, самолеты, танки. И под этот шумок некоторые адмиралы нашего доблестного флота хотели бы продать по сходным ценам топливо, суда, как списанные, так и действующие, оборудование, административные здания. Это добро все равно будет кому-нибудь продано. Но лучше, если купим мы с тобой и наши люди.

– О каких суммах может идти речь? – спросил Зуев.

– О миллионах.

– Рублей?

– Ну, что ты, сын! Естественно, долларов. Ты платишь за боевой корабль, как за металлолом и продаешь его за рубеж по мировой цене. Корабль, конечно, морально устаревший. Но какая-нибудь “держава” третьего мира с руками оторвет.

Зуев молчал. Если бы он получил подобное предложение раньше, он бы ликовал и потирал руками. Но сейчас он не чувствовал ничего, кроме скуки.

– Ты изменился, – с теплотой отметил Кузьмин. – Горжусь тобой. Ты воевал за правое дело. Что вытворяют со славянами эти американцы! Что вытворяют!

Зуев мрачно усмехнулся.

– Ни у одной расы нет такого раздрая, как у славян. Меня там уважали. Но знаешь, отец, мне всегда было стыдно, что я русский. Мы предали все, что могли: идею, армию, союзников, самих себя.

“Это у него пройдет, – думал Кузьмин. – Со всеми, кто вернулся с войны, бывает такое. Надо загрузить его делом, чтобы ему некогда было думать о чем-то другом”.

– Начнешь с малого. Отдохнешь пару деньков, придешь в себя, и поедешь в фирму “Интеро”. Осмотришь разделочный комплекс. Ну и, естественно, корабли, которые подлежат разделке. Может, какие-то можно продать целыми. Надеюсь, не все еще забыл, чему учили в мореходке.

– Я всегда хотел летать, – сказал Женька.

Кузьмин почувствовал удовлетворение. Теперь он знал, чем взять сына и заставить его работать.

– Я куплю тебе вертолет. Не списанный, а настоящий боевой вертолет. В детстве я так редко дарил тебе подарки.

Вечером Зуев вышел прогуляться, а если повезет, снять девку. Центральные улицы Симферополя были неузнаваемы. Яркие вывески на частных магазинах, красочная реклама. “Коммунисты были идиоты. Как можно было это запрещать? Это все равно, что не давать женщинам косметику”, – думал Зуев.