Молодая Ольга

— Чего застыл, Фёдор Алексеевич? — Басманов тут же обратил внимание на голос царевны - низкий, красивый, отдающий музыкой Кабарды. — Видать, не узнал меня?

— Как можно, Ольга Ивановна, — усмехнулся опричник, сев на свою кобылку. — Сложно тебя забыть, государыня.

— Ах, бес с тобой! Говорила же - паннной Ольгой зови меня! — засмеялась царевна, слегка натянув поводья. Басманов приблизил коня к ней, и лукаво взглянул на неё.

— Не могу, царевна. А то кабы батюшка твой мне голову не снёс.

— Моего батюшки здесь нет, Фёдор Алексеевич, — так же лукаво ответила царевна, и усмехнулась. Слегка ударив своего жеребца по бокам пятками, Ольга повела его по полю шагом. — Поехали, Фёдор Алексеевич. Расскажешь мне, что да как на юге.

Качнув головой, Басманов вскоре поравнялся с ней.

— Странно там, — Ольга вопросительно взглянула на Фёдора. — Вроде бы и басурмане рядом, да только от нашинских людей бед больше, чем может быть.

— Как же так? Я думала, от турок и татар больше вреда, — нахмурилась царевна.

— Не так уж всё, Ольга Ивановна, — слегка склонил голову Басманов. — Султан турецкий на престоле сменился, а мать его из наших земель - да вот хлопочет о мире с царём.

— Уж не о султанше Тюдемах ты толкуешь? О Катерине Вишневецкой? — удивилась Ольга, и Фёдор снова кивнул. Царевна же мечтательно посмотрела вперёд. — Моя матушка ведёт с ней переписку. Она самая прекрасная женщина в мире.

— Ой ли? — весело хмыкнул Басманов, а царевна мягко улыбнулась.

— Говорят, у неё косы как свет господень, лицо точно луна, а голос - ангельское пение, — Ольга вздохнула. — Хотела бы и я быть такой же красивой, как она…

— А сама-то ты не красивая, что ли, царевна? — фыркнул Фёдор, и царена в ответ повела узким плечом. Затем повернула лицо и хитро глянула.

— А ты как думаешь, Фёдор Алексеевич?

Басманов посмотрел на Ольгу, и замер в седле. Они ехали по полевой дороге, и на западе, за спиной царевны, солнце садилось к закату. Она заслоняла собой солнце, но могла легко его заменить - таким ясным и тёплым Фёдору показалось её лицо. Лучи заходящего светила лежали вокруг головы Ольги подобно венцу, и Басманов подавил сильное желание перекреститься - неужто ангел в лице царевны ему явился?

Опричник сглотнул, и отвёл глаза. Не мог он сейчас ничего сказать.

Некоторое время они ехали молча - царевна то и дело бросала недовольный взгляд на Басманова. А тому хоть и хотелось хоть как-нибудь похвалить красоту юной Ольги, да только язык не поворачивался. Как можно чудо такое просто… хвалить? Слова были слишком просты для этого дела.

Вскоре двоица въехала в небольшую берёзовую рощу, через которую бежал узкий ручей. Ольга натянула поводья, останавливая коня.

— Стоять, Буцефал… — царевна спешилась, погладив вороного жеребца по морде. Затем перевела взгляд на Басманова. — А ты, Фёдор Алексеевич, погоди немного. Умыться хочу.

Опричник кивнул, и сам спешился. Проверив саблю на поясе, Фёдор огляделся и, убедившись, что вокруг тихо и нет никого, посмотрел на царевну. Девушка закатала рукава кафтана и, склонившись над ручьём, опустила руки в воду. Немного вздрогнула - прохладен ведь был ручей, - а затем зачерпнула воды в руки и плеснула на лицо. Провела она руками по лбу, и по щекам, смывая сажу. Редкие капельки стекали по её губам и скулам, словно хрустальные слёзы.

А Фёдор только и мог смотреть на неё, не переставая удивляться. Что-то внутри него зашевелилось что-то громадное, глухо заурчало и осело на дне живота. Кровь горячей волной хлынула в голову, и перед глазами опричника маячила только царевна.

— Что с тобой, Фёдор Алексеевич?

Голос Ольги вывел Басманова из внезапно подступившего безумия. Отведя глаза в сторону, он вздохнул. Хотел на Ольгу смотреть, вот только не мог - не положено на царевну глядеть в упор.

— Думаю, твои косы - змеи, глаза - два солнца зимних, а лик - божья благодать.

— Лучше и не скажешь… — шепнула в ответ царевна.

И в следующий миг их глаза снова встретились. Фёдор немного наклонился, дабы рассмотреть глаза Ольги. Да, они действительно были карими, вот только на привычный светло-ореховый цвет мало походили. Наверное, так свет падал. Но сейчас очи царевны напоминали сумеречное небо - кажись, тёмно-серые, али же фиалковые? Никак Басманов не разберёт. И прожилки в её глазах он увидел - фиолетовые и жёлтые, словно плавленое золото.

Опричник тяжело вздохнул, и, не справляясь с собой, отвернул голову. Царевна грустно вздохнула, но ничего не сказала. Сама же всё понимает…

— Поехали обратно, Ольга Ивановна, — донельзя хрипло произнёс Фёдор. — Темнеет.

Безмолвно согласившись с Басмановым, царевна села на коня, и двоица отправилась обратно к остальным охотникам.

На этот раз ехали по роще - видно, царевна знала эту местность, и Фёдор ехал прямо за ней. Вскоре они выехали к берегу реки Серой, что протекала неподалёку Александровой слободы. Басманов втянул прохладный речной воздух. В воздухе стояла тишина, нарушаемая только кваканьем жаб и лягушек, всплесками воды от подпрыгиваний рыб, шума камышей на ветерке, и тихим фырканьем лошадей. Мирно было в округе, и от сего Фёдор слегка улыбнулся. Вспомнил, что за праздник близился.

Поравнявшись с царевной, опричник слегка покосился на реку, на которую Ольга время от времени бросала взгляд.

— Отчего на речку всё смотришь, Ольга Ивановна?

— Жду, — пожала плечами девушка. — Купальская ночь сегодня, да вот батюшку хочу уговорить меня с боярскими дочками на речку завтра отпустить.

— Неужто венок пускать будешь да на суженого гадать? — лукаво усмехнулся Фёдор. Ольга улыбнулась в ответ, зардевшись.

— Может быть, — она повела плечом. — А ты, Фёдор Алексеевич? Небось, и сам венки ловить пойдёшь.

— Может и пойду, — засмеялся Басманов, и заговорщицки глянул на Ольгу. — А ты о червоной руте слыхала, царевна?

— Слыхала, — кивнула Ольга, и прикусила нижнюю губу. — Но сказки это всё. Да и… Мне почём знать? Правда это али сказка…

— А по голосу слышу, что веришь, — весело хмыкнул Басманов. Царевна нахмурилась.

— Посмеяться надо мной хочешь? Так смейся, бога ради, — пожала плечами Ольга.

— Я и не хотел, — царевна взглянула на опричника. — Интересно стало мне. Вот тебя и спросил.

— Заискивать токмо не нужно, Фёдор Алексеевич, — наконец прояснилось лицо царевны. — Сам же знаешь, что про матушку мою в народе говорят. Вот в сказки потому и верю…

— Потому что правдивы для тебя?

Ольга снова глянула на Басманова, но уже не так, как прежде. Глаза царевны на этот раз смотрели пристально, со всепронизывающим вниманием от которого, казалось, ничто не могло укрыться, и мысли Фёдора тем более. Знаком ему был этот взгляд - точно такой же, как у царя, когда тот снова измену чуял. Но рядом с Ольгой опричник почему-то не ощущал такого угнетающего давления, нет… Когда царевна смотрела на Басманова, он словно бы превращался в отрока, которому неизвестны были враньё и похоть. Отчего-то хорошие чувства распирали нутро под изучающим взглядом Ольги, и млосно становилось в тот же миг.

Фёдор слегка улыбнулся. И спустя несколько секунд Ольга весело рассмеялась в ответ.

— Ах, Фёдор Алексеевич! Всё шутишь надо мной, лукавишь…

— Коли радость тебе эти шутки приносят, смейся, царевна, — улыбнулся ей Басманов. Девушка усмехнулась, со смесью интереса, забавы и лукавства глядя на опричника.

— Почему же? Я слышала, ты женский смех не любишь.

— Помилуй! Я-то не люблю? — засмеялся Басманов, и покачал головой. — Враньё это всё, Ольга Ивановна. К тому же… — их взгляды снова пересеклись. — Твой смех - то мёд для ушей.

— А сам всё лукавит… — протянула, улыбаясь царевна.

***

Чуть погодя, когда ночь уже давным-давно опустилась на Александрову слободу, Ольга направлялась к светлице своей матери. В царском тереме уже все давным-давно уснули, и только в горнице царицы горел свет. Да и царевна знала, что мать в такое время обычно не спит - всё ворожит, судьбу узнаёт.