Молодая Ольга

— Да бог с тобой! — рассмеялась царевна, и кивнула на свой первый венок. — Это я так… просто плету. На память.

— Ну-ну… — лукаво усмехнулся царевич. — А с чего не играешь? Глянь, резво как.

— Я на позже силы берегу, — покачала головой царевна. Вплетя последний василёк во второй венок, девушка приподняла его и покрутила перед братом. — Ну как? Красивый?

— В жизни лучше не видел, — издал смешок Иван, и сузил глаза. — Может, подаришь его кому? В знак дружбы, — и брат тут же кивнул на парней. — Глянь, как Васька Шуйский на тебя поглядывает.

— А, пусть, — отмахнулась Ольга. — С Марьей он помолвлен. Нече ему на чужих девок заглядываться. А на меня - и подавно! — царевна вздохнула. — Да и… я тоже несвободна.

— Ты насчёт Генри Грея не печалься, — успокаивающе погладил сестринское плечо Иван. — Отца заверили, что хороший он. Православную веру ради тебя обещал принять, да в Москве остаться жить. А ещё… — царевич наклонился к уху Ольги, заговорщицки улыбаясь, — слышал я, что он смертной любовью к тебе воспылал, как портрет твой увидел, — Ольга недоверчиво посмотрела на брата, и покачала головой.

— А я слыхала, будто у него в земле аглицкой ребёнок остался. Внебрачный! — воскликнула царевна, хмурясь пуще прежнего. Иван же смотрел на сестру со снисхождением.

— Полно тебе, — отмахнулся царевич. — Я уверен, он будет любить тебя всем сердцем. А то что было, то было…

— С чего же ты знаешь? Он ведь муж аглицкий, а они все - повесы да бабники… — горько прошептала царевна, наблюдая за тем, как громко смеющуюся Ирину Годунову кружит над травой царевич Фёдор. — Вряд ли этот Генри Грей ограничится моей постелью.

— Не будет того, Оль, — снова заверил её Иван. — Сказал же я: люба ты ему до немоготы.

— Любовь - милая штука, драгоценный мой Ваня… — произнесла Ольга, прижав к груди венок. — Но она не в силах изменить природу мужчины.

Царевич только сокрущённо покачал головой, мол, напрасно ты так говоришь. Но поделать с собой Ольга ничего не могла: слишком известна ей была распутная отцовская жизнь, и о любовницах государственных мужей слышала. Да тот же Генри Грей, и родня его - слышала, что его дед, царь Генрих, любовниц имел множество, и одну из них своей царицей сделал. Правда, казнил он её вскоре без сожалений.

— Пойду-ка и я поплясать, — ухмыльнулся Иван и погладил сестру по плечу. — И ты иди, не стой осторонь.

— Я подойду скоро, — пообещала брату царевна, и тот отправился к остальным ребятам.

Некоторое время девушка так и стояла, погружённая в свои мысли. Глаза были устремлены на дружескую компанию и огонь костра, который уже начинал разгораться. Вот только Ольга их не видела - её невидящий взор был устремлён куда-то далеко, за горизонт…

Вдруг царевна услышала подозрительный шорох, что слышался из зарослей в десяти аршинах от неё. Ольга обернулась: сквозь звуки веселья она слышала какую-то возню в кустах. Что-то тихо стонало, словно бы молило о помощи. Царевне казалось, что это было нечто маленькое, и она сделала шаг к кустам. Ей казалось, что оттуда за ней что-то снова наблюдает…

Внезапно в кустарнике что-то сверкнуло жёлтым светом, а затем пропало. Стоны стихли, и только громкий всплеск нарушил наступившую тишину на фоне песнопения.

И тут кто-то коснулся плеча Ольга. Подпрыгнув от неожиданности, царевна чуть не выронила венок: за её спиной стоял Фёдор Басманов, лукаво улыбающийся. Девушка вздохнула, и перевела дух.

— А, это ты, Фёдор Алексеевич…

— Как видишь, царевна, — Басманов слегка поклонился и, выпрямившись, кивнул на венок. — Чудный венок у тебя вышел, Ольга Ивановна. Неужто на воду такую красоту пустишь?

— Нет. Я его себе оставлю, — усмехнулась царевна, и быстро глянула на танцующих. — Чего не веселишься с остальными? Я думала, ты любитель поплясать, — Фёдор удивлённо приподнял брови. Царевна повела плечом. — Так значит, правда, что про тебя говорят?

— А что же говорят? — усмехнулся в ответ Басманов, вернув себе прежнее самообладание. Ольга качнула головой.

— Что ты перед батюшкой моим в бабьем летнике пляшешь, — Фёдор громко фыркнул, приподняв уголок рта. — Правда, выходит?

— Коли так интересно, и перед тобой спляшу. Хотя… — протянул Басманов, окинул лукавым взглядом ребят у костра. Те, разбившись по парам, кружились вокруг огня в быстром танце, смеясь и напевая песни. Ольга рвано вздохнула, когда Фёдор легонько коснулся её руки своими тёплыми пальцами. — Не откажешь в танке, Ольга Ивановна?

Царевна перевела взгляд на лицо Басманова. И снова врезалась в его синие глаза, казавшиеся чёрными в сумерках. В них отражался огонь, и бесики скакали в них… но ещё Ольга разглядела и кое-что ещё. Это была надежда, которую он старался скрыть. И пусть дышал он ровно, и лихо улыбался - оно не меняло этих глаз, что замерли в ожидании её ответа.

Мягко улыбнувшись, царевна кивнула и надела венок на голову. Басманов улыбнулся шире и протянул ей руку, которую Ольга без промедлений сжала. И он повёл её к остальной молодёжи, в гущу быстрой пляски, мельтешащих одежд, звонкого девичьего смеха и задорного свиста парубков. Фёдор повёл её быстро-быстро, в такт остальным танцующим. И Ольга разрешила себе быть ведомой, так же быстро перебирая ногами.

Пальцы Басманова сжимали её талию, и царевне казалось, что их жар сейчас прожжёт ей сарафан - такой горячей казалась ей его кожа. Да и у самой щёки пылали - от близости то ли к огню, то ли к Фёдору. Ольге казалось, что её лихорадит, так жарко было и так сильно билось сердце, словно бы дикий зверь в клетке. И казалось, словно ничего больше она уже не видит и не слышит - только лицо Басманова, счастливое и улыбающееся, стояло перед глазами, а в ушах эхом отдавалось только дыхание Фёдора, и биение собственного сердца.

Чудилось, что эта пляска бесконечна. Ну и пусть! Она ничуточки не устала, хотя совершенно потеряла счёт времени. Уже и не думала она совершенно ни о чём, просто танцуя и улыбаясь Фёдору. А он улыбался ей. И снова стало спокойно. Забылось всё - гадалка, предыдущий день, и Генри Грей, будь он неладен… Была она и Фёдор был, и больше ничего не надо.

В один момент всё оборвалось финальным ударом барабанов. Музыка стихла, и все танцующие парочки тут же распались, громко смеясь и хлопая самим себе. Фёдор и Ольга тут же остановились, тяжело дыша и неотрывно глядя друг на друга.

И тут Басманов слегка прищурился и, мягко улыбнувшись, поднёс руку к щеке царевны. Девушка вздрогнула, когда пальцы Фёдора, слегка полоснув своими подушечками девичью кожу, завели выбившуюся прядку за ухо. Весело хмыкнув, Ольга тряхнула головой, и коса, до сего момента державшаяся на честном слове, вовсе распалась. Басманов наклонил голову набок, продолжая улыбаться.

— Такую красоту испортила… — протянул он, хотя тон и глаза говорили об обратном. Царевна ехидно качнула головой, и быстро поправила венок. И тут её осенило.

Ольга, недолго думая, сняла венок с головы. Удивительно, но с ним всё было в порядке, и даже васильки на месте были. Улыбнувшись, царевна увенчала тёмные кудри Фёдора венком.

— Ну как, Фёдор Алексеевич?

— Вот тебе и на… видать, теперь будешь меня цветком царским величать, Ольга Ивановна? — еле сдерживая смех, спросил Басманов. Царевна рассмеялась.

— Да за глаза это твои, Фёдор Алексеевич. За глаза… — сказала она. Затем взглянула на девушек - те понемногу успокаивались и подходить к реке. Ольга снова глянула на Басманова и слегка похлопала его по тыльной стороне ладони. — И за танок спасибо.

Кивнув опричнику напоследок, Ольга вернулась к навесу, под которым оставила свой первый венок. Быстро захватив его, царевна присоединилась к остальным девушкам. Парубки тем временем отошли выше по течению - ловить венки девчачьи. Мягко улыбаясь, Ольга присоединилась к Марье. Лицо Скуратовой отображало всю радость мира, и девушка мечтательно глядела вперёд.

— Представляешь, Оль, что Васька мне сказал? Сватов пришлёт на следующей семидице!

— Ох, Марьюшка! — Ольга на ходу обняла плачущую от счастья подругу. — Это же чудесно! Насть, ты слышала… — хотела окликнуть вторую подругу царевна, но вдруг обнаружила, что той не было среди девиц. Ольга нахмурилась. — Маш, ты Настю не видела?