Молодая Ольга

— Нам не следовало звать гадалку вчера, — фыркнула она, со злостью оторвав веточку от куста. Тот сильно дёрнулся, и на землю посыпались первые поспевшие ягодки. Ольга пожала плечами.

— Это вы её привели, — возразила царевна, хмурясь. — А напугала она всех.

— Давайте просто об этом забудем, — предложила Марья, на что Вяземская только возмущённо всплеснула руками.

— Забыть? Как я могу забыть, что она мне смерть посулила?

— Довольно, — повысила голос Ольга. Вяземская и Скуратова глянули на неё. — Поговорим об ином. Хватит с нас всяких гадалок… — царевна вздохнула и, качнув головой, слегка улыбнулась. — Лучше скажите, кто может венок ваш поймать?

— Васька Шуйский, — с готовностью ответила Марья, непривычно застенчиво улыбаясь. — Батюшка говорит, что скоро меня за него просватает.

— Смотри, чтобы царь твоих сватов не вернул по домам, — натянуто усмехнулась Настасья. Собрав ежевичных веточек, девушки направились обратно к шатрам. — То ли дело - Фёдор… вот он уж точно отправит сватов.

Ольга, шедшая спереди, только спокойно улыбалась. Почему-то она была уверена, что брак с Басмановым - лишь Настасьины мечты, и не более. Ведь по какой-то доселе неизвестной, но видимой причине, Ольга знала, что Басманову жена сейчас не нужна. Нет, сейчас он - государев воин, опричник, кравчий. Он служит царю, и не до девушек ему сейчас. А если и не так это, зачем ему Настасья? Симпатичная, но не самая умная - он таких не любит.

И тут же царевне стало неприятно от самой себя. Ну разве может она так думать о своей подруге? Это было нечестно. Хотя доля правды и была. С другой стороны - как Ольга могла знать, кто Фёдору нравится, а кто нет? Это было слишком личное и субъективное, чтобы она могла так быстро делать выводы. Тем более, о вкусах не спорят, раз уж на то пошло.

Но была и третья сторона. А не могла ли Ольга думать так ещё и потому, что слышала, что старуха вчера Вяземской нагадала? Что смерть Настасье прочила? И царевну снова обуял навязчивый страх, и холод сковал конечности, хотя солнце ощутимо припекало. А перед глазами снова стояла она, скалящая свои гнилые зубы и чьи блестящие очи смотрят прямо в душу, пока худые пальцы сжимают челюсть.

Ольга тряхнула головой, прогоняя злые мысли. Мягко улыбнувшись спутницам, царевна кивнула на остальных гуляющих по лугу девушек.

— Оль, ты с Катькой и Аней поаккуратнее, — предупредила царевну Марья. Скуратова кивнула на сестёр неподалёку. — Видишь? Волком смотрят.

— Отчего же? — нахмурилась Ольга.

— От того, что ты их вчера не пригласила, — пожала плечами Марья, а Настасья фыркнула.

— И хорошо, что не сделала этого, — произнесла Вяземская. — Часто их ловят на злословии.

— Они просто глупые. Покудахкать любят, косточки всем перемыть… но на этом всё, — развела руками Скуратова. — И не более.

— Кабы это их “не более” батюшка не заметил, — нахмурилась Ольга, и тут же отрицательно покачала головой. — А впрочем, забудьте. Что же это я… глупости всякие говорю…

Но её все же не отпускало это странное чувство, от которого не спрятаться. Ольге казалось, что за каждым её шагом следят, а на затылке чувствовался чей-то пристальный взгляд. Девушка тяжело вздохнула.

Вдруг в лесу что-то оглушительно вскрикнуло, и Ольга молниеносно обернулась. Стайка птиц взлетела в небо из леса, и солнце вдруг скрылось за большой тучей - тень накрыла летний луг. Царевна настороженно смотрела в сторону леса. Что-то было не так, подсказывало сердце.

Вдруг на опушке, среди кустов той самой ежевики, промелькнуло нечто маленькое, чёрное. Нечто остановилось, и Ольга почувствовала, что взгляд этого существа сконцентрировался на ней. Девушка неотрывно смотрела туда, но миг - и нечто исчезло! Испарилось, словно его и не было. И внезапно солнце вышло из-за тучки, озарив землю. Цвета снова стали яркими, лучи - тёплыми, а смех и птичьи трели вдалеке - громкими.

Марья положила руку на плечо царевны, и та вздрогнула от неожиданности.

— Вы тоже это видели? — глянув поочерёдно на подруг, Ольга указала пальцем на лесную опушку. — Там… там кто-то кричал. И я что-то видела…

— Никто не кричал, Оля, — со смесью недоумения и обеспокоенности произнесла Скуратова. Царевна тяжело и прерывисто вздохнула, и чуть погодя опустила руку. Девушка провела свободной рукой по лицу, и снова покачала головой.

— Идёмте уже…

Так, втроём они продолжили свой путь обратно. А Ольга оборачивалась снова и снова.

Но больше никого на лесной опушке не было.

***

Летний вечер понемногу опускался на округу. Солнце уже клонилось к закату, алым заревом окрасив небеса и речные воды. Дневные птицы начинали умолкать, уступая место соловьям и другим вечерним пташкам. Хорошим был тот вечер в окрестностях Александровской слободы, думала Ольга, наблюдая за тем, как слуги начинают костёр купальский готовить. Девушка спокойно улыбалась, вплетая в венок найденные недавно васильки.

С приближением заката, когда все венки были сплетены, а барышни снова одеты в сарафаны, из слободы прискакали парни со слугами, что везли дрова и сено для костра. К тому времени царица с Матрёной и Феодосией уехала обратно на слободу, предоставив девушек самим себе. Это и нужно было молодёжи - ведь какова же забава под надзором матерей?

К купальскому костру съехалась почти вся слободская молодёжь. Были здесь братья Ольги, царевичи Иван и Фёдор. Прибыли они в окружении молодых опричников, весёлых и предвкушающих веселье: Дмитрий и Василий Шуйские, старающиеся обогнать Бориску Годунова; Богдан Бельский, двоюродный брат Марьи, ехал чуть позади вместе с Максимом Скуратовым и Сицкими, Василием и Фёдором. Колонну добрых молодцев замыкали шестеро сыновей Никиты Романовича Захарьина-Юрьева: Фёдор, Лев, Михаил, Александр, Никифор да Иван, все голубоглазые и статные, как на подбор.

И конечно же, рядом с царевичами и окружающими их юношами, ехал Фёдор Басманов. Он, со своей копной угольно-чёрных кудрей и васильковыми глазами, выделялся из всех парней. Да что там говорить - все они, даже Ольгины братья, меркли на фоне Басманова, словно бледные его тени. А он сам… от одного только взгляда на него сердце царевны отчего-то начинало биться медленнее. Хотя руки и брала мелкая дрожь, хотя коленки дёргались в неясной немощи, сердце её оставалось спокойным.

Ольга не понимала, с чего же она так реагирует на Басманова - бурно и размеренно в одно и то же время. Вот, кажется, один его взгляд - и судорога схватит пальчики. Но стоило ей присмотреться - и тут же усмирялось тело её, и покой обволакивал девичье сердце. Странно это было, думалось царевне. А не влюбилась ли она? Наверное, нет. Ведь часто ей говорили, что любовь - то страсть сердечная, и переживания, и слёзы… Говорили ей, что любовь - то буря, огонь, сжигающий всё на своём пути.

Но Ольга-то знала, что по-другому её сердце лежит к Фёдору, к его васильковым глазам и бархатному голосу. Не могла она забыть вчерашнюю охоту - ох, как же сильно ей тогда Басманов в душу запал! Казалось, тонет она в глазах его.

Девушка фыркнула, сморщив носик. Ох, ну же ей делать с этой двоякостью суждений!

Царевна снова перевела взгляд на молодёжь, что веселилась неподалёку. Играли в горелки, бегая по берегу реки, резвясь и визжа от забавы. Парни то и дело залихватски посвистывали, едва им удавалось поймать какую барышню. Лишь только двое не играло - то был царевич Иван, неспешно приближавшийся к младшей сестре; и Басманов, что просто наблюдал со стороны, пока на его устах играла мирная улыбка.

Ольга задержала взгляд на Фёдоре, а тот, словно бы почувствовал, перевёл глаза на царевну. Опричник широко улыбнулся, таки источая веселье одной только задорной усмешкой. Сердце царевны пропустило удар, и Ольга почувствовала, как краснеют щёки. К счастью, Басманов этого не заметил, так как царевич Иван быстро закрыл сестру за собой, приблизившись к ней.

— Сестрица, — Ольга мигом вскочила навстречу Ивану, который мягко поцеловал её в лоб, а затем кивнул на незаконченный венок. — Ты, что же, в копуши заделалась?