Тишина

Внезапно большой палец уцепился за ниточку на запястье – Ева наконец оторвала взгляд от черного неба и взглянула на собственные руки и на ниточку, в которой запутался ноготь. Черная нить, уже год болтавшаяся на запястье напоминанием о той тесной связи, что сплетает ее с друзьями. Сразу вновь стало как-то спокойно – в этом непонятном мире она не одна. И этого вполне достаточно.

– Одиноко… иногда, – тихо проговорила девочка как бы совсем не к месту, но будто бы очень даже в лад всеобщего настроения. – Интресно, одни ли мы в энтом мире? Одни ли в Тишине?

– Не одни, я уверен, не одни! – подхватил Федор и после недолгого размышления добавил:

– А никогда не задумывались вы, что не так просто все? Что не так просто в мир люди являются, не от одной токмо природы. Замечал я среди взрослых из третьего округа тех, кто сильно похож на наших. Ведь не просто так. Есть мысль такая у меня, что рождаются люди похожими друг на друга, потому что передаются детям черты родителей, именно кровных родителей, и так отличаемся мы друг от друга, но при том есть вот такие похожие, как я и Дион. Так и предположить можно, что были родители наши с темными волосами и светлыми глазами, а, значит, быть может, живут ныне где-то в третьем округе и даже не знают, что мы вот тут растем.

– И что же? – проговорил Дион. – Живут и живут, а нам-то что?

– А то, что так выходит, будто основан наш порядок на странном, – Федор побоялся сказать вслух слово «неверном», – учении. Весь вечер об этом думал я. Глядите, – он еще больше понизил голос, – гворят нам, что все в нас – дары природы, и ежли ты, к примеру, темноволосый и кареглазый, как Агния, ты, значится, по призванию ремесленник или охотник и лучше всего токмо в энтом деле себя явишь. Но ежли допустить, что наш вид – лишь подарок от кровных родителей, то не имеет смысла все энто. Ведь просто совпадение, к примеру, что у нас с Дионом именно светлые глаза, а не темные, как у Агнии. Просто совпадение, что наша мать имела такие глаза. И как же тогда можем мы судить о назначении человека по этому совпадению?

– Что за глупости, – скривился Арий, одарив Федора высокомерным взглядом, в котором без труда читался раздражающий снисходительный тон.

Федор хотел было что-то резко ответить, однако в очередной раз слово сбилось нервическим вздрагиванием головы.

Спорить с друзьями было бесполезно – любое слово Федора могло непроизвольно прерваться этим вздрагиванием, после чего все молча кивали, не скрывая все той же снисходительности, и как бы говорили: «Что и требовалось доказать». Что и требовалось доказать – в тебе живет бес, а потому ты не можешь здраво рассуждать, всякая твоя идея будет принята за бесовские проказы, а мы лишь снисходительно кивнем в ответ и через минуту забудем все, о чем ты говорил. Можешь пытаться понять нас сколько угодно, но мы ни за что не будем слушать детские домыслы, которые нашептывает тебе демон, дергающий твое лицо. Можешь пытаться понять нас сколько угодно, но мы никогда не поймем тебя.

Все это прочитывал Федор в снисходительных взглядах и кивках друзей, остальных ребят и всех взрослых, с кем он пытался говорить о серьезном.

– Как мы можем пренебрегать легендой о могучих дарах четырех чародеев? – Арий продолжать торжествовать в беспроигрышном споре.

В ответ на непонятливые взгляды он со вздохом объяснил:

– Нам энто настоятель уж несколько лет назад сказывал, а вы все прослушали, вот и придумываете тут, ага. Легенда о дарах чародеев гласит, что во времена, когда Тишиной управлял первый Верховный Жрец – Инмар – не было еще никакого разделения по округам. Люди жили нескладно, а оттого находились те, кто не знал, чем себя занять, те, кто пытался самостоятельно искать истину и лишь порочил великие учения. В Тишине зачинался беспорядок, но у Инмара тогда было четыре ученика – четыре чародея. Когда первый Жрец состарился, пришло время ему передавать свою магию одному из четырех чародеев. Гворят, все они были достойны, и, чтобы избегнуть разрушительных ссор, все четверо отправились в путешествие за границы, отыскивать в лесу самый достойный дар для духов. Спустя день вернулся первый чародей. Волосы и глаза его были белы и чисты, как небо. Даром своим он преподнес шкуру рыси. На следующий день вернулся второй чародей, глаза и волосы его были черны, как ночь, а подарком леса он принес лосиные рога. На третий день явился чародей с двумя дарами – то были шкуры волка и лисицы, а глаза того чародея были зелены, как земля. Последним вернулся самый юный чародей, в руках его спала красивая синяя бабочка. И молвил Инмар свое решение – забрал каждый его ученик свою долю Тишины, и были тогда основаны четыре округа, где на каждого тишинца находилась достойная ему работа. Все дары были сожжены на огромном костре в том месте, где теперь стоит святилище. Тогда и природа подчинилась могучей силе чародеев, и стала создавать человека под стать его назначению. А рысь, лось, волк с лисицей и бабочка стали покровителями своих округов. Но именно первый чародей – Федор – был признан сильнейшим, и именно ему была передана магическая сила Инмара, после чего Федор стал вторым Верховным Жрецом и признал первый округ – округ рыси – местом священным и обителью волхвов. А вот наш четвертый округ основал последний чародей и наделил его покровительством бабочки, ага. На твоём месте, Федор, не посмел бы я позорить столь великое имя, подаренное тебе Тишиной.

– Даровано оно мне настоятелем Лукой, а не Тишиной! – взбунтовался Федор. – Тишина вообще не…

– Ева, Агния, а ну наверх, к себе! – заскрипел голос. Скрюченная фигура настоятеля Луки показалась в проеме. Синюю дымку за окном давно заслонило чернеющее полотно, а маленькие огоньки в комнатах тушились один за другим.

Вновь всю ночь слышно было, как воют за стеной частокола дикие звери.

Глава 3. Влад

I

«Князь мира сего».

– Лес этот недалеко. Видал ты его за дорогой, к югу от деревни. Во чаще прячутся магические огни. Не всем они открывают свою правду, но ежли откроют единожды – от истины не скроется человек. Огни эти зовутся Тишиною. В Тишине могучий народ живет, тишинский народ. То люд особый – ничему за сотни лет они не покоряются, ни к одной лживой правде не примыкают, веру в свою собственную магию хранят и духов своих почитают. Токмо это тайна, Влад, запомни – тайна великая, нашим людям токмо открытая. Воспрещено в энтом мире правду магическую разглашать. Здесь – всюду демоны красные, токмо близок конец им. Я чувствую это. Сила лживая долго никогда не жила и жить не будет.

– Расскажи еще про Тишину, пожалуйста.

– Про Тишину… что же, радует меня твоей интрес. Там все иное, не как здесь. Там люди природе отданы, природе своей молятся. Там настоящая магия, там лес царствует над человеком, и в этом царствии человек себе покой истинный находит. Тишина, она на нашу деревню похожа, токмо покрупнее будет величиною. Там каждый другому брат. Там истинно все равны. Пред лицом духов равны, пред лицом Верховного Жреца. Не дивись, Верховный Жрец – энто у них человек есть такой особый, между духами и людом простым посланник… Он силою магической владеет, огонь подчиняет. И душа, единожды отданная Тишине, навсегда тишинскою станется.

Даже дворовые собаки устали лаяться под окном и только тихонько скулили, убаюкивая юного сына немолодой селянки. Влад слушал волшебные сказки. Сказки о лесных огнях – о Тишине. И всегда так они его пленяли, так очаровывали, что хотелось слушать и слушать – Влад закрывал глаза и бывал там, в этой самой Тишине, наблюдал ее беспременно кипучую жизнь, видел, чувствовал тех самых духов и ту самую небывалую магию Верховного Жреца. Поглядывал на серебряный диск волшебной луны – и засыпал под неторопливые рассказы матери.

Сказки захватывали юную душу, и без того в самом деле склонную к некоторому мистицизму. Мать прощала ему эту наивность, даже подначивала ее новыми историями, и всегда об одном – о Тишине.