Страница 90 из 93
В итоге, на повороте в сторону деревни одна телега свернула в сторону… и никто не обратил на это никакого внимания.
Тем же вечером Кондауров официально отпросился в город. Прямо сказал — на доклад начальству. Ибо бой был нешуточный, а в полицейском участке уже не хватало людей, чтобы охранять пойманных разбойников — требовалась конвойная команда, чтобы всех их отконвоировать в более приспособленное для этого место. Использовать же для этого отрядников я не хотел — они совсем под другое ведь заточены! Разок-другой помочь, конечно, можно… но не всю же дорогу-то!
Заодно навещаю и раненого вахмистра. Он лежит весь белый в отдельной избе, вместе со всеми прочими тяжелоранеными. Лекарь, уже совершенно сбившийся с ног от усталости, тем не менее, обнадёживает — всё будет в порядке! Не у всех, правда, в одно время… но будет обязательно!
Увидев меня, Степанчук порывается даже встать — приходится придержать его рукой.
— Лежи уж… успеешь набегаться ещё…
— Дак я это, вашбродь… спросить хотел.
— За что?
— Кто супостата-то того свалил, что палаш мой…
— А! Ахмат Дзагоев это — стрелок знатный!
— Поблагодарить его хотел я… спасибо сказать…
— Так за чем дело-то стало? Скажу князю — его к тебе и пришлют. Тоже мне, проблему нашёл…
— Так это… — мнётся вахмистр. — Вы ж тоже двоих тогда разбойников того… так я и не факт, что с ними совладал бы…
— Раз ты мой боец — так я должен и тебе тоже думать! Так всегда! Или у вас иначе как-то обстоит?
Хлопаю его по здоровому плечу и поднимаюсь.
— Мне ещё с остальными пораненными переговорить надобно. А Ахмат к тебе сегодня же зайдёт, обещаю!
За повседневными вопросами и текущими делами незаметно пролетели три дня. А на четвёртый в деревню въехал конный полуэскадрон жандармерии, во главе с поручиком. Сопровождала его целая вереница телег для перевозки задержанных разбойников. Поручик Селиванов, данным подразделением командовавший, вёл себя достаточно учтиво, явился на доклад и сообщил, что привёз также и доктора, которому поручено всячески обихаживать всех раненых. Вот за это я выразил малость удивлённому офицеру особую благодарность!
Явившись же в импровизированный лазарет, я застал там и отъехавшего было вахмистра, который сидел у постели своего сотоварища. Тот был весьма сей встречей обрадован! Тепло поздоровавшись, с ними обоими, выясняю, что Кондаурову по-прежнему предписано находиться при моём отряде, всячески способствуя ему в повседневной деятельности. И на сей раз — это уже совершенно конкретное приказание губернского жандармского управления! А не просто устное указание штаб-ротмистра. И даже более того — в деревню вскорости должны прибыть ещё несколько жандармов — для той же самой цели. Полуэскадрон же, забрав арестантов, сегодня же с ними назад и отбудет…
Разговор продолжался бы и далее, но нас обоих бесцеремонно попёр от кровати вновь явившийся врач — мол, тут теперь командует он! И отвлекать разговорами больного — это после, а сейчас — осмотр!
А потом меня поймал жандармский поручик…
Короче, распрощался я с ними уже после обеда, когда все пленённые злодеи были уже рассажены по телегам, и полуэскадрон вытянулся вдоль их линии.
— Не скрою, господин капитан, премного был удивлён я всем, что тут ныне увидал! — наклоняется с коня Селиванов.
— Отчего ж так, господин поручик?
— Се — горцы дикие же! К порядку воинскому таковых обычно привести можно лишь с большими трудами, да тщанием великим. Когда ещё мне вахмистр про всё это рассказывал — нимало тому дивился я, с сомнением известным словам его внимаючи. Однако ж, вижу я, что он ничуть против истинного положения вещей не преувеличил. Напротив, склонен я полагать, что он ещё многого и не заметил! Труд сей, весьма, смею я заметить, велик!
— Ну, спасибо вам на добром слове поручик! Рад, что отряд наш не был вами за какое-то нестройное сборище сочтён — чем, кстати говоря, некоторые полицейские чины иногда его — по незнанию своему — полагали…
— Вот уж чем-чем, а таковым-то сборищем он точно не является! — усмехается жандарм. — Не извольте сомневаться, господин капитан, обо всём мною будет в точности доложено!
А наутро пришла долгожданная телеграмма из Питера.
«Можете выезжать в Санкт-Петербург. Вас встретят на вокзале. Командование временно передайте князю Гарееву. На ваше место прибудет капитан Измайлов, коему в дальнейшем препоручено сим подразделением и руководить».
Вот и всё…
Эта страница моей деятельности перевёрнута.
Что меня ждёт в дальнейшем?
Штаб-ротмистр себя тоже ждать не заставил — явился на следующий день к обеду. Хотя, против прежнего, вел себя намного более учтиво и с порога не борзел. Вместе с ним прибыло и полтора десятка жандармов — для «совместного обучения и отработки действий в особых условиях». Моя формулировка — я её ещё Селиванову подсказал! Смотри ты — приняли!
Примчавшийся тотчас же Кондауров вытягивается во фрунт и рапортует своему непосредственному начальнику. Ну, не вмешиваюсь — не моё дело.
Уже не моё…
С утра перед строем мною уже было объявлено об отъезде, и командует теперь всем отрядом князь. Полагаю, что с производством его в следующий чин тоже надолго не заржавеет. Вообще-то, если исходить из условий нашего тогдашнего договора, то многим членам отряда тоже уже некоторые особые плюшки положены… есть у горцев весьма сложная процедура примирения с кровниками, и власти на месте этому весьма поспособствовать могут. Надеюсь, что так и будет.
Какой уж день со штаб-ротмистром в вагоне едем… Чаю вместе выпили… ну, с полведра, не меньше!
А он всё индюком надутым и сидит.