Страница 30 из 33
- Можешь обращаться ко мне “мэм”, хотя “миледи” больше соответствует моему положению в обществе.
- Бабуля, - Кассандра страдальчески закатила глаза, - ну, что за снобизм?
- Дорогая девочка, я уже в том возрасте, когда небольшое манерничанье уместно. Это молодым жеманство не идет, а старухам, вроде меня, все позволено.
- Возраст - не главное, мэм, - галантно вставил Уинтерс, развеселив вдовствующую леди Димитреску.
- Это для вас - не главное, у вас вся жизнь впереди, а меня разлюбезный зять готов хоть сегодня в гроб уложить.
- Зачем вас укладывать? Что, сами не ляжете? - едко поинтересовался Гейзенберг. Альсина толкнула его локтем, состроив страшное выражение лица; не будь рядом Уинтерса, она бы не смолчала, однако должен был хоть кто-то в этом доме вести себя прилично. Благо, что Кассандра не пыталась вмешаться, но нахальную девчонку перепалки между бабушкой и отчимом забавляли, словно в этом было что-то смешное, взбалмошная Даниэла могла даже вслух, не стесняясь, подбадривать то Карла, то леди Звениславу, а вдовствующая леди Димитреску вместо того, чтобы вести себя подобающе возрасту и титулу, охотно поддавалась провокациям Гейзенберга. Альсина не видела иной причины, кроме как того, что ее матери все это нравилось.
И сейчас пожилая женщина улыбнулась в ответ на издевку Карла, которого жена взглядом просила успокоиться хотя бы в присутствии постороннего. Не хватало еще, чтобы Итан перенял манеры Карла; дурной пример заразителен, а то, что было можно Гейзенбергу, никто не позволит Уинтерсу, особенно - в отношении Кассандры.
- Знаешь, дорогая, - начала леди Звенислава, обращаясь к дочери, но не сводя цепкого, как у орлицы, взгляда с зятя, - я не хотела говорить, что твой муж давно забыл как вести себя в приличном обществе. Все-таки он отец моих внуков…
- Но вы сказали - а мы запомнили. Danke sean, - развел руками Карл, склоняясь в подобии поклона; вдовствующая леди Димитреску негодующе стукнула наконечником трости по полу.
- Не смей лаять на меня на этом своем языке!
- А доченьке вашей нравится. Особенно когда мы… - договорить Альсина ему не позволила: ухватив мужа за затылок, она беспощадно сжала в горсть его волосы, и Гейзенберг шумно хапнул ртом воздух, чувствуя, как ногти леди Димитреску, острые, как у тигрицы, впиваются в его кожу. Карл качнулся вслед за ее рукой, дернулся было в сторону жены, но на ответные действия не решился, только искоса взглянул на Альсину, обещая своими мерцающими, точно лунный кварц, глазами серьезный разговор позже наедине. Губы женщины, покрытые темно-красной помадой, сложились в сладкую улыбку; отпускать мужа она не спешила, однако чуть ослабила хватку, и Карл с присвистом выдохнул. Леди Звенислава по-птичьи тряхнула головой, качнув серьгами, которые, поймав свет, рассыпали радужные искры.
- Фриц, он и есть фриц, - презрительно изрекла она, поведя узкими плечами; Итан благоразумно помалкивал, все еще несколько робея перед родственниками Кассандры, от чего Альсина считала его слишком мягкотелым, осторожным и нерешительным. Как он только вырвался из когтей бывшей жены? Или причиной развода послужила Кассандра?
Леди Димитреску с гордостью посмотрела на свою черноволосую дочь; она и не думала, что Кассандра - такая роковая женщина.
- Кобылка моя, - прорычал Гейзенберг, - отпусти своего жеребца, пока он не начал бить копытом.
- Только при условии, что мой мустанг будет хорошо себя вести, - шепнула женщина, так и не отнимая ладони от его затылка; она уже не сжимала, а поглаживала, перебирая волосы, густые, жесткие, как лошадиная грива; Карл смерил ее долгим, выразительным взглядом, но от необходимости отвечать его избавило появление детей: молодая, гладко причесанная няня, одетая в строгое платье с широким атласным поясом, вошла в гостиную, держа за руки Розмари и Элоизу. Карл-младший шел сам впереди девочек, недовольный тем, что его заставили надеть галстук-бабочку. Мальчик хмурился, совсем как отец, дергал за воротник, сопел, надув губы, однако заметив растроганно вздохнувшую леди Звениславу, потопал к ней, раскинув ручонки. Элоиза в кружевном платьице вслед за братом направилась к бабушке; Розмари, наряженная в розовое пышное платье и ободок с искусственной розой, которая была размером чуть ли не с голову ребенка, потянулась к отцу, и Уинтерс с готовностью забрал ее из рук няни, которая сразу же удалилась, повинуясь кивку Альсины.
- Так, так, так, кто же это у нас? - проворковала леди Звенислава, с трудом наклоняясь к детям. Брать на руки Элоизу или Карла-младшего она не рисковала, но охотно тискала внуков; неприязнь, которую она испытывала к Гейзенбергу, совсем не распространялась на его детей.
- Кто эта взрослая красавица? Где же моя малютка Элоиза? Когда мы виделись в прошлый раз, она была совсем крошкой. Она, что же, прячется от бабушки?
- Бабушка, ты чего? - удивился Карл-младший, дергая пожилую женщину за рукав. - Это же я взрослый, а Элоиза маленькая. Вот, видишь? Я выше, потому что старше!
Мальчик подскочил к сестренке, вытягиваясь во весь рост, вытянул шейку, даже приподнимаясь на носочки, пока Элоиза хихикала, закрыв лицо ладошками и хитро поглядывая на вдовствующую леди Димитреску сквозь пальчики.
- Видишь, какой я большой? - продолжал Карл-младший, развеселив леди Звениславу. - Скоро еще больше вырасту!
- Ах, мой хороший, - рассмеялась пожилая женщина, обнимая внуков; Элоиза, нежная, ласковая малютка, обхватила ручками шею бабушки, а маленький Карл скривился, принялся упираться и выворачиваться из кольца рук леди Звениславы. Гейзенберг хмыкнул, глядя на сына, который грузно, будто медвежонок, топал ножонками и оттягивал нарядный галстук-бабочку, пока леди Звенислава зацеловывала его щеку.
- Бабушка… - заканючил он. - Я уже большой! Не надо со мной целоваться!
- Нельзя стать слишком взрослым для поцелуев бабули, - заявила вдовствующая леди Димитреску, однако мальчик все равно вырвался и бросился к отцу; галстук сбился, волосы, недавно зачесанные на бок, растрепались и топорщились как хохолок у сойки. Карл обхватил колени Гейзенберга, прячась за мужчину, не то обиженный, не то застеснявшийся, пока его младшая сестра весьма привольно себя чувствовала рядом с бабушкой. Элоиза, будучи самой маленькой в семье, привыкла к всеобщему пестованию и вниманию, а Карл-младший стал демонстрировать характер, становясь все больше похожим на отца; он был сыном Гейзенберга от макушки до пяток, уже перенимал все его жесты и привычки настолько, что Альсину это немного пугало. Она любила сына, не представляла себе жизни без этого упрямого, непоседливого барсучонка, однако слегка царапало, проходилось будто наждачной бумагой, когда Карл-младший тянулся к Гейзенбергу больше, чем к матери.
Зато у леди Димитреску оставались ее дочки и Розмари; немного бросало в неприятный озноб, когда Роза назвала ее бабушкой, однако что взять с ребенка? Как подрастет, Альсина приучит девочку звать себя по имени.
- Маленький дикарь, - проворчала леди Звенислава; она медленно поднялась, тяжело опираясь на трость; внучку она держала за руку. - Сразу видно, в кого он такой.
- В кого? - картинно удивился Гейзенберг; Карл-младший, шмыгая носом, прятался за отцом, обхватив его за колени. Немолодая женщина хмуро взглянула на него исподлобья, но не ответила, обратилась к дочери:
- Займись его воспитанием, Альсина, иначе у вас в семье появится еще один невежа.
- А кто такой невежа? - пискнула Розмари; Карл Гейзенберг, хохотнув, хлопнул себя по животу, пока остальные пытались подобрать ответ.
- Известное дело, кто. Это же я, малютка! По крайней мере, в этом уверена одна очень пожилая дама.
- Хочу быть невежей, - подхватил Карл-младший, - хочу быть как папа!
- Кто бы сомневался, - фыркнула леди Звенислава, после чего пригвоздила к месту Уинтерса зорким взглядом: - Надеюсь, Кассандра сможет сделать то, что не удалось моей дочери - приструнить своего мужчину, если он начнет забываться.