Стыд

Я оглядела мрачное пространство первого этажа в надежде наткнуться на признаки присутствия взрослого, но увы, дом был безысходно пуст.

С мытьем полов удалось справиться гораздо быстрее, чем с грязной посудой и всем множеством картонных коробок из-под сухих завтраков и упаковками с полуфабрикатами, частично испорченными и оставленными на съедение жадным муравьям. Несмотря на то, что для своих лет дети оказались на редкость самостоятельными и приспособленными к жизни без присмотра, они по-прежнему оставались детьми и рано или поздно сдались бы, заблудившись в мусорных лабиринтах.

Быть чьим-то благословением в Шаббат приятно. Это слегка успокаивает, притупляет тревогу от ночного пребывания в абсолютно неизвестном месте с детьми, которых ты впервые видишь. Убраться несложно. И приготовить детям ужин и завтрак из остатков продуктов в холодильнике – задача не сверхъестественная. Труднее всего уверить себя в правильности этого решения. Стоило позвонить домой, но Шаббат, никто не подойдет к телефону. Или в полицию и застрять носом в чужих делах, не оставив путей к отступлению. В любом случае я не могла знать наверняка, что произошло с хозяйкой дома, и обвинить ее раньше времени было бы грешно и глупо.

Судя по беспорядку, нажитому детьми за время самостоятельного существования, ее не было дома довольно продолжительное время. Может, неделю или около того. Видимо, дети продолжали ходить в школу все эти дни, раз никто не забил тревогу раньше. С домашними делами справлялись сами и очень неплохо, но на импровизированный ужин все равно набросились с аппетитом шахтера после смены. Соскучились по человеческой еде.

Показания Акивы и Заки по поводу матери расходились. Сперва они оба твердили, что до сегодняшнего вечера она была дома, просто не выходила из спальни. Однако, когда Акива смог окончательно оторваться от куриной отбивной “на скорую руку”, вспомнил, что мать заходила к нему в комнату прошлой ночью.

– Она не говорила, куда уходит?

Мальчик пожал плечами.

– Она ничего не говорила. Увидела, что я проснулся, и ушла. Как привидение.

Акива сделал акцент на последнем слове и резко повернулся к сестре. Зака, едва не подавившись, замахнулась ладошкой над головой, чтобы хорошенько влепить по нагло лыбящейся физиономии брата, но в последний момент он успел соскользнуть с высокого стула.

– Мама сказала тебе так не делать!

– Мама сказала тебе не есть лакричные палочки, а ты ела, пока она болела!

– Не ври, я только одну съела!

– Тише-тише.

Я встала между детьми, предотвращая открытие бойцовского клуба на кухне.

– Тсс! Не будем ругаться перед сном, ладно? – строго сказала я.

Вышло на удивление удачно. От ощущения, что трюк сработал, в груди заиграла уверенность. Приятно побыть в роли хозяйки этого гигантского стеклянного дома. Привести его в порядок, накормить детей и теперь отправить их спать. Идеальная игра. Идеальная жизнь, подаренная Всевышним за помощь Мойре в Шаббат. Хоть и всего на пару часов. Сложно поверить, что кто-то может добровольно от такого отказаться, но кто я такая, чтобы судить.

      Истинная владелица Ибн Эзра, 12 могла отлучиться по невероятно важному делу, на фоне которого оставить на произвол судьбы детей не было преступлением. Они в некотором роде были не одни. С ними был тот седоватый мужчина, открывший ворота, охранник или садовник, кто разберет. И я. Если Всевышний послал меня, чтобы дети не остались без Шаббата, значит беспокоиться не о чем. Теперь, когда миссия здесь завершена, а дети, накормленные и довольные, смотрят свои сны, можно благополучно вернуться к семье, запечатав в тайном уголке воспоминаний эту странную сказку. И Мойра не будет ругаться.

Уйти я не успела. Лишь выскочила из детской на лестницу, услышав, как в дом кто-то зашел.

– Не так уж ты хорош, получается, раз я знаю ее подруг, а ты нет, – звонкий мужской голос разрезал молнией тишину.

– Они не общались несколько лет, а если и общались, то не настолько близко. Я бы запомнил, – виновато ответил другой мужчина.

Его голос был глухим, как у старика, звучал гнусаво и недовольно.

Мужчина быстро прошагал в сторону кухни, удивленно помотал головой, наткнулся взглядом на меня. От страха ноги подкосились, и пальцы с силой впились в деревянный поручень, не давая скатиться вниз. Вот тебе и благословение.

Сжимая дрожащие губы, я подняла ладонь, приветствуя и сдаваясь.

Мужчина, казалось, был сбит с толку не меньше меня. Лицо с арабскими нотками, унылое и изрезанное морщинами, застыло как у кабана, выскочившего на трассу. Увидев его смятение, к нему подошел второй и весело воскликнул:

– Шаббат Шалом! Шауль не предупредил, что у нас новый персонал. Забывает подруг, забывает предупредить о людях в доме… В любом случае добро пожаловать! Если Шауль забудет еще и зарплату вам выплатить – жалуйтесь без промедлений.

Мужчина со звонким голосом пребывал в перевозбужденном состоянии, из-за которого все время поправлял идеально сидящий на широких плечах, явно сшитый на заказ пиджак. Но безупречная доброжелательная улыбка делала его скорее взволнованным, чем отпугивающе дерганым. Крупные белые зубы выгодно выделялись на фоне его смуглого лица, широкие брови, абсолютно ровная щетина, темные уложенные волосы и неожиданно светлые глаза собирались в портрет кинематографичного красавца, каких в Рамат-Шемер точно не встречалось.

Созерцание оборвалось треском распахивающейся вновь двери.

– Господин Хадад, – донеслось из коридора.

Я не видела, кто вошел, но, судя по голосу, это был еще один мужчина, и он был не один.

– Подожди в машине, – бросил господин Хадад менее дружелюбно, чем обращался только что ко мне.

Во всем доме повисло натянутое молчание. Несколько осторожных шагов нарушили тишину. Главная интрига этого вечера достигла кульминации и понеслась к развязке. Это была она.

Потерянный взгляд блуждал по залу и ни за что не цеплялся. С растрепанных каштановых волос капала вода, окоченевшие пальцы будто застыли в спазме, а грудь судорожно подергивалась от сбитого дыхания. Женщина сделала еще пару неуверенных шагов вперед и остановилась. Господин Хадад протянул к ней руки и умиротворенно улыбнулся своей потрясающей улыбкой:

– Барух ха-Шем, ты дома.

Женщина не сдвинулась с места. Атмосфера в комнате, которая должна была разрядиться ее появлением, внезапно стала еще более напряженной, и я никак не могла понять причину. Шауль проскользнул по стенке мимо женщины, встал ближе к выходу, при этом не упуская меня из поля зрения. Завороженная зрелищем, я больше не помнила, что продолжаю находиться там, где меня быть не должно и что мне очень-очень надо домой. Это было лучше всякой малотиражной писанины из городской библиотеки. Господин Хадад ждал.

– Подойди ко мне, – попросил мужчина настойчиво.

Его тон почти не изменился, но по спине пробежали мурашки, и я почувствовала, как от стресса сводит желудок. Навязчивая мысль о том, что я становлюсь свидетелем чего-то неправильного, с новой силой вспыхнула в голове и расплылась по щекам обжигающим пламенем. Да, эта лестница – последнее место, где мне сейчас нужно находиться.

Господин Хадад решил не выпускать из-под контроля ситуацию, которая постепенно приобретала странное настроение. Мужчина приблизился к жене и прижал ее к себе сильными руками. Она вздрогнула и приоткрыла рот, словно готовилась вскрикнуть, но крепкие объятия прервали порыв.

– Тише, детка. Вот так. Хорошо. Мы с этим справимся, – прошептал мужчина, покачиваясь на месте, будто убаюкивая младенца. – Все хорошо. Ты дома.

Ком волнения откатил прочь и самообладание начало возвращаться. Я изо всех сил старалась не поднимать глаз, но гремучая смесь стыда, страха и любопытства напрочь отбила понимание правил приличия. Я быстро захлопала черными ресницами, словно они хоть как-то препятствовали баловству, и вдруг словила на себе взгляд этой женщины.

Пульс застучал в висках. Сперва мне привиделся страх, но это был не он. На ее кажущемся расслабленным лице застыл беззвучный и бездвижный крик, который отражался в тающем блеске стеклянных глаз и постепенно растворялся в оковах объятий мужа. Она была в отчаянии.