Стыд

– Как вы поняли, что господин Хадад – ваш человек?

Хая ответила не сразу: задумчиво вздохнула, посмотрела на меня снизу вверх. Я смущенно отвернулась.

– Я всегда знала, что мы поженимся. Старший брат лучшей подруги, дома напротив. Мы знаем друг друга всю жизнь, – протянула женщина и будто бы озадаченно подняла бровь. – Хотя, признаться, в школе он меня игнорировал напрочь.

Ее интонация и кривляние меня повеселили.

– Что? Честно! Он был самым популярным мальчишкой в старших классах. Высокий, статный, харизматичный до ушей. Еще и подрабатывал на радио. Тянулся к искусству. На этом мы с ним и сошлись.

Хая меланхолически усмехнулась своим мыслям.

– Он тоже занимается музыкой? – спросила я.

Женщина покачала головой:

– Он на ней только зарабатывает. Это полезный навык вообще-то. Благодаря ему мои песни звучат из каждого утюга, иногда аж самой тошно. У Арье врожденное чутье на деньги, и он потрясающе хорош в переговорах. А талант у него только один – он всегда и все держит под своим контролем.

История приобретала начало, таинственная семья Хадад все больше походила на человеческую.

– А подруга? Сестра господина Хадад. Вы все еще дружите? – поинтересовалась я неизвестно зачем.

Хая еле заметно нахмурилась.

– Не особо. С друзьями детства такое часто случается. Сначала все хорошо, а потом ваши пути начинают расходиться все больше и больше, и больше. И вот – вы друг для друга просто прохожие.

Женщина замолчала. И по ее лицу было вполне ясно, что своим дурацким вопросом я залезла не туда. Мне хотелось сказать что-то, что могло бы исправить ситуацию, вернуть на место ее ликующую безмятежность, но все слова растерялись и оставалось только присоединиться к ее угнетающему безмолвию.

От дребезжание моего мобильника мы обе синхронно вздрогнули.

– Готова поспорить, это Шауль, – буркнула Хая, тяжко поднимаясь с моих коленей. – Не бери.

– Он будет злиться, – простонала я, в нерешительности прикусив губу.

– Ладно, давай сюда.

Она, недолго думая, выхватила из моих рук телефон, облокотилась на спинку скамейки, закинула ногу на ногу и приняла вызов:

– Ну, здравствуй, сладенький.

– Ты же в курсе, что я тебя за "сладенького" посадить могу, да? – донеслось из трубки хрипловатое ворчание.

– Остынь, не я твой работодатель, а Арье. Ему и возмущайся. Что-то хотел?

Хая коварно облизнулась и задергала носом кроссовка.

Голос из трубки не повёлся.

– Не смешно. Во-первых, почему я стою на твоей кухне и держу в руках твой телефон, а тебя рядом с ним нет?

– О, нет, похоже, ты домушник…

– Во-вторых, пока будешь идти домой, подумай, как собираешься играть с трясущимися руками и паническими приходами от таблеток, шлифованых кофеином.

– Вот же предатель! – наигранно воскликнула Хая и, зажав рукой микрофон, прошептала мне на ухо. – Я знала, что этому Кенни нельзя доверять.

– Просил же, честно просил. Хотя бы не перед выступлением… – Шауль не унимался.

– Ой, да не ной, да там кофеина-то почти не было. Всё!

Хая убрала от уха трубку, в которой все еще слышался капризный бубнеж.

– Невозможно, – произнесла она одними губами, надевая очки и подавая мне знак, что пора идти.

– Хая? Хая! – донеслось из динамика.

– Сейчас приду!

– Я говорю, заложница твоя где?

Хая стрельнула в меня многозначительным взглядом и фыркнула:

– Здесь еще. Она мне нравится, съем ее последней.

3

В течение нескольких недель моей работы в доме на Ибн Эзра жизнь за пределами религиозного квартала постепенно теряла загадочный шарм и принимала реалистичный облик. И хотя она по-прежнему целиком и полностью состояла из малознакомых мне явлений и алгоритмов, ее непредсказуемость, спонтанность и хаотичность переставали вызывать ужас. В доме Хадад все время что-то происходило, что-то не всегда мне понятное, но ужас незнания угасал и многие вещи стали поддаваться логике. Зоной, недоступной для моего осознания, продолжала оставаться мудреная схема отношений, в которой органично существовали Хая, Арье и Шауль.

Шауль работал на семью Хадад, очевидно, так долго, что разбирался во всех тонкостях их бытовухи. Кроме того, филигранно управляя их домашними делами, Шауль позволял себе нелестно комментировать деятельность Хаи, ее поведение и внешний вид, отчитывал ее, как собственное дитя, и спокойно заходил без стука в ее спальню. Хая его нравоучения либо напрочь отказывалась замечать, либо наскоро от них отмазывалась, чтобы не портить себе настроение внеплановым выяснением отношений. Когда же на горизонте возникал господин Хадад, атмосфера в доме менялась: рот Шауля захлопывался на ключ, сам он мимикрировал под мебель, а экстравагантные заскоки Хаи тотчас сводились к минимуму – она становилась тихой и отстраненной.

Сам Арье, напротив, был предельно постоянен. Обычно приветливый и в хорошем расположении духа он был вежлив, галантен, без стеснения демонстрировал свое безупречное воспитание, но ни тени пафоса, ни излишней вычурности в его жестах не было. Его парадоксальная мягкость в общении со мной диссонировала с немым напряжением вокруг, которое я старалась не замечать.

Шауль встретил нас фирменной недовольно-встревоженной миной и с самого порога ринулся раздавать указания:

– Ты, – обратился он к Хае, экономя слова на приветствии, – Бегом в комнату. Мария ждет тебя на маникюр и макияж. Оси не будет. Взорвался бойлер, говорит, из стены хлещет вода. Иди уже!

– Да, мам, – язвительно оскалилась Хая.

Мужчина протянул ей ее мобильник, но прежде, чем выпустить его из рук, приглушенно добавил:

– Скрой уведомления. Провоцируешь лишний раз.

Хая не ответила. Сунула телефон в карман джинсов и, размеренно шагая босиком по холодному полу, скрылась за углом.

– Теперь ты, – Шауль переключил внимание на меня, – Сходишь за детьми? Позвоню в школу, предупрежу, что ты заберешь их в два. Арье обещал Акиве, что Хая возьмет их с собой. К половине третьего вы должны быть дома, чтобы они успели поесть. И подготовь им одежду. Что-то более ли менее удобное – поедем на военную базу, ехать долго. Уборку пока оставь.

– Ага, – я кивнула, мысленно включаясь во внезапно развернувшиеся сборы.

– Шауль! – донесся требовательный вопль с другого конца первого этажа, на который мужчина отреагировал незамедлительно, развернувшись на месте и с тяжким вздохом отправившись на зов.

Не смотря на ажиотаж, в который Шауль нас активно пытался ввести, все было довольно спокойно. Дети собрались быстро и были отправлены на задний двор, чтобы не мешаться под ногами передвигающегося мелкими перебежками паникера. Когда наконец и он был готов, начался новый этап возни.

Я наблюдала за ним издалека, с улицы, тихонько подглядывая через панорамные окна. Шауль ходил по залу взад-вперед, размахивая стопкой листов. Хая стояла там же, обхватив себя руками, покачиваясь и безостановочно шевеля накрашенными губами. Мне не удавалось услышать, что она говорит, но излюбленная мною наглая ухмылка скрылась с ее лица. Ее что-то волновало, она вопросительно дергала бровями и расчесывала алыми ногтями плечо. Шауль вдруг остановился на полпути и обернулся к Хае – ее слова все-таки привлекли его внимание. Он подошёл к ней, взял за локоть левой руки, Хая руку одернула, но потом сама подняла локоть повыше, демонстрируя мужчине оголенное плечо. Он аккуратно провёл по коже пальцами, нахмурился, что-то на ней рассматривая. Хая снова одернула руку, посмотрела Шаулю прямо в глаза и ещё что-то медленно и четко произнесла. Шауль постоял на месте пару секунд, затем с сожалением покачал головой и махнул рукой в сторону выхода.

– Дети, пора ехать! Бегом сюда, – раздалось на весь задний двор.

Полагая, что на этом эпопея сборов успешно завершилась, я принялась за уборку. Однако длилась она недолго: через несколько минут, когда, как мне казалось, Шауль должен был уже свернуть на трассу, он вдруг появился в дверях и подозвал меня к себе.