Страница 4 из 6
«Рабочее место» пилота самолета U-2
Я не хотел лишиться ног, но, если это был единственный способ выбраться из самолета…
До сих пор я не чувствовал страха… Теперь я понял, что нахожусь на грани паники. "Возьми себя в руки и подумай". Эти слова вспомнились мне. Один мой приятель рассказал, что, встретившись с трудностями при попытке покинуть самолет, он заставил себя прекратить бесполезные усилия и подумать, как выпутаться из этого затруднительного положения. Я пытался думать и внезапно понял: катапультируемое сиденье не единственный способ оставить самолет. Я мог вылезти из него! Ухватившись за это решение, я забыл про другое.
Подтянувшись, но не очень далеко, потому что меня бросило не только вперед, но и вверх и лишь ремень сиденья удерживал меня внизу, я освободил фонарь. Он улетел.
Самолет все еще был в штопоре. Я взглянул на альтиметр. Он показывал меньше 34 тыс. футов. Самолет быстро терял высоту. Опять я подумал включить тумблер подрывного механизма, но решил прежде отстегнуться от сиденья. 70 секунд – это не так уж много.
Немедленно центробежная сила наполовину вытолкнула меня из самолета; при таком быстром движении я ударился о зеркало заднего обзора и обломил его. Я видел, как оно отлетело в сторону.
Это было последнее, что я видел, так как почти сразу мой лицевой щиток покрылся инеем. Что-то удерживало меня привязанным к самолету. Я не мог понять, что именно. Вдруг я вспомнил о кислородных шлангах: я забыл отъединить их.
Самолет все еще находился в штопоре. Я пытался залезть обратно в кабину, чтобы включить тумблеры подрывного механизма, но не смог: перегрузка была слишком велика. Наклонившись, я пытался нащупать тумблеры. Я знал, что они рядом, самое большое в шести дюймах от моей левой руки, но не смог просунут руку под козырек, чтобы добраться до них. Ничего не видя, я не имел представления, как быстро я падал, как был близок к земле…
Я подумал: нужно спасаться. Судорожно двигая ногами и извиваясь, я, должно быть, оборвал кислородные шланги, потому что внезапно оказался свободным – тело мое падало, плыло совершенно свободно. Это было приятное, веселое ощущение. Помню, мне пришло в голову тогда, что это даже лучше, чем купаться в бассейне.
По всей вероятности, я был в состоянии шока.
Падая, я подумал, что нужно дернуть вытяжную веревку парашюта, но тут резкий рывок подбросил меня вверх. Парашют раскрылся автоматически».
Не менее драматические события происходили на земле.
Сразу после пересечения границы СССР самолет Пауэрса заметили советские радиолокационные системы, установленные в Южном Таджикистане. Доложили командованию. Поступил приказ – сбивать нарушителя. Новейшие системы ПВО еще не успели до конца испытать, и потому на перехват отправили истребители МиГ-19 и Су-9.
1 мая 1960 года заместитель командира эскадрильи капитан Борис Айвазян и летчик старший лейтенант Сергей Сафронов на самолетах МиГ-19 несли боевое дежурство на военном аэродроме Большое Савино под Пермью.
В 7 часов 3 минуты они по сигналу боевой тревоги взлетели для выполнения боевого задания по перехвату самолета-шпиона.
В связи с подъемом в воздух истребителей-перехватчиков МиГ-19 и необходимостью расчистить небо от другой авиации, находившей в воздухе, по решению руководства страны был дан сигнал «Ковер». По нему все самолеты и вертолеты, не задействованные в операции по уничтожению нарушителя, должны были приземлиться на ближайшие аэродромы. Это должно было позволить радиолокационным станциям надежнее вести цель. Через 32 минуты после взлета самолеты МиГ-19, пилотируемые капитаном Айвазяном и старшим лейтенантом Сафроновым, приземлились в аэропорту Кольцово в Свердловске.
О дальнейших событиях капитан Борис Айвазян вспоминает: «В Свердловске самолеты срочно начали заправлять горючим. Быстрее наполнили баки истребителя Сергея. Как ведущий, я пересел в его машину в готовности взлететь по приказу на перехват противника. Однако взлет задержали на 1 час 8 минут. Позже выяснилось, что тогда была еще предпринята попытка сбить американского шпиона тараном нашего самолета. Этим самолетом случайно оказался высотный перехватчик Су-9, который капитан Игорь Ментюков перегонял с завода в часть. Машина эта была совершеннее МиГа-19, а главное – практический потолок у нее до 20 тысяч метров[3]. По потолку он вполне мог достать Локхид U-2, но к бою она не была готова, на борту отсутствовало вооружение, а летчик был без высотно-компенсирующего костюма, без которого он не мог безопасно катапультироваться после тарана. На командном пункте, видимо, точно определили высоту самолёта-незнакомца и поняли – достать его мог только Су-9. Ментюкову и поручили перехватить U-2 на подходе к Свердловску. По включенной рации я слышал переговоры между КП и летчиком. «Задача – уничтожить цель, таранить, – прозвучал голос штурмана наведения. Секунды молчания, а потом: – Приказал "Дракон" (фронтовой позывной генерала Евгения Савицкого тогда знал каждый летчик). Не знаю, звонил ли сам Савицкий или приказ подкрепили его именем, но я понял: летчик обречен, он шел на верную смерть. Таранить на такой высоте без высотно-компенсирующего костюма, без кислородной маски. У него не было бы никаких шансов спастись. Видимо, иного выхода у командования на тот момент не было. Капитан Игорь Ментюков уже шел на таран американского самолета, когда заработали ракетные зенитчики. Пилот едва успел выйти из зоны огня. Он не смог справиться с поставленной задачей. Как на скорости 2 тысячи км/час протаранишь с такими перегрузками?»
Капитан Игорь Ментюков в беседе с журналистом рассказывал: «Таран всегда опасен, а в моем положении – верная гибель. Вся загвоздка в том, что к боевому вылету я не готовился. Взлетел без ракет, а авиационных пушек на Су-9 нет. К тому же на мне не было и высотно-компенсирующего костюма, гермошлема. Во время перегонки самолетов это нам не требовалось. На высоте 20000–21000 метров меня в случае катапультирования разорвало бы, как воздушный шарик, на кусочки…
Истребитель второго поколения МиГ-19. Первый советский серийный сверхзвуковой истребитель
Всепогодный истребитель-перехватчик Су-9. Государственные испытания самолета начались в конце 1959 года и продолжались до весны 1960 года. До конца 1960-х годов Су-9 оставался самым скоростным и высотным боевым самолетом в СССР
Иду в направлении Челябинска минут 17, а на связь никто не выходит. Подумал уже, направили и забыли. Но тут в наушниках раздалось: "Как меня слышите?" "Нормально", – отвечаю. "Следуйте этим курсом". Чуть позже: "Топливо выработал в баках?" Говорю: "Нет еще". Однако тут же последовала команда: "Бросай баки: пойдешь на таран". Сбросил баки. Команда: "Форсаж". Включил форсаж, развернул самолет на 120 градусов и разогнал его до скорости M=1,9, а может, до М=2,0. Меня начали выводить на 20-километровую высоту.
Прошло несколько минут, сообщают: "До цели 25 километров". Включил прицел, а экран в помехах[4]. Вот незадача. После старта работал нормально, а тут… Говорю: "Прицел забит помехами, применяю визуальное обнаружение". Но и здесь сложности. У U-2 скорость 750–780 км/час, а у меня – две с лишним. Словом, не вижу цели, хоть убей. Когда до цели осталось километров 12, мне сообщили, что она начала разворот. Уже потом узнал – в этот момент она пропадает на экране РЛС. Делаю разворот за самолетом-нарушителем. Мне сообщают, что я обгоняю цель на расстоянии 8 километров, проскакиваю ее. Генерал Вовк кричит мне: "Выключай форсаж: сбавляй скорость!" "Нельзя выключать", – я тоже вскипел, поняв, что на КП не знали, как использовать и наводить Су-9. "Выключай, это приказ", – передал еще раз генерал. Чертыхнулся и выключил. И тут новый приказ: "Уходи из зоны, по вам работают!"
3
Раннее все попытки МиГов перехватить U-2 оказались безуспешны: истребители пытались выйти на заданную высоту, где их двигатели глохли, самолеты проваливались вниз и, с целью вновь запустить двигатели, пилоты вынуждены были производить снижение.
4
В 1958 г. разведывательные самолеты U-2 были оборудованы аппаратурой для постановки пассивных помех.