Страница 6 из 13
– Ну что, вздрогнем? За хорошую поездку, – чокнувшись со всеми, одним глотком он влил в себя содержимое.
– За все хорошее, чтоб все было супер, – поддержал тост Саня.
От выпитого от горла до желудка сразу побежала теплая дорожка. На голодный желудок в голову ударило сразу. Все набросились на пищу, жадно набивая рты.
– Между первой и второй промежуток небольшой, – не давая как следует закусить, налил по второй Ряба.
– Будем, – произнес я и залпом осушил кружку с алкоголем.
– Ох, хорошо, – закусывая, произнес Саня. – Вся суета позади.
– Неизвестно, что будет дальше, – скептически заметил Соболь, ставя пустую кружку на стол.
– Что будет – то будет, сейчас отдыхаем. А ты, Влад, чего не пьешь? – спросил я.
– Мужики, как выпью, начинает желудок болеть, я лучше подремлю, – ответил Влад и сидя прислонился к стенке, прикрыв глаза.
Прапорщик Малютин был назначен дежурным по вагону и периодически ходил следить за порядком. С каждым разом перерывы между осмотрами были все больше, язык развязней, а походка все неуверенней. Он с прапорщиками из других взводов ехали с нами в одном вагоне. Так как они находились в начале вагона, то и курить ходили в другой тамбур, мимо нас не бегали и не мешались.
– Все в порядке? – уже порядочно поддав, спросил у нас прапор.
– Все отлично, – тоже нетрезвым голосом ответил Ряба.
– Выпьете с нами по рюмочке, так сказать, за удачную поездку? – предложил Паштет.
– Можно, только по маленькой, – качаясь, пробормотал прапорщик.
Все выпили. Прапорщик пошел дальше. Сегодня мы его больше не видели. Через пару часов он крепко храпел на своем месте.
– Помню случай, как нас призывали в армию, – начал рассказывать свою очередную байку Ряба. – Стоим мы в кабинете у врача, голые, выставили свои причиндалы напоказ, а у одного пацана встал. Мы смеемся, а врач ему: сходи, вон за ширмой умывальник, водичкой головку помочи. Выходит он из-за ширмы, и мы видим: у него голова мокрая, а член стоит. Тут мы все попадали на пол.
Мы тоже дружно заржали.
– Я слышал похожую историю, – вытирая от смеха слезы, начал Паштет. – Как тоже на осмотре у парня встал, врач ему: вон, мол, там стаканчик с водичкой для таких случаев стоит. Ну тот вернулся, вытирая рот. Туда смотрят, где стоял стакан, а он пустой. Сколько раз туда макали члены, никто не знает.
Снова взорвался смех.
– Да хватает на свете дебилов, – наливая очередную порцию алкоголя по кружкам, сказал Ряба.
В соседнем купе заиграла гитара, хором запели песню: «Уезжают в родные края дембеля, дембеля, дембеля». До дембеля, как до Китая раком, еще девять месяцев служить, подумал я. Мысли закрутились в голове, опять вспомнил гражданку, отца, мать, брательника. От спиртного что-то замутило, в голове закружилось – перепил. Пока здесь не наблевал, надо в туалет. Качаясь, добрался до туалета – занято. Вышел в тамбур. Он был весь изгажен, кто-то уже наблевал на пол, все в окурках, свиньи. От накуренного становилось еще хуже. Открылась дверь туалета, бухой солдат чуть ли не ползком выползал. Я метнулся в сортир и закрыл дверь. Смачно выдал в унитаз все содержимое желудка. Постояв еще с минутку, я сделал несколько глубоких вдохов. Вроде стало легче. Вымыв лицо холодной водой, я побрел назад. Ряба и Паштет сидели у соседей и подпевали песни, Саня уже давно вырубился. Ильи Соболева вообще не было. Я знал, что у него кореш во втором взводе едет, они даже вместе учились, и он наверняка зависает у него. Я глотнул лимонада, скинул тапочки, с трудом залез на вторую полку и под дружный стук колес захрапел.
3
Я иду по дороге вдоль поля, засеянного пшеницей. Солнце печет так, что невозможно идти. Во рту все пересохло. Пить, хочется пить. Почему так жарко? Голова вот-вот закипит. Передо мной появляется дом, я узнаю его, это дача, построенная моими родителями, наша дача. Почему я здесь, где все остальное? Я захожу внутрь, там должна быть вода, как хочется пить. В комнате на диване сидят родители и листают фотоальбом. Мать поднимает голову, улыбнувшись мне, машет рукой, чтоб я присоединился к просмотру фотографий. Подошел, сел рядом с мамой. На снимке я вижу: стоят в военной форме с автоматами на плечах Ряба, Паштет, Саня и Соболь. Все улыбаются и смотрят на меня. Вдруг я увидел, на фотографии у всех глаза были выжжены, а на их месте чернели дыры. Я испугался и откинул фотоальбом от себя, убежал на кухню. На столе стояла банка с водой. Пить, хочу пить. Схватив банку, опрокидываю, открывая рот, чтоб наконец-то насытиться, но вода не течет, как я ни старался. С размаху бросил банку о стену, та разлетелась на множество маленьких осколков. Подбежав к крану, наклонился, открыл кран, там пусто, воды нет.
– Что за хрень? – ору я.
Тут за мое плечо кто-то тянет. Поворачиваюсь и вскрикиваю.
– Леха, Леха, что с тобой? – продолжая тянуть, говорит Ряба.
Паштет, Саня и Илья стояли поодаль.
Открыв глаза, я медленно стал осознавать реальность. Сон. Фууу.
– Кошмар приснился, – продолжая лежать неподвижно, ответил я.
Язык еле поворачивался, все пересохло.
– Пить, дайте попить.
Залпом я осушил полбутылки лимонада. Ох, тяжело. Только сейчас я заметил синяк под левым глазом Рябы.
– Откуда это у тебя? – поинтересовался я, показывая на глаз.
– Ты что, ничего не слышал? – вмешался Паша. – Ну ты здоров спать, здесь такое было. Ха, все проспал.
– Что было-то?
– Да пидор один, из БТРщиков, прикинь, закурил прямо в вагоне. Совсем нюх потерял, ну я ему предъявил. В тамбуре потом выясняли отношения.
– Ну и кто кого?
– Он один раз попал, а так я ему навалял, – гордо сказал Ряба. – Главное, он осознал, что так делать нельзя. Там ему еще и свои объяснили, что он неправ.
– Давно стоим? Где мы находимся? – поворачиваясь набок к нам лицом, тоже только что проснувшись, спросил Саня.
– Уже час точно стоим, где-то в жопе мира, – ответил Соболь, глядя в окно. Никаких признаков жизни, поля кругом.
За окном уже почти рассвело, заснеженные поля уходили вдаль, только на горизонте виднелась полоска леса.
– Завтрак, всем на завтрак, – идя по вагону, вопил с виду уже похмелившийся прапорщик. – Стоим еще полчаса. Мухой к кухне, набрать котелки и по своим местам.
Проходя мимо нас, прапорщик на секунду остановился, увидев фингал у Рябы.
– Откуда синяк?
– Да с полки ночью упал, – соврал он.
– Ну-ну, – не поверив ни слову, прапорщик пошел дальше.
– Понятно теперь, чего стоим. Кому, интересно, с утра полезет их каша, – пробубнил Паштет. – Чайку надо попить. Может, по рюмочке, так сказать, похмелимся? – показывая наполовину выпитую бутылку водки. – Как раз всем по чуть-чуть.
– Я пас, – с отвращением сказал я.
– Я тоже, – поддержал Санек. – К вечеру можно будет под ужин выпить. У меня еще пузырек есть.
– Ну, тогда и я не буду?
– Пойдем покурим, потом в карты сыграем, – подчеркнул свое согласие, что с утра пить рано, Соболь.
До обеда мы резались в карты, сначала просто так, потом на интерес. Играли на спички и сигареты. Когда гора спичек перекочевала к Илье Соболю, а все сигареты ко мне, мы перешли играть на отжимания, приседания и на другие желания. У соседей играла тихонько гитара, кто-то бродил от скуки туда-сюда, кто-то дремал, становилось скучно всем. Карты бросили. Илья ушел к своему земляку, Паштет и Ряба тоже пошли прогуляться, Саня прилег подремать, я уставился в окно. Поезд шел медленно, под монотонный стук колес за окном кружил снежок. Я смотрел на заснеженные деревья.
Необъятные поля сменялись то перелесками, то густыми еловыми лесами. Мы уже проехали Тверскую область, мою родину, и подъезжали к Москве. Никакой суеты, внутри на душе было спокойно. Конечно, головой понимаешь, куда тебя везут. Что об этом думать. Думай не думай, а ты солдат, куда прикажут и что прикажут – туда и пойдешь и все сделаешь. Никогда не возникало мысли от чего-то откосить или вообще сбежать. Это же позор.