Страница 49 из 85
Глава 24
Несколько мгновений я не мог сказать и слова – настолько сильным оказалось мое удивление. Мы с Гижицкой не возвращались к этому разговору со дня нашей встречи в “Кристалле”... впрочем, ее сиятельство все равно не покидала меня надолго, неизменно оказываясь рядом. Нечасто – и все же не настолько редко, чтобы я успел забыть ее окончательно.
Если такую женщину вообще возможно забыть.
Ее вполне могли подослать шпионить за мной: тот же Багратион или даже сам Павел – особых иллюзий по поводу доверия ко мне со стороны его величества я не питал уже давно. Впрочем, Гижицкая точно так же подчинилась бы и собственному любопытству, а вольный нрав просто мешал держать язык за зубами и говорить прямо… пожалуй, порой даже чересчур прямо.
– Нет, графиня, – отчеканил я. – Совершенно не интересно.
– Почему же? – Гижицкую, разумеется, ничуть не смутил мой отказ. – Я ведь уже давала слово, что не коснусь ваших воспоминаний… не говоря уже о том, что сделать подобное непросто даже самому сильному менталисту. Чего вы так боитесь, князь? Очередной измены, предательства?
– Не имеет ровным счетом никакого значения, графиня, чего я – как вы выразились – боюсь. – Я постарался насыпать в голос столько льда, сколько смог. – Просто моя голова – скажем так – слишком личное место, чтобы пускать туда посторонних. Даже если они в высшей степени очаровательны.
– Слишком личное?.. Видимо, в отличие от вашей постели, князь. – хихикнула Гижицкая.
Все-таки не удержалась от колкости – видимо, мое недоверие зацепило ее куда сильнее, чем она показывала. А я… я почему-то даже не испытал ни обиды, ни даже злости, хоть за подобные слова, сказанные публично и мужчиной, мне непременно пришлось бы вызвать болтуна на дуэль.
– В отличие от чего угодно, – вздохнул я. – Вы уже пробовали копаться у меня в голове – и, если мне не изменяет память – результат вам не слишком понравился.
– Я помню. – Гижицкая вздохнул и, подтянув ноги, обхватила руками колени. – Ладно, не хочешь – не рассказывай. Деловая княжеская колбаса.
Я усмехнулся, но так ничего и не ответил. Наверное, она этого и добивалась – раззадорить, чуть разозлить меня, буквально взять на “слабо” – и потом уже вить веревки. Уж что-что, а это она умела делать замечательно. Еще год назад я, пожалуй, запросто натворил бы глупостей по ее воле. Но уж точно не сейчас.
Ночь подкралась как-то незаметно. Когда Жерар пришел нас допрашивать, солнце за окном только коснулась соседней крыши – а теперь уже совсем исчезло, оставив розоветь кромку неба, на котором уже понемногу проступали звезды. Темнота понемногу заполняла комнату, а свет никто так и не включил – только глаза Гижицкой поблескивали в полумраке озорными и любопытными огоньками.
– Дело, конечно, твое, – негромко проговорила она. – Но после того, что ты сделал с беднягой Жераром, мы рискуем вообще не дожить до утра.
– Нам не впервой. – Я пожал плечами. – Зато теперь загадочная герцогиня точно пожелает увидеть такого наглеца своими глазами.
– Ага. И окажется какой-нибудь лесной Бабой-Ягой, которая зажарит нас в печке и съест. – Гижицкая чуть склонила голову и обиженно засопела. – А я так и не узнаю, что за тайны скрывает сиятельный князь Горчаков.
– Любопытство сгубило кошку.
– Кошку в нашем положении может сгубить что угодно. За последние пару дней мы чуть не погибли уже раз десять – и все-таки уцелели. Только вдвоем, со всего здоровенного дирижабля… Лично я вижу в этом самый настоящий знак судьбы, – весело отозвалась Гижицкая. – Но если не хочешь попробовать снять блок – хотя бы расскажи… Твои сны – они настоящие?
Вспоминать не хотелось совершенно – ни с чужой помощью, ни самостоятельно. И дело было не только в головной боли – она-то как раз в последнее время почти не беспокоила, даже когда меня в очередной раз посещали сны о пустом городе и металлических чудищах. То ли стертая кем-то могучим память понемногу восстанавливалась сама по себе, то ли просто пришло время узнать что-то еще.
Но я не спешил. Чувствовал, а может, даже знал: ничего хорошего там нет – ни в самих снах, ни за их пределами. Да тайное знание, способное повлиять на что-то здесь и сейчас я тоже вряд ли найду – в выжженных небесным огнем домах меня будут ждать только не знающие усталости убийцы из металла, твари, которым нет имени ни в одном из известных мне языках, и мертвый песок.
И поганое чувство, что ничего уже нельзя изменить. Никогда.
– Сны – это просто сны, – вздохнул я, откидываясь на спинку дивана. – Не нужно искать то, чего нет.
– Нет – но было, ведь так? – Гижицкая, похоже, не собиралась оставлять меня в покое. – Для тебя это не просто ночные грезы. А то, что ты видел своими глазами… Где это место?
На мгновение мне захотелось огрызнуться. Или просто промолчать… Но потом все-таки ответил, будто этот странный разговор был для чего-то нужен и мне самому.
– Не знаю… Очень далеко отсюда, – негромко вздохнул я. – Так далеко, что я уж точно не смогу туда вернуться – да и не очень-то хочу, если честно.
– Понимаю… я тоже. Все такое жуткое… Ты помнишь, что там случилось?
Я уже не мог видеть лица Гижицкой, но почему-то точно знал, что она зажмурилась. Крохотного клочка моих воспоминаний, увиденных в магическом сне год с лишним назад хватило, чтобы внушить ей… нет, не страх, конечно же – скорее какое-то болезненное опасение, щедро разбавленное интересом. Что-то вроде слегка приоткрытой двери, за которую очень хотелось заглянуть.
И одновременно – не хотелось.
– Что случилось? – задумчиво проговорил я. – Я не знаю… Но очень похоже на войну.
– Вроде той, что сейчас?
Всего одно слово будто прорвало плотину – и сквозь нее на меня хлынуло все то, что я никак не мог – да и, пожалуй – не хотел вспоминать. Какие-то исковерканные образы, силуэты людей – и тех, кто никогда ими не был. Почерневшие остовы домов, опустевшие города и бесконечные дороги с растрескавшимся асфальтом, сквозь который пробивалась грубая и колючая зелень. Лужи бензина, моторы, патроны, консервные банки…
И огонь. Очень-очень много огня, льющегося с небес бесконечным потоком.
Пожалуй, сейчас я бы от всей души обрадовался приступу головной боли – но он не спешил явиться, чтобы в очередной раз вкрутить мне в виски спасительные раскаленные саморезы. Так что приходилось справляться самому, кое-как загоняя воспоминания обратно в глухой омут.