Страница 27 из 85
Глава 14
На деле все оказалось куда занятнее… конечно же. Штурвала “Петр Великий” слушался неожиданно покорно, а вот с рулем высоты я определенно сделал что-то не так. Стоило мне шевельнуть рукояткой, как дирижабль задрожал. Будто бы изо всех сил пытался задрать нос повыше – но не справился и дергано заковылял по воздуху, как подстреленная птица.
– Осторожнее, ваше сиятельство, – простонал кое-как пришедший в себя капитан, – так вы всех нас угробите.
– Уж простите. Давненько мне не приходилось управлять дирижаблем, знаете ли. – Штука вышла так себе, но ничего умнее я не успел придумать. – Не хватает практики.
– Просто не стоит дергать рули высоты, как рычаг передач… здесь все работает иначе. – Капитан вымученно улыбнулся. – Тяните аккуратнее. А если вам нужно подняться еще быстрее – увеличьте подачу газа в резервуары вентилями справа. Но я бы не рекомендовал…
– Премного благодарен, ваше высокородие.
Я по очереди крутанул несколько ребристых колесиков около штурвала. Уверенно – и все же, помятуя замечание капитана – осторожно. Наверняка он хотел предупредить, что слишком быстрый набор высоты дурно скажется на уцелевших пассажиров в гондоле, что это небезопасно и для самого дирижабля…
Плевать. Что угодно будет лучше, чем еще раз попасть под пулеметы.
Впрочем, даже заполнение резервуаров никакого ощутимого эффекта так и не принесло. То ли немецкие пули повредили какие-то трубки или наделали дыр в самой обшивке дирижабля, то ли такая огромная машина в принципе не умела взмывать вверх, как крохотные рядом с ней аэропланы – высота, на которой шел “Петр Великий”, почти не изменилась.
А то и вовсе стала меньше – внизу и по сторонам снова замелькали проплешины в облаках, сквозь которые виднелась земля: поля, ниточки дорог и черная островерхая громадина Кельнского собора – только теперь справа, а не прямо по курсу. Тугая серая пелена, в которой я надеялся спрятать громадину дирижабля, осталась то ли сверху, то ли вообще позади – на острых осколках разбитых стекол заиграло невесть откуда выглянувшее вечернее солнце.
– Да твою ж… – тоскливо пробормотал я, еще чуть подтягивая руль высоты.
Шум чужих моторов снова нарастал. Пару аэропланов я разглядел вдалеке по левому борту, но остальные, похоже, теперь заходили сзади – оттуда, где я не мог их увидеть… особенно теперь, когда на мою голову свалилось еще и управление машиной длиной в четверть километра. И все же я изо всех сил вслушивался в недоброе стальное жужжание, соображая, что именно следует делать дальше. Усатый генерал затих навеки, капитан снова провалился в забытье, а все офицеры “Петра Великого” дружно куда-то подевались и не спешили появляться в рубке. Так что принимать и штурвал, и командование оказалось попросто некому. А Покровский…
С шумом распахнул дверь и ввалился внутрь, вид при этом имея настолько ошалевший, что особой надежды на него уже не было. Сиятельный граф умудрился не только потерять очки, но и где-то оторвать кусок полы пиджака – но с поставленной задачей как будто все-таки справился.
– Я предупредил всех, ваше сиятельство, – затараторил он. – Двое офицеров заняты в машинном отделении, остальные убиты. Люди в кают-компании…
– Прикажите команде подготовить пулеметы к бою. Одаренные пусть займут места у окон гондолы. – Я говорил нарочито-неспешно, пытаясь хоть таким образом чуть успокоить Покровского. – Держите Щиты и атакуйте, когда немцы пойдут на второй заход. Подпускайте поближе и бейте наверняка – нет никакого смысла швырять заклятья с пары сотен метров… И И велите остальным лечь на пол или укрыться за багажом – иначе их наверняка зацепят.
Покровский исчез, не успев даже дослушать мои слова – зато на его месте в рубке таинственным образом возникла Гижицая. Она, похоже, спала чуть ли не до самого начала стрельбы – вид у ее сиятельства был не то, чтобы помятый, но какой-то чуть небрежный… да и вряд ли она при других обстоятельствах решилась бы покинуть каюту без косметики. Впрочем, природной красоты не портила даже едва заметная припухлость глаз, да и оделась Гижицкая, как положено: в идеально выглаженную белую блузку и юбку: целомудренно-длинную и разве что слишком узкую для… пожалуй, для чего угодно.
– Ну, что тут? – Гижицкая изящно и будто бы даже незаметно для остальных чуть приобняла меня за пояс. – Совсем все плохо, да?
– Можно сказать и так, – отозвался я, не отворачиваясь от штурвала. – Лучше спрячься в каюте. Скоро тут станет… не слишком уютно.
– Напомню вашему сиятельству, что я Одаренная, – усмехнулась Гижицая за моей спиной. – Седьмого магического класса формально. И уж как-нибудь смогу о себе позаботиться.
Особой уверенности в голосе я не услышал – но и тревогу графине удалось скрыть, хоть и не без труда. Да и в целом она держалась получше и Покровского, и большей части людей на борту: судя по ругани и воплям из кают-компании, примерно половина пассажиров готова была чуть ли не прыгать за борт – лишь бы спастись от немцев.
– Послушай, – начал я, – ты вовсе не обязана…
– Обязана. – Гижицкая легонько ткнула меня локтем куда-то в поясницу. – И потом – моя помощь все-таки может понадобиться. Даже сиятельному и могучему князю Горчакову.
Я уже открыл было рот, чтобы возразить, но не успел: где-то вдалеке снова застрекотали пулеметы. Пока я видел только вытянутые огненные струи справа и слева – аэроплаты заходили с хвоста “Петра Великого”. Целились в рули – а может, и в сам корпус дирижабля. Гигантский, но хрупкий и уязвимый. Будь он наполнен водородом, а не дорогущим американским, гелием, немцы уже наверняка еще с первой атаки превратили бы нас в огромный летящий к земле факел.
Но пока обшивка держалась – или просто еще не получила достаточно дырок, чтобы выплюнуть весь летучий газ и швырнуть гондолу прямиком на землю. Стрекотание стихло – аэропланы отстрелялись и теперь меняли курс, расходясь в стороны. Один из них мелькнул слева, на самой границе поля зрения – и тут же задымился и, кувырнувшись в воздухе, устремился вниз, разбрасывая куски фюзеляжа. Кто-то из команды “Петра Великого” оказался неплохим стрелком. Пулемет хлестнул следом еще второй немецкой машине – но не дотянулся. Пилот в самый последний момент бросил аэроплан чуть ли не вертикально вниз, разом уходя и от пуль, и от кое-как выпущенных из кают-компании заклятий.