Радко отважный

Туннель привел к винтовой лестнице, поднявшись по которой, мы оказались в темнице. Длинном коридоре с камерами, отделенными от него коваными решетками. За коридором находился довольно просторный зал, где вдоль стен были расставлены крохотные клетки — в таких можно сидеть, разве что скрючившись.

Пара клеток была подвешена под потолком — высоким, сводчатым. В одной еще сидел человеческий скелет, свесив наружу костлявые ноги. Выглядело это довольно забавно. Если конечно не задумываться, каково пришлось обитателю этой клетки, пока он был жив.

Единственный живой узник замковой темницы обнаружился в одной из камер. Какое-то тощее, болезненно бледное существо с почти совсем седыми волосами и в лохмотьях. Оно… он, скорее всего, не приветствовал нас, не жаловался и не звал на помощь. Но просто выглядывал из-за решетки, держась… нет, опираясь на ее прутья. И провожая нас мутным взглядом.

Видимо, будущий упырь, догадался я. Причем будущее это для него очень близко.

Еще… я не берусь судить, сколько всего деревень находилось под игом Белы Безбожника. Но не похоже, чтобы улов от них в последнее время был велик. А ведь сооружали эту темницу явно из расчета на большее количество узников.

В любом случае освобождать одинокого обитателя замкового узилища что я, что остальные считали пустой тратой времени. А прикончить, избавляя от страданий, ни у кого рука не поднялась.

Еще этажом выше, куда мы добрались по новой винтовой лестнице, обнаружилось несколько больших комнат, напоминавших казармы. Единственной их мебелью служили топчаны, выстроенные рядами. Ах да: в одной еще обнаружилось поганое ведро — правда, опрокинутое, потемневшее от гнили. Да с намертво присохшим… хм, содержимым. Сразу видно, что никто не торопился его выносить.

Ведро, впрочем, идеально вписывалось в общую обстановку. Потому что если в этих комнатах и размещались казармы… если вообще кто-то жил, то было это, по всей видимости, давно и неправда. Постельное белье, если где имелось, то успело безнадежно истлеть. Не только в углах, но и кое-где между топчанами развесили свои сети пауки. Оплетала паутина и упомянутое выше ведро.

На одном из топчанов простыню еще покрывало огромное темное… даже чуть ли черное пятно. Явно не чернила и едва ли вино. А что именно — догадаться нетрудно.

— Что здесь произошло? — вопрошал один из ополченцев.

Думаю, лишне говорить, что ответить ему было некому. Куда больше любого из нас… ну ладно, меня, по крайней мере, интересовали сокровища, о которых толковал Гайду. Богатства графа-чернокнижника. Вот только ни на какие сокровища мы пока не наткнулись.

Еще этажом выше мы увидели алтарь. Каменный постамент, тоже покрытый темным пятном, как давеча брошенная постель, а также множеством пятнышек от брызг. Еще на алтаре, как и вокруг него, валялись кости. А сам постамент располагался посреди фигуры, похожей на пятиконечную звезду, нарисованной на каменном полу. Чем нарисованную? Да все тем же… чем-то темным, черным почти.

Нетрудно было догадаться, кому здесь поклонялись. Или чему.

— Тьма! — пробормотал Мирча в благоговейном страхе.

Остальные молчали, полагая подобные пояснения лишними. Разве что некоторые судорожно хватались за священные символы, которые носили под одеждой.

В зале, где размещался алтарь, действительно было как-то особенно, как-то даже подчеркнуто темно. Даже несмотря на свет наших факелов. Воздух казался заметно душнее, а находиться — гораздо тягостнее, чем в пещере, темнице… да и вообще где бы то ни было.

Впечатление усугубили свечи — во множестве расставленные вдоль лучей фигуры на полу, а также в нишах, проделанных в стенах. Незадолго до того, как мы покинули это отвратительное капище, все они разом загорелись. Хотя света почти не добавили, как ни странно. Зато наполнили воздух горелой вонью.

Это было похоже на какое-то приветствие — как раз под стать хозяину-колдуну. Испуганно переговариваясь, а то и вовсе переглядываясь молча, мы поспешили прочь из этого места.

Новая лестница вывела нас в коридор, изогнутый как кольцо. Толкнув первую попавшуюся дверь, мы оказались в огромном и почему-то круглом как арена зале, тускло освещенном толикой дневного света, кое-как проникавшего через небольшие оконца.

Зал оказался не только обширен, но и высок — в этом смысле сделал бы честь любому собору. А еще… как разглядели мы благодаря факелам и свету дня, он был просто-таки заполонен стригами.

Крылатые твари висели под самым потолком, а также на стенах — свешиваясь с перил, перегораживавших галереи. Висели вниз головами, сложив кожистые крылья. Совсем как огромные летучие мыши. Вот только если летучие мыши в таком положении спали и прятались от дневного света, то стригам свет, как мы уже убедились, помехой не был.

Да и не спали они. В чем мы вскоре смогли убедиться.

Сначала одна скрипуче взвизгнула и сорвалась со своего места на одной из галерей, хлопая крыльями. Ее примеру последовали и остальные — две, еще три, десяток. А потом просто много. Хлопки множества крыльев и хор диких воплей огласили зал, отражаясь эхом, отчего захотелось уши зажать.

Только нам было не до того. Потому что почти сразу вся эта орущая, хлопающая крыльями орда метнулась вниз. Прямо на нас!

— Рассредоточиться! — перекрикивая стриг, скомандовал Шандор Гайду. — Пли! Стреляйте в этих стерв летучих!

Вот последнее уточнение было не обязательным. Мы и так видели, слышали и понимали, в кого стрелять.

Засвистели тетивы арбалетов, отправляя в полет болты с посеребренными наконечниками. Несколько стриг были подбиты и рухнули на пол с изяществом мешков с дерьмом. Однако большинство болтов — видел я — даже не долетели до тварей.

Перезарядить арбалеты мы не успевали. Стриги обрушились на нас градом… нет, даже лавиной, вцепляясь в горло или волосы, опрокидывая на пол. Краем глаза я видел, как пролетела чья-то голова, оторванная и окровавленная.

Кто-то попытался отбиться от ближайшей стриги прикладом арбалета, используя его в качестве дубины. Продержался он так всего миг-другой. Отразил атаку одной твари. Но вторая налетела на него со спины.

— Сабли! Секиры! Рассредоточиться! — драл глотку наш предводитель в отчаянии.

Правда, мы и так рассредоточились по залу, насколько могли. Все-таки место здесь было ограничено, а нас довольно много. Пока много.

Зато с оружием ближнего боя схватка пошла гораздо веселее. Ударом сабли я отсек руку одной из стриг, потянувшуюся ко мне. Тварь заверещала пуще прежнего. Но тут подоспел Мирча, неведомо каким чудом еще живой. И вонзил стриге в глаз кинжал покойного Слободана.

После такого удара твари ничего не оставалось, кроме как грохнуться на пол и забиться в предсмертных судорогах. Но расслабляться было рано. Уже в следующее мгновение мне пришлось заслонять Мирчу от еще одной стриги, метнувшейся к пареньку.

Эту летучую бестию я обезглавил прямо на подлете. Да сам же и восхитился — такой мастерский у меня вышел удар!

Вообще, оглядываясь по сторонам, я все чаще видел поверженных стриг на полу. А боевых товарищей своих — реже.

Не без радости заметил, как какой-то бугай, размахивая и вращая секирой, словно балаганщик тросточкой, разил вившихся вокруг него крылатых тварей направо и налево. Видел я и Драгана. Как он выпустил одной из стриг кишки, пырнув саблей в живот, а потом разрезав его одним резким движением.

И все-таки этих тварей летучих оставалось еще очень много. Притом, что легкими противниками… сравнительно легкими, как упыри, они не были. И уж точно не помышляли о сдаче.

Вот от следующей стриги Драган отбиться не успел. Не смог даже достойно встретить атаку. Грохнулся на пол, саблю выронив и бранясь как грузчик. Но тут ему на помощь подоспел скромный я. И ударом своей сабли отсек стриге крыло.

Шлепнувшись на пол рядом с Драганом, тварь потянулась было к нему. Но приятель мой сперва оттолкнул ее пинком. Затем выхватил кинжал и вонзил в ладонь твари, снова простершей к нему свои руки с отросшими когтями.