Радко отважный

А потом и я, наступив стриге на одно из крыльев, срубил ей саблей голову.

Подошел к Драгану, помогая ему подняться. Подобрав свою саблю, он теперь воинственно озирался в поисках ближайшей противницы.

— Не понял! — вдруг воскликнул Драган, тыча куда-то в сторону рукой, еще сжимавшей окровавленный кинжал. — Чего это… он?

Посмотрел, куда он указывал… и тот же вопрос застыл у меня на губах. В суматохе схватки я едва смог заметить, как Шандор Гайду проскользнул к самому краю зала. К самой стене… точнее, к одной из дверей, ведущих за его пределы.

То, что увиденное мне не понравилось, было еще мягко сказано. Потому что если капитан первым норовит удрать с корабля, терпящего бедствие, значит, скорее всего, это не капитан, а крыса, укравшая капитанскую треуголку, и долго, успешно убеждавшая команду, что она-де тут главная. И даже то, что находимся мы на суше, а корабль — лишь образ, сильно дела не меняло.

— Чего? — отозвался я недовольно. — Думаешь, я сам понимаю, чего?

Не сговариваясь, мы проскользнули через толпу сражающихся людей и стриг, по разу рубанув саблями оказавшихся на пути тварей. И бросились следом за удиравшим предводителем.

Да, немного чести было в том, чтобы бросить собратьев по оружию, да еще в такой тяжелой схватке. Вот только очередной финт Гайду мог поставить под угрозу весь поход. Ведь мало того, что мы оставались без командира. Вдобавок его бегство посеяло новые сомнения. По крайней мере, в моей душе.

Поневоле ведь задумаешься: а где еще наш так называемый предводитель соврал? И что вообще из сказанного им было правдой… ну, кроме того, что есть в Паннонии замок Боркау, он же гнездилище стриг? Те же сокровища, например, которыми он поманил нас, как осла морковкой — они вообще существуют?

Дверь, в которую ускользнул Гайду, выводила на новую лестницу. В этот раз широкую — человека три могли разойтись. Но по-прежнему винтовую. Огромной каменной змеей обвивалась она вокруг зала.

С саблей наголо (опасаясь нападения, не иначе) наш горе-предводитель несся вверх по ступеням. Поднимался, не оглядываясь и топая как целый табун лошадей. Поэтому не видел и не слышал, что за ним следуем мы с Драганом. Тем не менее, осторожности ради, мы предпочитали держать расстояние. Нарочито отставая от Гайду примерно на полвитка лестницы. Впрочем, постепенно сокращая разрыв.

Подъем закончился в круглой комнате где-то близко к вершине донжона замка Боркау, если я правильно понял. Здесь было непривычно светло — благодаря множеству окон, через которые проникал солнечный свет.

Окна были забраны витражами — почти как в церквях. Только изображали витражи, как я заметил, приглядевшись, сплошь отвратительнейших тварей из самой преисподней, на фоне стен адского же пламени.

Преобладали в этих картинах красные тона. Отчего даже свет солнца, проходя через витражи, краснел. И могло показаться, будто вся комната от потолка до пола не то залита кровью, не то соседствует с геенной огненной. Или не просто соседствует.

Едва Гайду, а следом мы оказались в этой «адской» комнате, прямо посреди нее лицом к лицу с нашим предводителем будто из ниоткуда возник еще один человек. В долгополом черном одеянии, похожем не то на рясу монаха, не то на мантию университетского студиозуса.

Человек опирался на здоровенный двуручный меч с широким клинком затейливой формы и рукоятью, украшенной каким-то драгоценным камнем, вроде алмаза. Был бы тут ювелир, может и узнал.

Совершенно лысую голову венчала простенькая корона — черный венец с несколькими зубьями; не то чугунный, не то из вороненого железа.

Несмотря на лысину, назвать человека старым у меня не повернулся бы язык. Он не горбился, бледное лицо не покрывали морщины… почти. Взгляд был ясен. Хотя, подойдя поближе, я различил в его глазах искорки безумия.

Увидел я в лице человека с мечом и кое-что еще. Его черты сразу показались мне знакомыми — даже несмотря на отсутствие на голове хотя бы мельчайших признаков растительности. Та же форма носа и надбровных дуг, тот же цвет глаз, тот же острый подбородок придававший лицу что-то хищное. В общем, не хватало только усов и волос, чтобы Шандору нашему Гайду могло показаться, будто смотрит он в зеркало.

— Ну, приветствую, родственничек! — язвительно изрек лысый человек. — Хотя я поприветствовал тебя еще там… внизу. Помнишь? В часовне?

— Бела… Безбожник, — проговорил с какой-то неприличной, на мой взгляд, робостью Драган.

— Или правильнее называть вашу светлость Бела Гайду, — гораздо громче заявил я, в отличие от напарника робеть и расшаркиваться перед хозяином Боркау не собиравшийся. — То-то наш… хм, предводитель не упомянул, какого вы рода… ну, когда рассказывал.

Шандор Гайду оглянулся на меня с таким выражением, с каким обычно встречают нежданных и незваных гостей. Такое с трудом скрываемое раздражение, прячущееся под маской усталости. Чего, мол, приперлись. Я вам не рад, вам здесь не место, но приходится терпеть ваше треклятое присутствие.

— Что? О, ни в коем случае! — граф недобро усмехнулся. — Этот мерзавец, вломившийся ко мне домой во главе разбойничьей ватаги — не родной для меня. Просто моя сестра…

— Моя прабабушка, — пояснил Гайду.

— …однажды сбежала от меня. Из замка… и вообще на чужбину.

— Где вышла замуж за барона Гайду, — довершил наш как бы предводитель. — Его-то фамилию теперь я ношу.

— А сбежала, надо полагать, через тот тайный ход, через который потом пробрались сюда мы, — сообразил я. — То есть, так понимаю, почтенный господин не от стриги-пленницы о нем узнал.

При этом так кстати вспомнились мне сомнения Мирчи насчет действенности допроса и пыток этих тварей. А также его слова: «стриги вообще-то не мастаки разговоры разговаривать».

Бела же не преминул те слова подтвердить.

— От стриги? Ну насмешил! — сказал он, хотя ни в голосе графа, ни в выражении лица не чувствовалось ни тени веселья. — Мои питомицы говорят лишь то, что велю им я. Ты бы еще упырей на откровенность вызвал!

— Если бы я просто привел людей к нужной пещере, — проговорил Гайду, неловко оправдываясь, — возникли бы вопросы… подозрения. И без того вы все не рады были, сперва столкнувшись со стригой, а потом узнав о них… от меня.

— Ну уж извиняйте, — я дурашливо раскланялся, разводя руками, — так оно обычно и бывает, когда ведешь дела нечестно. Обман и скрытность подрывают доверие, рождают подозрительность.

Но ладно я. Драгана же признание нашего предводителя просто взбесило.

— То есть, — проговорил он, — весь этот балаган… с пытками… с поимкой и доставкой стриги… все это — чтобы просто лишний раз от нас скрыть что-то? Вокруг пальца обвести? Да знаешь ли ты, кусок дерьма, что мы десятника из-за твоих кривляний потеряли?! Человек погиб!

На последних фразах Драган вообще сорвался на крик. Видно Слободана он ценил больше, чем я.

— Как понимаю, тех двух искателей приключений тоже не было, — предположил я, — ну, один из которых погиб, а другой крышей поехал. Про Боркау же вы узнали…

— …из семейного предания, — сказал Гайду. — О графе. О том, что случилось с Паннонией. Почему она стала такой. А насчет авантюристов… да. На самом деле никто так далеко сюда не забирался, чтобы Боркау живьем увидеть. Но люди заходили. После чего… ну, те, кто смог вернуться, конечно, рассказывали об виденных ими тварях, которых могла породить лишь темная волшба.

Опять масло масляное!

— Некоторые встречали здесь и людей, — продолжал Гайду. — Я же просто сопоставил одно с другим и сделал выводы. Раз в Паннонии есть колдовские существа, значит, есть, кому колдовать. А раз так… и поскольку волшбой в этой земле занимался мой славный прадед, значит, в этом он преуспел. Как и в другом… жив коли.

С этими словами наш некогда бравый командир бухнулся перед Белой на колени, саблю бросая на пол.

— Прадед, прошу! — взмолился он. — Ты все же открыл секрет вечной жизни… видно же! Так поделись… ради нашего родства.

— И для этого ты сюда со своей бандой притащился, — проговорил граф с презрением в голосе.