Страница 10 из 16
Что Нестор и сделал. Подъехал вплотную к частоколу и поднялся в стременах, высовывая голову над заостренными сваями.
У сотника действительно еще не спешили вставать. В окнах темно, в хате никакого движения, шума. Только гуси в изгороди недовольно толкутся. Гусь-то птица свободная, приволья хочет, воды… Ленивая курица еще из-под крыла клюва не высунет, а гуси уже гелгочуть, на реку просятся. Мудрая хозяйка кормит гусей только один раз — вечером. И те, даже не нуждаясь в пастухе, сами, как солнце на покой склонится, поспешают домой, чтобы полакомиться зерном. Зато и утром еще не сереет, а птицы уже рвутся на свободу, на простор.
Часовой тоже не очень-то службой перенимается. Закутался с головой в тулуп, присел на бревно и дремлет, опершись плечами на ворота. Из-под полы только носки валенок выглядывают. Ну, а почему бы и не подремать, если кроме него двор еще двое волкодавов сторожат? Ученых… Заметив Нестора, не подняли лай, а сели напротив, повысовывали языки и ждут. Мол, пока ты там — снаружи, делай что хочешь, ну, а вздумаешь ограду перелезть — не обижайся.
— Спокойно, я по делу… — ответил им казак, а в то же время окликнул часового. — Доброе утро!
— А?! Что?! — высунулось из высокого воротника заспанное лицо. — Я не сплю, пан сотник… Только присел… Замерз немного…
Сторож некоторое время крутил головой, одновременно пытаясь подняться на затекших от долгого сиденья ногах, пока не понял, что рядом никого нет.
— Тьфу! — сплюнул в сердцах. — Приснится же…
Тогда заметил странное поведение псов и тоже посмотрел вверх.
— О! А ты кто? Какого черта на изгородь влез?
— Доброе утро говорю… — повторил Нестор, дружелюбно улыбаясь.
— И тебе… — все еще сердито ответил часовой. — Что забыл, спрашиваю?
— Так к пану сотнику мне нужно.
— Ничего из этого не выйдет… — сторож, широко зевая, снова уселся на чурбак. — Нет пана сотника дома.
— Но мне очень надо… — не уступал Нестор.
— Да хоть как… — еще шире зевнул сторож, удобнее усаживаясь. — Второй день, как пан сотник в Чигирин к полковнику уехал. Скорее как через три-четыре дня назад не ждем.
— Беда… — поскреб затылок Нестор.
— А ты кто будешь? — сторож, похоже, окончательно проснулся и, понимая, что снова придется как-то коротать время, решил поддержать разговор, все же веселее. — Из казаков, мещан или гречкосеев?
— Казак?
— Не помню такого лика… А я знаю в сотне каждого. Из соседней паланки что ли?
— С Низу.
— Запорожец… — кивнул головой сторож. — Это добрый кусок дороги. Еще и по такой погоде… Не шутит в этом году зима… Видно, хороший ангел-хранитель у тебя, коль сумел целым сюда добраться.
Помолчал чуть-чуть, потом поинтересовался:
— А что это за важная необходимость?
— Грамоту на землю подтвердить хочу, — не стал скрываться Нестор, справедливо размышляя, что крамолы в том никакой, а совет может получить. И не ошибся.
— И на какого черта тебе пан сотник? — хмыкнул сторож. — Поезжай в управу. Писарь все что надо сделает.
— В управу? — переспросил Нестор. — Спасибо. А где она у вас?
— Возвращайся к церкви… — часовой сунул руку под тулуп и с удовольствием поскреб грудь. — Потом бери направо. Первая хата, да что в саду, то преподобного отца Пантелеймона. Тебе туда не нужно. Вторая — лавка. А третья — собственно шинок Лейбы и будет. Не волнуйся, не пройдешь. Там всегда открыто.
— А при чем здесь шинок? — не понял Нестор.
— Как это? — удивился в свою очередь сторож, удивленно моргая глазами. — Разве ты не о шинке спрашивал?
— Я спрашивал, где у вас в Смиле управа, — едва сдерживая смех, напомнил запорожец.
— Ааа… — протянул собеседник. — Я думал, ты о шинке… Управу легко найдешь. Просто напротив церкви белая хата под дранкой. Только я знаю, что говорю: сначала, все равно в шинок заглянешь. Потому что наш пан писарь раньше чем перед полуднем в управу никогда не приходит. Тем более, когда пана сотника в городе нет. А в шинке и согреешься, и перекусишь с дороги… Так что тебе туда, друг. Иначе никак.
Сторож невольно сглотнул слюну и вздохнул, всем своим несчастным видом демонстрируя, какая несправедливая жизнь. Одному — у ворот истуканом торчать, голодному и холодному, а другому — счастливцу, дорога сама в шинок стелется. А он еще и морду воротит, отнекивается…