Страница 114 из 118
— В чем же, Том?
— Ты не можешь двигаться, не так ли? Ты не можешь пошевелить ни рукой, ни ногой, ни даже пальцем. Все, что ты можешь — это говорить. А ирония, Дамблдор, в том, что ты сказал мне по поводу верности и предательства, которое я якобы вынужден терпеть. Знаешь, — теперь голос Волдеморта был торжествующим, — именно Снейп еще час назад дал тебе Связывающее Зелье вместе с той бурдой, которую ты вынужден пить. Разумеется, это зелье действует не сразу, именно поэтому оно мало кому известно, но я неплохо рассчитал время, не так ли? Ну так у кого проблемы с лояльностью, старик?
— О, я был полностью в курсе, что верность Северуса принадлежит вовсе не мне, Том.
— В таком случае меня интересует один вопрос: почему, зная о том, что Снейп лоялен мне, — Гарри сделал мысленную заметку о том, что Том просто не мог подумать, что кто-то может быть верен не ему или его врагу, а кому-то третьему, — держал его при себе?
— Потому что я желал дать ему возможность искупления… — Дамблдор словно бы пытался объяснить маленькому ребенку элементарные вещи.
— Что ж, со Снейпом ты ошибся, причем ошибся фатально, и в связи с этим… В связи с этим у меня есть второй вопрос: если ты знал это, то почему ты вообще пустил меня сюда, да еще и пренебрег охраной?
— Мне хотелось бы поговорить с тобой без лишних ушей.
— Ты хотел сдаться? Поздно, Дамблдор.
— Нет. Я хотел предложить тебе то же, что и Северусу. Искупление.
Волдеморт захохотал.
— Я считал тебя серьезным соперником, старик, но сейчас… Сейчас я вижу, что ты просто безумец!
— О, я не собирался взывать к твоей совести, я собирался убедить тебя логическими доводами.
— В самом деле?
— О, да. Видишь ли, Том, не оспаривая твою глубочайшую компетентность в Темных Искусствах, никто не может объять необъятное.
— Только если у этого «кого-то» нет в распоряжении бесконечного запаса времени, — усмехнулся Волдеморт. — Но ты заинтересовал меня. Я никогда не отказывался от новых знаний… И не вздумай обмануть меня, старик. Я не заинтересован в твоей преждевременной смерти от легилименции или пыток, и только поэтому я пока воздерживаюсь от этих надежных и проверенных средств.
— Признаться, я рад. В таком случае, прежде всего, не мог бы ты попросить Северуса передать тебе — или, если ты, как обычно, исполнен недоверия, положить на стол перед тобой — обломки вон того кольца? Это придаст немного убедительности моему рассказу.
Гарри услышал тихий звон и жуткое шипение Волдеморта.
— И вторая просьба, — невозмутимо продолжил Дамблдор, игнорируя это шипение, — попроси Северуса выйти за дверь и наложи вокруг нас Чары Приватности. Мне бы не хотелось, чтобы ты вынужден был убить своего спутника только из-за того, что мне придётся затронуть некоторые… довольно деликатные темы.
— Хорошо. Проследи, чтобы нам не помешали, Снейп. Старик не опасен.
Створка двери хлопнула, и свободным ухом Гарри услышал внизу нервные шаги. А звуки из наушника теперь доносились до Гарри словно бы через толстый слой ваты, но Протеевы Чары, как оказалось, вполне справлялись с заклинанием глушения.
— Откуда у тебя это кольцо, старик?!
— Помнишь, я говорил о лояльности? Один человек передал мне обломки два года назад, когда ты…
— ЯКС-С-С-С-С-СЛИ! Я ЗС-С-С-СНАЛ!
— Увы, Том, я не могу назвать его имя. Но да, насколько я знаю, тогда только Гилдерой, Корбан и Барти могли покидать твое убежище… рядом с которым, собственно, и было спрятано это кольцо.
Маленький-Гарри-Интриган в голове гриффиндорца бился в восхищенной истерике. Это был высочайший пилотаж — обездвиженный, находящийся при смерти Дамблдор с помощью чистейшей правды и точно рассчитанных недомолвок заставил паранойю Тома сделать за него всю работу.
— Так вот, я был крайне разочарован, Том.
— Чем же? Неужели ты верил в этот бред…
— О, да, меня расстраивало то, что ты решил разорвать душу… К слову, я рад, что ты ограничился определенным числом якорей, и твой интеллект не пострадал, как это описано в ужасающем примере у Просакия Междуреченского…
Теперь Маленький-Гарри-Интриган мог только мысленно стонать от зависти. Имя волшебника казалось ему немного подозрительным, но если Том бросит все силы на поиски книги несуществующего автора… А даже если этот самый Просакий и существовал, то его книга — судя по прозвищу автора, древняя, рукописная и существующая в единственном экземпляре (причем как бы не на клинописных глиняных табличках) — скорее всего уже была уничтожена.
— И что же он описывал?
— Безумие, Том. Ужасающее безумие. Это было одной из двух причин, по которой мы с Геллертом отказались от…
— С Геллертом?!
— С Геллертом Гриндевальдом. Мы были довольно хорошо знакомы, знаешь ли, и, пока были моложе, тоже не слишком ограничивали себя в направлении наших исследований.
— У меня нет времени на твои дурацкие воспоминания, старик, — несмотря на демонстративное презрение, в голосе Тома чувствовалась неуверенность: видимо, свой интеллект он ценил больше, чем душу. С другой стороны, и мистер Кроакер тоже упоминал об эффекте безумия при создании слишком большого числа хоркруксов, так что страх окончательно сойти с ума вполне мог помочь удержать Тома от создания дополнительных якорей… ну или, как минимум, отложить их создание до прочтения той самой может-быть-и-несуществующей-книги. — А вторая причина?
— О, я был в отчаянии оттого, что это кольцо попало ко мне уже разрушенным, и это правда, — Дамблдор сделал короткую паузу. — Видишь ли, Том, связи такого рода слишком тесны. И если бы оно оказалось в моих руках вместе с тем, что ты в него поместил… Ты никогда не интересовался Россией, Том?
— Ты имеешь в виду…
— Ну да, многие считают эту древнюю историю с иглой и яйцом просто сказкой, как, впрочем, и я в юности… Но если более одного источника одновременно указывают на возможность уничтожить хозяина якоря правильно подобранным воздействием на сам якорь…
Гарри отметил еще одну словесную мину под намерения Тома создать дополнительный хоркрукс. Последний урок Директора превзошел даже занятия с Самантой-Шарлин или майором. Или это сам Гарри повзрослел и был готов воспринять значительно больше?
— Почему ты рассказываешь мне это, старик?
— Чтобы убедить тебя в ошибочности твоего пути, Том. Оставлять часть собственной души, а тем более несколько частей, без присмотра слишком опасно. Но ты еще можешь раскаяться и собрать неуничтоженные обломки себя воедино, хотя я не сказал бы, что их осталось больше двух, включая искалеченную душу в этом теле.
Ага, а вот это предложение, которое Том ни за что не примет, но которое он посчитает главной целью Повелителя Памяти…
— Почему ты так считаешь?
— Я сомневаюсь, что ты мог бы не впасть в безумие, разделив душу более чем на семь частей, Том. При этом, как я и говорил, к моему глубокому сожалению, все твои якоря, о которых я знаю, были уничтожены без моего участия. Более того, как я уже заметил, в каждом из известном мне случаев существенную роль играл как минимум один из твоих… неформальных вассалов.
— Они заплатят, Дамблдор. Они заплатят.
— К моему сожалению, — продолжил Директор, не обращая внимания на ярость Волдеморта, — твои слуги, теряя лояльность к тебе, не испытывали достаточного доверия и ко мне тоже — все, кроме одного.
— ЯКС-С-С-СЛИ! — Волдеморт ударил кулаком по столу, и обломки кольца Гонтов подпрыгнули с легким звоном.
Дамблдор не стал переубеждать собеседника и продолжил:
— …Ты уже покарал семью Малфоев за дневник и диадему — к слову, кинжал Годрика, который вполне мог оказаться еще одним якорем, тоже сгорел в Адском Пламени вместе с дневником…
Гарри показалось, что при упоминании мизерикорда Том хмыкнул, и это был еще один мастерский штрих со стороны Дамблдора: ну да, вполне правдоподобная ошибка явно добавила общей убедительности его версии.
— Остатки кольца лежат прямо перед тобой, — продолжил Дамблдор, — впрочем, о нем мы уже говорили… И, наконец, ты наверняка слышал об ограблении «Гринготтса», в котором обвиняют Беллатрикс и Рабастана Лестрейнджей, Том?