Страница 5 из 8
– Нехорошо это, даже отвратительно. Дальше-то что?
– Училка вытащила Серегу из-под стола, надавала пощечин. Он заверещал, как баба. Здесь появился директор. Не разобрался, наорал на Софью. Она и сквозанула до дому.
– Понятно, сын. Вернется твоя училка. Пока собирайся со мной. В помощники возьму на трактор.
Валентина возразила, но Егор отрубил:
– С малолетства пусть приучается к труду. Глядишь, и под юбки девок начнет заглядывать попозже. Да возьмем с собой Серегу, его батя на войне сгинул, мать будет не против, немного трудодней заработает. Я сам схожу к Беззубовым, с тобой сына мать не отпустит.
Егор попил чаю, оделся, вышел во двор. За ним увязались оба сына.
Беззубовы жили через несколько домов, на берегу реки. Подходя к ним, услышали душераздирающий детский крик. Егор рванул калитку и остановился как вкопанный. Мать Сереги Евдокия нещадно била сына широким ремнем. Оба плакали: мать – от горя, сын – от боли.
Егор опустил руку на плечо Евдокии:
– Успокойся, соседка.
Женщина опустилась на землю:
– За что мне такие лишения? Троих тяну, тяну одна, а они растут непутевыми.
Егор тихо возразил:
– Вспомни наше детство, Евдокия. Мы похлеще дела творили. Деда Прохора не забыла? Ты своими руками пьяному подложила под задницу ужа. Ох и верещал он! Потом и ты получила. Отец лупцевал тебя таким же ремнем.
– Ну, – возразила женщина и засмеялась. – Это война всю память отшибла. Прости меня, сынок. Больше так не поступай.
Сергей всхлипнул, прижался к Егору.
– Спасибо, дядя!
– Не за что. Только знай – в следующий раз за подобные проступки я лично тебя отлупцую.
– Вы – не обидно. Вы мужик.
Егор обратился к Евдокии:
– Я на недельку уеду пахать. Возьму с собой Саньку, отпусти и своего.
– С удовольствием, Егор. В поле уму-разуму научится.
На пути в отделение, где предстояло работать, Егор не удержался:
– Серега, что тебя потянуло под стол учительницы?
– Дядя Егор, я поспорил с пацанами на сахар. Но для этого был должен заглянуть под юбку Софье Петровне. Приз – пять кусков сахара. Эту сладость я никогда не пробовал. Ну и выиграл. Отдал богатство матери. Она поинтересовалась: «Откуда сахар?» Я сказал, что наградили за ударный труд. Не успел и кусочка попробовать, как мама узнала про мою шалость и отлупцевала. Вся спина горит.
На отделении группу трактористов встретил Корней Иванович.
– Прошу, дорогие мои, дом для вас готов. Пацанов не ждал. Будут ночевать с нами, стариками. Теперь к столу.
Повар Анка разлила суп, в большой кастрюле водрузила посредине стола картошку с мясом.
Егор похлебал вкусное первое блюдо, вонзил ложку в картофель. На зубах захрустело мясо.
– Откуда такое добро?
Корней Иванович стушевался:
– Не ругай нас. Чуешь, мясо особое, похрустывает, как сухарик?
– Да, чудной вкус!
– Мы наплели из камыша маты и поменяли у казахов на вяленую баранину.
– Но маты делают зимой, когда озеро замерзает.
– Егор, мы все, вся наша бригада, женщины тоже, после работы шли на озеро, стояли по пояс в воде и резали камыш.
– Но вода ледяная.
– Жрать-то хочется, суслики надоели, да и жалко их.
Егор замолчал. В его голове роились мысли, одна другой лучше.
– Лады, – наконец произнес он, – посоветуюсь с председателем. Даст добро – будем обменивать камыши на мясо, в итоге кормить в школе детишек. Озер вокруг полно. На многие десятилетия камыша хватит. Вы молодцы…
– Голь на выдумки хитра.
После обеда заправили трактора соляркой, Егор взял сына с собой, а Сергея прикрепил к Николаю Убийцыну. Тот начал сопротивляться.
– Егор! Я боюсь. Своего сынишку угробил, ты подсовываешь чужого.
– Коля! Побори страх. Парень наловчится, помогать тебе начнет.
Пахали до позднего вечера. Каждый тракторист сделал почти по две нормы. У Егора от усталости вырывались из рук рычаги, глаза слипались.
– Папа, разреши сесть на твое место.
– Не сможешь. Выскочишь из колеи.
– Я не устал.
– Попробуй.
Сашка сел на место тракториста. Егор мгновенно заснул, сын внимательно следил за бороздой. Краем глаза заметил, что и Сережка заменил Убийцына. Сашка помахал ему рукой.
Ребята пахали еще два часа. Они чувствовали себя героями, радовались, что взрослые спали.
Проснулся Егор за полночь. При свете луны он увидел проделанную работу сына и присвистнул: почти половина дневной нормы. Егор набросил на спящего фуфайку и выпрыгнул из кабины. Рядом стоял трактор Николая. В нем спал Сережка. А Николай примостился на земле и задумчиво смотрел на луну. Егор опустился рядом.
– Хорошая смена растет.
– Да. Вот только я своего хлопчика не уберег.
И заплакал.
Утром на полевой стан приехал председатель. Егор в деталях рассказал о сделке с мясом, первом дне работы, помощниках.
Пантелей долго думал, наконец чуть ли не шепотом заговорил:
– Обмен с казахами я поддерживаю. Нам надобно кормить школьников. Но это мероприятие на совести Корнея Ивановича. Я как будто ничего не ведаю. Узнают власти – из партии вышибут, а то и посадят. Теперь о ребятишках. Учительница вернется на неделе. Пусть Сашка с Сережкой помогают. Ты, Егор, составь на них отдельный наряд. Трудодни получат по закону. И последнее. Свободных людей поставьте на посадку саженцев. Их вам привезут. Здесь начнем строить коровник.
– Кто будет махать топором?
Пантелей ответил:
– Ребята, что прибыли к нам из заключения, начнут плотничать. Николая Убийцына назначаю бригадиром. Клин, что вы допашете, даст нам столько пшеницы, что через год мы купим с десяток телочек и пару бычков.
Уезжая, как бы ненароком спросил:
– Семку не обижают?
– Нет! Мужик взвалил на себя обязанности завхоза. Справляется неплохо.
Глава шестая
Верка шла к реке. На душе скверно. Она и не человек, и не животное. Фрицы вынули из нее душу, тело изувечили так, что люди шарахались, как от прокаженной. А когда-то она слыла красавицей. В мужья набивался хороший парень. Илья трудился токарем, помогал больной матери, считался активным комсомольцем. Они собирались пожениться, но грянула война. Илья ушел на фронт, через месяц матери пришла похоронка. Осенью районный центр, где они жили, заняли немцы.
Трудно приходилось Вере с матерью. Больная, с потерей памяти, она почти лежала и все время плакала.
Кончились продукты. Девушка собрала кое-какие теплые вещи, книги, пошла по деревням менять это добро на продукты.
В лесах уже пошаливали партизаны. Они то полицая прикончат, то конюшню с фашистскими животными подожгут. Немцы в ответ лютовали. Вешали людей без разбора. Под эту гребенка попала и Вера. В соседней деревне ее остановил эсэсовец. Без церемоний открыл рюкзак. На землю посыпались вещи. Один сверток привлек внимание фашиста. Носки были завернуты в газету «Правда» с портретом Сталина.
– Партизанка!
Мощный удар свалил девушку навзничь. Ее схватили, поволокли в штаб. Долго били. Она только плакала и сквозь удары кричала:
– Я деревенская, живу в соседнем селе. Вещи пошла менять.
Удары сыпались все круче и больнее. Вера теряла сознание. Тогда ее приказали отдать солдатам. Двое суток продолжались издевательства. Под завязку Вере отрезали уши, язык и выкинули за околицу.
Добрые люди подобрали истерзанную девушку. Искусство местной бабки-знахарки спасло ей жизнь.
На берегу реки сидел человек. Верка опознала в нем местного жителя Семку. Она и раньше приглядывалась к нему. Худой, рыжий, с тоскливым взглядом, он привлек ее внимание. Нутром чувствовала: родственный ей человек, обиженный судьбой.
Верка тихонько примостилась рядом. Мужчина вздрогнул, с недоумением уставился на женщину:
– Ты что здесь делаешь?
Верка замычала, рукой показала на тихую гладь реки, чистое небо.
– А-а, пришла отдохнуть. Садись и молчи.
Сказал, сразу осекся. Он слышал о судьбе девушки, застеснялся своих последних слов.