Страница 3 из 10
– А по мне, так одна должна быть идея, чтобы жить хорошо было, – вдруг заговорила Ленка.
– Цыц, мала еще, – прикрикнул Павел Семенович, и было не совсем понятно, мала ли Ленка для того, чтобы встревать в разговор, или же для того, чтобы хорошо жить.
Ленка надулась, молча вышла из-за стола и пересела на диван, стоявший за ее стулом, взяла в руки журнал и сделала вид, что читает.
– А когда твои коммунисты последний раз нашу дорогу асфальтировали, не говоря уж о том, чтоб этот асфальт до деревни дотянуть? – вступил в разговор Володька.
– Да ты-то хоть знаешь, для чего наша новая элита эту дорогу асфальтирует? Они же здесь коттеджи свои собираются строить.
– Ну и что? Дорогой-то мы вместе с ними будем пользоваться.
– А наш бор? Они же его вырубать начнут, чтобы коттеджи свои понаставить, голова!
– Ну Паша, – сказала Марина Сергеевна, – если бы они хотели весь бор вырубить, чтобы себе домики построить, им тогда выгоднее было бы их на пустыре возвести. А так они его только облагородят. Нам же лучше: у нас по такому случаю клиентов станет больше, ты сможешь пасеку продать, забор построим, дорожки оборудуем, цветы посадим, лодочную станцию откроем.
Становилось ясно, что Игорь Николаевич оказался свидетелем давнего внутрисемейного противостояния. Впрочем, не оно его занимало. Так получилось, что Ленка устроилась на диване таким образом, что спинки стульев не мешали Смоковникову видеть ее. От того, что она сидела, ее короткая юбка сделалась еще короче, из-за чего, разведи бы она чуть ноги, стали бы видны последние места на ее туго обтянутом одеждой теле, еще оставшиеся невидимыми. Нижняя часть ее тела расплющилась об сидение и стала более объемной и аппетитной. Одну ногу она положила на другую и время от времени меняла их местами, неизменно привлекая внимание и отвлекая от разговора ту часть мыслительной деятельности гостя, что была направлена на общий разговор.
– Пасеку продать, чтобы садовником при господах работать, ножки им лизать?!!
– Ну почему же садовником при господах? Ты тогда будешь хозяином процветающего пансиона. А хочешь, я сама буду за цветами ухаживать?
– Эх, дура, это я сейчас здесь один хозяин, а ты что мне предлагаешь?
«Господи, до чего же изумительная фигурка у этой Ленки, – думал Смоковников. – И ведь что интересно: живет в такой глуши, а сознает, что она – именно она – самое что ни на есть настоящее общемужицкое достояние, способное осчастливить за свою жизнь не одного мужчину. Да-да, непременно сознает своим чувствительным женским естеством, которое порой бывает не в силах заглушить никакая семейная или деревенская тишина, что именно и как нужно одеть, как себя преподнести, чтобы как можно большее число мужчин желали ее, сознавали ее предназначение, и тогда они будут вертеться подле, сближаясь с ней и отдаляясь от нее, и чем больше их будет всё время под рукой, тем больше удобных и волнующих ее ситуаций будет возникать, чтобы от случая к случаю, увлекаясь одной ей известным набором обстоятельств, наконец подтверждать действием свое предназначение. Но хватит ли мне…»
– А вы, Игорь Николаевич, что же молчите? Разве вас не интересует, что нашей страной завладели коррупционеры, которые прокладывают себе дороги и возводят особняки?
– Что? Ах, коррупционеры… – Все взглянули на гостя, и только Ленка продолжала читать свой журнал. – Видите ли, Павел Семенович, я думаю, что пока государство будет обладать собственностью в той или иной ее форме, а оно будет обладать ею всегда, то и коррупция будет существовать, поскольку чиновник, олицетворяющий государство, олицетворяет хозяина государственной собственности, которым является государство, то есть чиновник, который его олицетворяет… в общем, чем больше собственность, которой обладает государство, тем больше соблазн у непризнанного хозяина собственности, то есть чиновника, использовать ее в своих интересах в виде платы за управление.
– Позвольте, молодой человек, не хотите ли вы сказать, что государственная собственность повинна в коррупции? При социализме, когда вся собственность была государственной, что-то такой коррупции не наблюдалось.
– А я так думаю, – вновь неожиданно заговорила Ленка, – что ежели секретарь райкома оказывает услугу директору школы, а тот оказывает услугу секретарю райкома, рисуя его сынку пятерки в аттестате, это тоже коррупция. Я с таким сынком даже знакома.
– Да-да, услуга может быть собственностью государства, – подтвердил Смоковников, который вдруг почувствовал, что для того чтобы понравиться Ленке, а может быть, даже и Марине Сергеевне, ему стоит поддержать их в споре с Павлом Семеновичем. – Извините, бога ради, я, наверное, плохо излагаю свои мысли, но еще с институтских времен отлично помню слова Владимира Ильича, который писал, что «монополии всюду несут с собой монополистические начала: использование “связей” для выгодной сделки становится на место конкуренции на открытом рынке». А социализм, по его словам, – это «не что иное, как государственно-капиталистическая монополия». Но вообще-то всякое государство – монополия.
Павел Семенович не нашелся, что ответить сразу гостю. Он молчал и оценивал новую для него ситуацию.
– Неужели, Игорь Николаевич, вы помните, чему вас учили в институте? Я хочу сказать… – осеклась Марина Сергеевна, – не по спецпредметам?
– Должен вам признаться, несколько лет назад жизнь моя сложилась таким образом, что в моем распоряжении оказалась масса свободного времени, которое я не знал, куда деть. Я заинтересовался политической экономией и прочел некоторые книжки, в том числе Маркса, Энгельса, Ленина, и узнал из них много интересного.
– Да почему же политической экономией, а не историей, например?
– Да так.
– Позвольте же, молодой человек, – наконец заговорил Павел Семенович, – что же еще такого интересного вы из них узнали? Может быть, в них написано, что при советской власти крали больше, чем сейчас? Да то, что было тогда, – это всего лишь цветочки по сравнению с тем, что теперь у нас творится.
– Не было бы цветочков – не было бы и ягодок, – сказал Володька.
– Я, Павел Семенович, мог бы рассказать много интересного для человека интересующегося, но при условии, что вы не будете на меня сердиться и не выгоните на ночь глядя из дома.
– Будьте же так добры, молодой человек. Не сердиться не обещаю, но из дома не выгоню, даю вам слово.
Смоковников рассмеялся звучно, раскатисто, от души, чем расположил к себе всех членов семьи.
– С чего ж начать? – заговорил Смоковников. – Да, наверное, с начала времен.
Представим себе человеческое племя, первобытную общину на заре цивилизации. Оно живет в условиях в меру неблагоприятного климата и занимается охотой и собирательством. Но поскольку климат в меру неблагоприятен, а звери просто так не даются в руки, собранных племенем плодов и убитых им животных не хватает на то, чтобы изо дня в день утолять голод.
Нужда в удовлетворении первых потребностей человека – потребностей в пище, в защите от диких зверей, в противостоянии враждебным силам природы – и послужила той первопричиной, благодаря которой человек разумный стал еще и человеком социальным. Если бы земля оставалась раем, никому бы и в голову не пришло жить стадами, общинами, деревнями и городами.
Но простого объединения человеческих рук оказалось недостаточно для того, чтобы защитить себя от нужды. Поэтому у человека возникает потребность в качественном усовершенствовании производительных сил, пока что состоящих из одних только его рук, головы, палок и камней, которые помогли бы ему с ней бороться. Сначала он изобретает, предположим, копье, потом лук, мотыгу, соху. И чем больше у человеческого общества становится копий, луков, мотыг и сох, то есть чем больше количественный рост изобретенных человеком производительных сил, тем более полно он удовлетворяет свою потребность в данном случае в пище. Я назвал бы это качественным удовлетворением потребности, когда благодаря количественному росту потребления происходит качественный скачок от состояния голода к качественно иному состоянию – состоянию удовлетворения. Желание отрицается. Давайте вспомним гегелевские законы перехода количества в качество, качества – в количество, отрицания отрицания, которые классики марксизма использовали для диалектико-материалистического объяснения механизмов развития природы и общества, так как дальнейший ход моих рассуждений, возможно, подтвердит их правоту.