Научи любить

Он надел брюки и белоснежную накрахмаленную рубашку, но даже не потрудился побриться. Трёхдневная щетина покрывала его щёки, подбородок, виски.

Была в его взгляде какая-то уверенность и сила. Животное доминирование, которое мы, женщины, ощущаем на уровне инстинктов. Не произнося ни слова, он взглянул на меня исподлобья.

Когда наши взгляды встретились, я испытала самое странное ощущение в своей жизни. Словно вокруг закончился весь воздух, а его взгляд прожёг насквозь кожу и душу. Рука, державшая ручку, так и застыла в воздухе. Заставила себя моргнуть, прогоняя наваждение и спросила:

– Почему ваша фамилия написана в журнале карандашом, не знаете?

Парень пожал плечами. С третьего ряда донёсся голос Самвела:

– Потому что он наш новенький вип-ученик, ха-ха.

Тигран не двигался, только сжал кулак левой руки. Самвел не унимался:

– Что, Багдасарян, неслабо тебе наваляли, да? Прибежал обратно за парту, для слабаков тут безопаснее, чем на ринге, чё уж…

Я даже не успела ничего сказать, а пластиковый пенал уже впечатался в стену в паре сантиметров от головы шутника. Ноздри Тиграна зло раздувались.

– Тишина в классе! – я поднялась с места. – Желаете выяснить отношения? Оганесян! Багдасарян! К доске, пожалуйста.

Самвел сначала удивился, затем бросил быстрый взгляд на Тиграна, ухмыльнулся, и вальяжной походной проследовал к доске. Я вернулась к столу и принялась в спешке листать план занятия. Не поднимая глаз от стола, сказала:

– Берите мел. Напишем небольшой текст. Оганесян и Багдасарян пишут на доске. Все остальные в тетрадях. Затем сверим и обсудим ошибки. Итак.

Нашла подходящий отрывок и повернулась к доске. Там по-прежнему был только Самвел. Тигран продолжал сидеть за партой. Я сказала:

– Багдасарян? Вам требуется специальное приглашение?

– Я не хочу, – ответил, не поднимая глаз, покручивая в пальцах ручку.

Так, Есения, вот и первая проверочка на прочность. Добавила в голос металла и сказала строго:

– Багдасарян, мы с вами не в магазине, чтобы торговаться. Я ваш педагог, а вы мой ученик. Пройдите к доске или покиньте кабинет.

Повисшая в классе тишина казалась оглушительной. Все с любопытством следили за происходящим. У меня дико стучало сердце. А если снова не послушается, что я буду делать? Одна против такого лба? Но Тигран поднялся, не глядя на меня, небрежно скидал вещи в рюкзак и вышел из класса. Когда дверь за ним мягко прикрылась, я вздохнула с облегчением.

– Что ж. Кто желает составить компанию Оганесяну и пойти к доске?

Вверх поднялось несколько рук – хороший знак, но рисковать я больше не хотела, и выбрала наверняка:

– Прошу, Стрельцов. Итак, начнём.

Остаток урока прошёл без эксцессов. И я подумала, что всё не так сложно. Ошибалась.

Тигран.

Закинул рюкзак на подоконник и запрыгнул на него сам. Левое плечо неприятно кольнуло. Чёрт! Отогнул ворот рубашки и проверил ортез, который приходилось носить после операции. Грёбанное плечо. Грёбанная школа. Грёбанный Оганесян. Чё я тут забыл?

Да, накосячил, да жёстко ступил. Зазнался. Расслабился. Недооценил соперника. Но ведь покаялся, признал ошибку, извинился. Но предки были непреклонны. Даже отец, который всегда смотрел на учёбу сквозь пальцы.

Родители поставили жёсткий ультиматум: или возвращаюсь в школу и заканчиваю одиннадцатый класс, или могу проваливать на все четыре стороны и забыть про отчий дом. Плохо помнил следующие часы, когда адская вспышка гнева застлала всё вокруг. Помнил, как шатался по ночным улицам, с кем-то едва не подрался, затем наткнулся на пса с перебитой лапой. Я и сам был как тот пёс – травмированный неудачник. Провозился с собакой несколько часов. В круглосуточной аптеке купил всё необходимое, в ночном супермаркете – корм. Обработал и перевязал псу рану, накормил. И успокоился.

Не стоит перечить родителям и огорчать их. Они одни у меня, и они не вечны. Сделаю, как хотят. Всего год остался. Невелика потеря. Вернуться в спорт всегда успею.

Первый денёчек прошёл через жопу. Грёбанный предатель Оганесян, заноза в заднице. Не смог победить в честном бою, пошёл обходными путями. И таки занял моё место на соревнованиях, тренировках и сборах. Пусть подавится.

А эта училка новая – откуда она вообще взялась? Такая. Когда назвала фамилию и посмотрела на меня, как будто словил хук в солнечное сплетение. Жёстким ударом из лёгких был выбит весь воздух. Что за хрень? Она вообще не в моём вкусе. Худосочная блондинка. Но было что-то в её глазах, движениях губ и тонких изящных пальцев, которыми держала ручку…

Что-то тявкал Оганесян, она снова что-то говорила, а я стоял как болван, будто в тумане, и отвечал невпопад. Она была полностью одета, но никогда раньше я не видел такого сексуального наряда. Тонкая шея пряталась в вороте светлой блузки. Изящные щиколотки выглядывали из туфель. На запястье часы на кожаном ремешке, так плотно прилегают к коже. Тупо, но в ту минуту я хотел бы быть этим ремешком.

Чё? К доске?

Конечно, не пошёл. Имя-то своё едва помнил, как писать. Не хватало ещё позориться с этими дурацкими правилами. Вон из класса? И ладно.

6. Школьный террариум

Есения.

После 11 «А» у меня было ещё четыре урока у других классов, но там всё оказалось намного проще. Такое чувство, что всех проблемных учеников собрали вместе именно в 11»А».

Вошла в учительскую, чтобы занести журнал и выпить кофе.

– Есения Даниловна! – Наталья Ованесовна, уютная болтушка, учитель математики, даже привстала с диванчика, едва меня завидев, и поспешила сообщить новость. – Ольга Львовна вас искала, просила зайти к ней.

Так, кофе отменяется.

– Спасибо, Наталья Ованесовна, вот только поставлю журнал.

– Я помогу, – Антон Павлович подскочил и услужливо склонился, принимая из моих рук журнал 10 «Б».

Его рубашка была заштопана, а от трикотажной коричневой жилетки пахло средством от моли и потом, но я благодарно улыбнулась:

– Спасибо, Антон Павлович!

В этот момент послышался рёв глушителя и визг тормозов совсем рядом со школой. Мы все дружно бросились к окну. Маленькая девочка сидела на асфальте на пешеходном переходе и тёрла ушибленную коленку. В нескольких сантиметрах от неё стояла чёрная тонированная девятка. За машиной тянулся след от шин, говоривший, что водитель тормозил, сбрасывая бешеную скорость, и едва успел. Непоправимое не случилось, и девочка осталась цела.

Вокруг машины уже собралось несколько мужчин, громко распекающих водителя. Наталья Ованесовна поднесла к груди ладонь и покачала головой:

– Снова Грантик лихачит, что б ему пусто было.

Я нахмурилась:

– Это не в первый раз уже?

– Какое там! – женщина махнула рукой, продолжая с любопытством высматривать, что происходит за окном. – Только в этом году двоих сбил. Одного легонько, второй с переломом в больнице лежал.

– А почему у него не забрали права?

Наталья Ованесовна лишь горько вздохнула:

– Кто же заберёт права у сына участкового? Всё шито-крыто, а Грантик продолжает гонять. Ходите осторожнее, Есения Даниловна! Как видите, в этом деле лучше лишний раз посмотреть по сторонам. Вот я, когда еду за саженцами для моего огорода, раз пять посмотрю, не видать ли Грантика.

Разговор плавно перетёк в садово-дачные дела Натальи Ованесовны. Мне нечего было сказать по этому поводу, и я лишь улыбалась и кивала, задумчиво глядя в окно.

– На вашем месте я бы поторопилась, – химичка Виктория Дмитриевна недовольно скривилась, скользнув по мне взглядом. – Ольга Львовна не любит ждать.

Я кивнула и вышла прочь.

Спустя несколько минут ожидания опустилась на стул в кабинете директрисы. На этот раз Ольга Львовна смотрела на меня более благодушно:

– Ну, Есения Даниловна, как вам первый рабочий день?

Я пожала плечами:

– Школа прекрасная. Дети способные. Мне всё нравится.

– В самом деле? – левая бровь Ольги Львовны чуть заметно приподнялась. – Что ж. Рада слышать. Я видела ваши планы уроков, и у меня есть по ним замечание.