Страница 25 из 28
– Не исправить, то, что свершено.
И осознание того, что все зря, что ничего уже не будет, и что никогда он больше не увидит ни дочь, ни жену, и лишь этот колдун будет всегда сопутствовать ему, вернуло его в забвенную отрешенность. Вдова, весело подбоченившись, подсевшая было ближе, чтобы поболтать и полюбезничать, в ужасе отшатнулась, когда он, не отвечая на ее расспросы, раскачиваясь, беспрерывно повторял одно и то же:
– Не исправить, то, что свершено. Не исправить, то, что свершено…
8. Нибиру. Падший.
Продираясь сквозь толчею грязного люда, издающего неприятные запахи, два здоровенных детины, на носилках, изготовленных на скорую руку, осторожно, чтобы ненароком не задеть больную ногу, несли юношу. Сопровождая незваных гостей к более менее спокойным окраинам, расположенным в наделе работяг, где их не побеспокоят многочисленное ворье и попрошайки разбойничьего надела – мешая выздоровлению сына премудрого старца; они между тем, сами не чувствовали здесь себя уютно, спеша и время от времени озираясь по сторонам.
***
Свет проливаясь сверху, осветил распухшее от побоев лицо. Жмурясь от яркого света, пленник прикрыл глаза рукой, пытаясь разглядеть человека переступающего по перекладинам лестницы спущенной стражниками. «Поскорей бы уже, ждать нет больше мочи», подумал он. Но вглядевшись, узнал сгорбленность своего учителя. Наряду с радостью свидания с близким, его охватило чувство тревоги. Что заставило его оказаться здесь, желание попрощаться или просто увидеться? А может быть, все намного хуже и причина этому объяснима просто, и старика сюда тоже упекли, и страшнее всего, если из-за него, прихватив заодно с ним и его. Замерев сердцем, Аш ожидал самого худшего. Но бодрый вид старика, несколько успокоил его. Спустившись, абгал сам развеял все его опасения.
Склонившись над отроком, он взбадривал парня словами утешения, а сам, осматривая раны, оценивал возможность его подъема.
– Безсердные, вы повредили ему ногу, беспечно свергая вниз в эту бездну! – В сердцах воскликнул он, обращаясь к стражникам, пальцами ощупывая распухшую ногу.
Только тут Аш почувствовал, что правая нога не слушается и ужасно болит, неприятно ноя, резко и сильно при прикосновении к ней или неосторожном движении. Он удивился, как не замечал этого раньше.
– Да, что мы то? – Оправдываясь, проворчал старший стражник. – Мы его, что ли сюда свергали? Наше дело охранять, и следить, чтобы пленник не помер с голоду.
– Ну, ничего, мы излечим ее, и ты снова будешь ходить и даже сможешь плясать в угоду Инанне как прежде. – Успокаивал своего злосчастного ученика учитель, знаком приказав стражникам осторожно поднимать его вверх, наружу.
– Поосторожней с ногой, паршивцы! – Прикрикнул он на них, когда те, неуклюже ухватились за перевязку наспех затянутой ноги.
Оказавшись с приемышем на воле, опытный войсковой лекарь, зная, о недолговечности решений власть предержащих, поспешил увезти его в укромный угол, подальше от глаз соглядатаев энси. Посчитав, что лучше дальних бедняцких пределов расположенных в посаде за городскими стенами, места не найти, куда не очень-то любят заглядывать городские стражи, старик велел нанятому возчику поворачивать туда.
Животное, доехав до начала пределов, остановилось. Далее возчик, наотрез отказывался вести своего осла, зная местные нравы, ведь даже грозные городские стражи, казалось державшие весь город в своих руках, трусливо отворачивали свои головы, не смея соваться в этот мир бесправия и беспорядка почем зря. Их главе, достаточно было иметь заверения местного «лугаля» о подчинении общим правилам и взносе определенной суммы и в его мошну, и он не вмешивался во внутренние дела общества воров и попрошаек. И имея эти мелкие подачки от них, приносящие кое-какие доходы, он считал это своей личной победой, ибо при другом раскладе, не было бы и этого. Именно тут, среди выветренных хижин бедняцких пределов, среди тысячи нечесаных и небритых голов, можно на время затеряться, именно тут и только тут, можно скрыться от всевидящих глаз городских стражей и соглядателей энси. Тут, восстанавливая здоровье Аша, абгал и решил переждать, чтобы после увести его подальше от города, где ему еще могут припомнить сгоряча брошенные слова, несмотря на заступничество высокого гостя, выпрошенное лекарем на тяжелых условиях. Абгалу едва удалось уговорить своего несговорчивого возчика, довести их до местного торга, чтобы здесь найти тех, у кого можно снять скромное убежище, и где странствующие шутейники, с которыми можно отправиться прочь из города – колеся по дорогам Калама, показывали свои умения. Но и этого он не сделал, бросив их прямо здесь. Оказавшись, за чертой определяющей начало бедняцкого предела, абгал со своим спутником тут же был обступлен чумазой детворой, приученных с малых лет к нищенствованию, с уводом чужого состояния и умением ловко обдурить доверчивых обывателей. Галдя и прыгая вокруг, малыши стали наперебой просить милостыню, а дети постарше, кроме того старались подойти сзади, прощупывая место где могли храниться серебряные ги. Побывавший не в одних трущобах, лекарь был знаком с нравами, царившими в подобных местах, поэтому тоже знал, как запрятать свои серебряные ги, так далеко, откуда не всякий ловкач, мог их стащить. Окруженный, не зная как избавиться от будущего поколения попрошаек, он, тем не менее, не пытался их гнать и кричать на них, не забывая про поколение нынешнее – их старших братьев, отцов и дедов, от чьего решения могла зависеть их с Ашем судьба. И те не заставив себя ждать, отогнав полуголую малышню, подошли к непрошеным гостям, с видом не предвещающим ничего хорошего.
– Именем единодержца, пропустите нас! – Грозно вскрикнул абгал, предъявляя им глиняный шарик, удостоверяющий его положение с начертаниями и печатью единодержца.
Но те, не были проявлены уважением к государевым побрякушкам.
– Назад! – Снова пригрозил он, прикрывая сидящего на земле юношу, выгруженного так возчиком. – Или испытаете силу, божьего гнева!
Но те, ухмыляясь, тянули уже к ним свои грязные руки. Тогда старик прыснул ладонью, и оттуда с каким-то шипением, извиваясь и искрясь, выскочил желтый огонь, кружась, треща и распугивая и ослепляя всех вокруг. «Колдун»! «Колдун»! Послышались испуганные возгласы. Хоть обвинения в колдовстве, его несколько и смутили, мудрец с облегчением вздохнул, думая, что все разрешилось. Но как выяснилось, вздохнул рано. Своими хитростями, он только напугал, но не отвадил толпу, лишь еще больше разозлив. «Колдун!», «Хватайте его!» – Слышалось вокруг, и хозяева предела, окружили незваных гостей, чтобы не дать вырваться колдуну с его помощником. Растерявшись, не зная как быть, абгал достал наудачу кольцо, испещренное писменами, данное им чашеносцем единодержца для беспрепятственного прохождения в темницу, и поднял над головой. Схватившие его руки, стягивавшие уже с него суму и дорожный плащ, вдруг куда-то исчезли, а угрюмые лица готовые убить, сменились растерянными и смиренными. Глядя на медное кольцо со знаками, разбойники о чем-то живо между собой затараторили. По толпе прошелся шепот: «Козлобородый», «Козлобородый»… Переминаясь с ногу на ногу, люди только что желавшие их растерзать, теперь смотрели на них с почтением. Вперед вышел невысокий, сухощавый, но жилистый человек, с самоуверенной дерзостностью во взгляде, отчего и без слов становилось понятно, что он не последний среди этого сброда. Не задавая лишних вопросов, он сухо бросил:
– Надо было сразу сказать, что вы находитесь под защитой Козлобородого. Мы отведем вас к кому надо, чтобы больше не возникало лишних неприятностей ни у вас, ни у нас и ни у кого из наших людей.
Бугристый детина, уже нацеленный на послушничий плащ красивой отделки, досадуя, что дело может сорваться, заревел:
– Да, что мне ваш Козлобород! Мы свободные люди!
И с неколебимой решимостью двинулся к Ашу с намерением исполнить задуманное, но наткнулся на клюку старика. Здоровяк повернулся к абгалу и со снисходительной ухмылкой попытался ухватить его за бороду, но вместо этого неожиданно для себя, издал скрежет зубов от удара в челюсть; оторопев от такой наглости, детина на мгновенье растерялся, но опомнившись, рассвирепев, набросился на старика с кулаками, и тут же получил ощутимый удар по лбу. С помутневшим от удара взглядом, он, держась за ушибленное место рукой, злобно прошипел: