Страница 26 из 28
– А-а-а, значит, на палках биться? Добро же, будь, по-твоему. Дайте кто-нибудь дубинку!
Молодцы, стоявшие рядом, попытались его унять, но были остановлены окриком своего вожака.
– Стоять! Дайте ему дубинку, пусть дерутся. – Сказал он, усмехаясь, ожидая забавного зрелища от скачущего от тумаков старичка.
Когда дубинка была вручена, все ожидали скорого завершения расправы, и действительно, расправа вскоре прекратилась, но не так как ожидали. Сильнейший удар здоровяка, был с легкостью отбит и тут же вернулся ему хлестким шлепком в бок. Рассерженный разбойник решил сменить прием, направив в абгала, заостренный конец своего оружия, но и это ему не помогло, промахнувшись, здоровяк провалился в пустоту. И так все его удары заканчивались ничем, сам же он получал обидные шлепки и тычки. Все завершилось, когда взбешенный издевками своих людей, замахнувшийся со всей силы здоровяк, подкошенный дорожным посохом, грохнувшись, ударился об пыльную, утоптанную в камень глинистую улочку, отчего не смог уже встать самостоятельно.
– Ого! Алга, где ты научился так ловко драться? – Изумленно спросил жилистый главарь.
– Войсковой лекарь должен многое уметь. – Ответил абгал, вытирая выступивший от невольной разминки пот.
Посмеявшись над незадачливым бойцом, никто уже не посмел нападать, опасаясь такого же посрамления от сухонького старика. Восхитившись ловким колдуном, разбойники отнеслись к чужакам с должным уважением, и, подняв юношу, повели их к местной площади.
***
Торговлю на главной площади в нищенских пределах, стыдливо называемых горожанами – бедняцкими, нельзя было назвать полноценными торгами, тем не менее, шума торга, веселья и выяснения отношений, здесь не меньше, чем на любом другом, а то и больше: Здесь такие же жадные торговцы, готовые подраться из-за покупателя, или не поделенного места, из-за того, что продаваемые лохмотья у соседа оказались чуть лучше или чуть дешевле; здесь тоже, есть свои стражи, следящие за порядком и ежедневно кормящиеся этим, которыми руководят свои начальники, которые в свою очередь отчитываются перед своим лугалем; который также избирается самоназначением на сходах, может из главарей не самых уважаемых и честных, но зато самых влиятельных и сильных; здесь столь же ушлые воришки, те самые, что потом шуруют на главном городском торжище, только здесь они пользуются большим почетом и уважением, чем там, где их могут погнать не только стражи и торговцы, но и более удачливые прощелыги, которым удалось вырваться из тины нищенских болот. Лихие люди вели «колдунов», к самому большому и богатому зданию нищенских пределов. Несмотря на то, что пределы назывались бедняцкими, оттого что населены были людьми бедными и неимущими, в них встречались дома далеко не бедные, порой такие, что не всякий мог себе такое позволить среди зажиточных горожан. И самый красивый и богатый, принадлежал местному лугалю воров, заправлявшему бедняцкими пределами. Жилистый вор, что-то тихо сказал парням, стоявшим у входа, и один из них войдя в дом и недолго там пробыв, вышел, показывая жестом, что они могут войти. Проходя сквозь чистые и просторные покои, перегороженные льняными занавесями, украшенные цветными изображениями и уставленные изваяниями богов, людей и животных, абгал заметил своему ученику, что люди, впервые пришедшие в подобные места из внешнего мира, дивятся: «Как божественная красота, может находиться среди мрака беззакония и грязи бессовестности?» Как она здесь оказалась, вопросов не возникает, ответ очевиден, но напрашивается вопрос: «Как можно жить в роскоши, когда кругом голод, нищета и болезни?» Но вспомнив, что жизнь за пределами, ничуть не справедливей, чем здесь, находят, что воры и убийцы мало чем отличаются от тех, кто называет себя властью законной, разве, что жизнь здесь беднее. А видя нищих и изувеченных людей, которые именно здесь нашли себе пристанище, которого были лишены снаружи. Признают, что нищенские порядки, хоть так же лишены равноправия, и разбогатевшие здесь, так же как и везде, не утруждены заботой делиться, не считая тех подачек, которыми они из честолюбия любят разбрасываться. Местные главари, по крайней мере, хотят казаться справедливыми, по мере своих понятий, и держать данное слово, по мере своих возможностей. Попрошайки, помогавшие хромому Ашу передвигаться, слыша не очень лестные отзывы старика, не стали возмущаться – радуясь тому, что их порядки уважаемым мудрецом, все же оценены выше государевых.
Самопровозглашенный лугаль нищих, принимал решения касающиеся судеб своего обездоленного люда, возлежа на шкуре черногривого льва, в противопоставление восседающему на престоле правителю. Выпирая лоснящимся и сытым животом к просящим, он утверждал этим свое презрение и к ним и к любому равноправию и ко всем правилам вообще. В мире бесправия – будто пересмешка мира внешнего, подчеркивающая всю его несправедливость и лицемерие, как нигде властвовало право сильного. При этом, воры здесь заправляющие, не скупились на хвальбу о его справедливости и равноправии в нем, утверждая, что здесь для каждого открыты равные возможности, и каждый своим умом и умением может пробиться в люди, лишь слегка забывая сказать, что имеется в виду умение: обдурить, обокрасть, подстроиться или взять силой. Изрезанный по телу, замысловатыми узорами, показывающими его положение среди разбойного люда, главарь и без того внушал невольное уважение твердостью бугристых мышц и остротой взгляда, человека привыкшего всегда быть начеку. Небрежно, едва слышимо будто издалека, он начал:
– Я слышал, что у вас есть защитный знак самого Козлобородого. Покажите мне его, чтоб я мог убедиться в том, что вы достойны того внимания какое они вам оказали.
Взглянув на подарок Азуфа, резаный, оценивая начертания, сказал:
– Да, это Козлобородый, я узнаю его печать и вижу, что это не подделка, а меня сложно обмануть, в этом я дока. Горе тому, кто попытается меня обмануть, подлог я чую мгновенно, и не прощаю этого никому. А вы можете быть спокойны, ибо Козлобородый не дает защиту абы кому, он наш друг, а стало быть, вы теперь находитесь и под нашей защитой.
Получив в ответ благодарственные слова, он продолжил:
– Так что, столь благородных веж, привело в наши невежественные отшибы?
Помня о словах главаря, старому лекарю не оставалось ничего другого как рассказать правду. Внимательно выслушав рассказ старика, лугаль нищих восхитившись дерзости Аша, захотел узнать, что это за крамольные слова за которые можно певца продержать в яме как опасного преступника и теперь еще вынуждают скрываться из-за этого в столь непристойном месте. Абгал поспешил ответить за своего еще очень слабого подопечного. Услышав содержание слов его частушки, главарь, схватившись за пузо, покатился со смеху, громыхая утробным хохотом.
– Хо-хо-хо, старый… ха-ха-ха, козел…, ха-ха-ха, представляю, как понравилось это козлу молодому, то-то он взялся вам помочь, а он никогда ничего не делает просто так. Еще бы, когда парень оказал ему такую услугу. Теперь, это поговорка пойдет гулять по городу, а потом и по всему Каламу, а мы то, уж об этом позаботимся.
– Это хорошо, что вы решили спрятаться именно у нас, мне не помешает личный иш-ки-ти. – Продолжил он успокоившись.
– До досточтимого лугаля видно дошло утверждение его народа о том, что я колдун. Но я уверяю, он наверно был введен в заблуждение той маленькой хитростью, примененной мной в страхе перед бездумным самоуправством, которой я подловчился в стенах храма премудрого Энки еще в юности. Мы мирные лекари и далеки от занятий волшбой и волхованием. – Отказываясь, в оправдание сказал испуганный подозрением и внезапным предложением жрец Энки.
– Не бойся, мы не ваши кровожадные служители единобожия, и не сжигаем всех подряд колдунов и ведьм, не разделяющих наших взглядов. Если ты колдун мирный и не будешь творить нам худого, поклоняйся и дальше своим червям и жабам, лишь вноси в общее дело должное мыто.
– Я не колдун – снова попытался разуверить старик, воровского лугаля в его подозрениях, – я ученый, а это мой ученик.