Грешники

Одно дело, когда вроде бы знаешь, откуда может «прилететь» — к этому хотя бы можно подготовиться, просчитать варианты. А если понятия не имеешь, что взбредет в голову этой старой суке — как тогда? Невозможно воевать с завязанными глазами.

— Я могу как-нибудь помочь? Понимаю, что не юрист и вообще, но мало ли… Знаю пару фамилий, пару людей.

— Бакаева, например? — взвинчено улыбаюсь я.

— Бакаева лично нет, а Эльмиру Бакаеву знаю.

Я буквально выкатываю на него глаза, хоть в этом нет ничего удивительного. Она «яркая птица» столицы — это имя знакомо многим.

— Ее отец спонсирует войну моей Лисиной, — говорю я, сама не зная зачем. — Я ей перекрыла все финансовые потоки, и если бы не деньги Бакаева — она, наверное, не билась бы так рьяно. Так что…

— Так бы сразу и сказала, Отвертка. — Стас выглядит так, словно речь идет о какой-то фигне, вроде пятна от мороженного на белом воротничке. — Посиди тут, и не задавай лишних вопросов.

Он кому-то звонит по телефону.

Судя по разговору — на той стороне связи кто-то, с кем Великан на короткой ноге. Они обмениваются парой шуток, говорят о машинах, обсуждают какое-то заезд. Потом я слышу имя «Эльмира» и понимаю, что сейчас мне либо щедро привалит счастье, либо…

Весь разговор длится пару минут, но когда заканчивается, Стас дает понять, что ему нужна еще пара минут. Что-то приходит ему на телефон — я вижу, как пару раз «включается» его экран.

— Вот, — протягивает мне телефон, где на паузе стоит какое-то видео, — не знаю, поможет ли, но если бы я был крутым папашей, я бы не хотел, чтобы это попало в ютуб.

Это два видеоролика, примерно по минуте каждый.

Эльмиру там видно не просто хорошо — ее видно идеально, нет никаких сомнений, что это именно она. Те же перекачанные губы, те же ногти-стилеты. Правда, на втором видео она выглядит ужасно с потекшей тушью, растертой до уха красной помадой и парой сломанных ногтей.

Наверное потому, что на этом видео она жадно втягивает ноздрей «белую полоску».

По сравнению с этим, второе видео, на которой она озвучивает свою цену за анальный секс и раздевается на камеру, кажется просто детским лепетом.

— Стааааас, — тяну я, чувствуя себя лучше, чем в детстве, когда Дед Мороз положил под елку домик для Барби, — ты мой герой.

— Ага, — посмеивается он, и наполняет мою чашку остатками чая. — Лечись давай, Отвертка — война сам себя воевать не будет.

Глава 91

Когда я на следующий день звоню Бакаеву и предлагаю встретиться. Он говорит со мной «через губу». Наверное, если бы мог. — послал бы прямым текстом, но мы еще так или иначе пересекаемся в деловой сфере и было бы слишком самонадеянно списывать меня со счетов еще даже до начала открытой войны с Лисиной. Он, конечно, та еще беспринципная сволочь, но реально оценивает риски и знает, что пока еще ничего не решено, и очень может получится, что я обставлю Лисину.

Но все равно «великодушно» выделяет мне ровно десять минут своего времени.

В его офис я наотрез отказываюсь ехать, и взамен предлагаю просто пересечься около «МакДональдса». Миролюбиво говорю, что не собираюсь поить его дешевым кофе, но и от прямых вопросов, что у меня за дело, ухожу. Пусть подергается.

В назначенное место, Бакаев, конечно же, приезжает с опозданием — хочет показать, насколько ему плевать на мое расположение. Я реагирую спокойно и даже неплохо корчу дружелюбие.

— У тебя десять минут, — говорит Бакаев, и стучит мясистым пальцем по циферблату золотого «Ролекса». — Время пошло.

— Мне хватит трех, — улыбаюсь я и протягиваю ему купленный час назад дешевенький китайский телефон. — Подумала, что до того, как я решу, что делать с этим видео, его нужно увидеть вам, Эльдар Каримович.

Он берет телефон.

Сначала пару раз небрежно листает галерею, абсолютно не понимая, что к чему.

Потом его палец зависает над экраном.

И щеки медленно начинают трястись.

Я еще раз хвалю себя за предусмотрительность, потому что Бакаев, досмотрев до конца, с силой швыряет телефон об землю и придавливает сверху пяткой.

— Это что такое? — скрипит сквозь зубы. Пот проступает на его лбу противными мутными каплями. — Что за…

— О том, что это такое, вам лучше переговорить с вашей дочерью, Эльдар Каримович. Надеюсь, в том, что это она, вы не сомневаетесь? И, кстати, это были копии. Ну, на всякий случай, вдруг вы думаете, что одного разбитого телефона достаточно, чтобы закрыть вопрос.

— Я тебя за это… — Бакаев трясется, как будто его вот-вот хватит удар. — Ты еще не знаешь…

— Вы прекращаете финансировать Лисину, а я держу это видео для подстраховки, — резко перекрываю его истерику. Если не закрыть ему рот — наговорит столько, что не отмыться. — Это наша с ней война, Эльдар Каримович, вас в нее не приглашали. Какие бы выгоды Лисина вам не пообещала — вы ничего не получите, потому что она проиграет.

— Ты мне как кость в глотке, соплячка, — хрипит Бакаев.

— Вы мне тоже, но не в этот раз. У меня есть дочь, Эльдар Каримович, я пойду на все, чтобы защитить ее будущее, в том числе и от одной жадной истерички. Уверена, вы так же не станете жертвовать интересами своего ребенка ради сомнительной перспективы отнять у меня дырку от бублика.

— Лисина так не думает. — Он снова прокручивает пятку на телефоне и бедный экран трескается от натуги.

— Лисина бесится, потому что хочет получить то, что ей никогда не принадлежало. — Я спокойна, хотя перед встречей потренировалась перед зеркалом — спокойное лицо и холодный тон часто намного важнее, чем суть слов. — Если она ради денег готова пожертвовать собственной внучкой, представьте, на что она пойдет, чтобы не делиться с вами.

Бакаев думает.

Так долго думает, что мне приходится буквально закрывать себе рот, чтобы не пошутить на счет «моего истекшего времени».

— Где гарантии? — Он смотрит на меня мелкими злыми глазенками хищника, который понимает, что эта добыча ему не по зубам.

— Никаких гарантий, Эльдар Каримович. Придется поверить мне на слово. Но если вы вспомните, то это именно я, а не вы, всегда играла по правилам. Я навсегда похороню эти видео, как только узнаю, что вы перестали давать Лисиной деньги. И мы будем считать эпизод исчерпанным.

Наверное, очень некрасиво думать об этом в такой момент, но мне кажется, что если Рай где-то и существует и в нем живут души умерших, где-то там мой Гарик сейчас одобрительно мне кивает и поднимает флажок с надписью «Полная блестящая победа».

Я бы очень хотела, чтобы он знал, какой я стала.

Чтобы гордился тем, что буду до последнего, даже если мне переломают все кости, стоять за то, во что он вложил душу и силы. А если так случится, что Лисина переломает мне ноги, я лягу у нее на пути каменной глыбой, об которую она рано или поздно расшибется насмерть.

— У кого еще есть это…? — Бакаев подчеркнуто брезгливо плюет на уже окончательно раздавленный телефон. — Я хочу знать, кто еще может предъявить мне…

Ему даже не хватает сил продолжить говорить о том, что для него, как для любого кавказского мужчины, является крайне омерзительным.

Но мне-то, по большому счету, какая разница до его оскорбленных чувств?

На войне все средства хороши, а этот тип не думал о том, что нападает на двух беззащитных женщин, когда собирался отобрать у меня то, на что не имеет абсолютно никаких прав

— Эльдар Каримович, я буду с вами предельно откровенной. — Отрадно видеть, как от одних этих слов Бакаев заметно напрягается, как будто ждет еще одного подвоха. Даже жаль, то у меня его нет — не отказалась бы посмотреть, как его еще разок перекосит от бессильной злобы. — Это видео, как вы понимаете, снимала не я. Все эти вещи… мне глубоко неинтересны и, честно говоря, омерзительны. Но источник, из которого я их получила, никуда их больше не выставит. Можете считать, что у меня есть эксклюзивное право на просмотр. Так же, как деловой человек, вы должны понимать, что никто и никогда не станет выдавать свои ниточки и рычаги. Это подпортило бы мою деловую репутацию как минимум, а я ею, как вы знаете, исключительно дорожу.