Грешники

— Научилась языком молотить, — гаденько хмыкает Бакаев.

Понимаю, что это от бессилия, поэтому даже не принимаю на свой счет.

— Я еще раз даю вам свое слово, что конкретно эти видео никто и никогда не увидит, если вы сдержите свое слово. Так же, учитывая наши с вами частые разногласия в прошлом, я буду держать их у себя под замком на случай, если Лисина не успокоится, или если вам вдруг снова захочется поохотится на моей территории. Что, впрочем, никак не отменят моего искреннего желания работать с вами в дальнейшем на условиях взаимного уважения и честной конкуренции. Но. — Нарочно выдерживаю небольшую паузу, чтобы насладиться его нервно подрагивающим веком. — Я не могу гарантировать, что ваша дочь не успела отжечь на еще десяток таких видео, и бог знает где и при каких обстоятельствах они всплывут. Надеюсь, это вы тоже понимаете.

Конечно, он понимает.

Так хорошо понимает, что его одутловатое лицо покрывается красными пятнами, и ладонь, которой Бакаев стирает пот со лба, дрожит словно у алкоголика со стажем.

— Хорошо, — сквозь зубы цедит он. — Считай, что договорились.

Несмотря на то, что я была на девяносто процентов уверена в благоприятном исходе дела, капля сомнения порядочно трепала нервы. Так что его это «хорошо» для меня как музыка, как первые аккорды победного марша, который ознаменует мою победу над Лисиной.

— Я перекрою ей деньги, — говорит Бакаев, делает знак охраннику, который «пасется неподалеку», и тот быстро поднимает растоптанный телефон. — По крайней мере, от меня она больше ни копейки не получит.

— Спасибо, что вошли в мое положение, — отвечаю вежливо, но с легкой иронией. — Я всегда считала, что два умных человека смогут договориться, о чем угодно.

Бакаев кривит губы, и снисходительно машет на меня рукой.

Не прощаясь, просто поворачивается и вразвалку, походкой жирного гуся, идет к машине.

Правда, перед тем как сесть, все-таки окрикивает.

— Далеко пойдешь, Мария Александровна. — Видно, что ему поперек горла каждое слово, но какая-то присущая всем восточным мужчинам щедрость души и гордость, заставляют говорить правду. — Надеюсь, не придется против тебя воевать.

— Спасибо, Эльдар Каримович. — Улыбаюсь с выражением лица а ля «Наше мнение очень важно для нас!» — Буду рада встретиться за столом переговоров!

Но по-настоящему выдохнуть у меня получается только когда его машина исчезает за поворотом.

Морозный январский воздух сладкий до одури — хочется глотать его жадно, напиться до одури.

Это, конечно, еще и близко не победа, потому что впереди какой-то припасенный Лисиной козырь, но по крайней мере теперь она не сможет взять меня измором. И время играет на моей стороне.

Глава 92

— Судя по твоему довольному выражению лица — дело выгорело. — Стас позволяет себе «ощупать» меня взглядом снизу вверх, и задерживается совсем не на моем лице, а ниже.

Намного выразительно ниже, чтобы я не почувствовала сперва жуткий странный стыд, а потом желание врезать ему в ухо за это немое «отличны сиськи!»

— Между прочим, — слышу его ухмылку, — правда отличные.

Поверить не могу, что я снова думаю вслух.

Вздыхаю и прикладываю ладонь ко лбу, как инопланетянин на всем известном интернет-меме.

— Ты не видел, — развожу руками, — так что нечего тут… прикидывать и оценивать.

— Отвертка, слушай, ну раз на голодном пайке держишь, не запрещай хотя бы в меню заглядывать.

Я стреляю в него наигранно рассерженным взглядом, и пока он отвлекается, успеваю стащить из его ведерка горсть попокорна.

Сегодня мы впервые почти официально вышли в свет. То есть — решили сходить в кино.

На вечерний сеанс и я чуть не прыгала от восторга, когда оказалось, что Стас взял билеты не на новый блокбастер, от которых я давно ворочу нос, а на какой-то камерный показ «Крестного отца». Может, конечно, я сильно притягиваю за уши, но есть что-то символическое в том, что мы пошли именно на этот фильм.

В маленьком зале старого кинотеатра всего-то полсотни стульев, а занято меньше половины. Но тем лучше — в нашем ряду больше никого нет, спереди никто не загораживает экран головами, а сзади никто не дышит в затылок.

— Спасибо, что помог. Я бы без тебя не справилась.

— Ну а для чего еще нужен мужик? — Он спокойно, без пафоса, без сальных шуточек о долгах, просто пожимает плечами и запускает свою лапищу в мой попокорн.

Звучит так уверенно, как будто этого мужчину воспитали в отрыве от цивилизации в племени каких-нибудь викингов, где знать не знают о том, что «женщина должна сама решать все свои проблемы».

Я быстро, чтобы не брякнуть какую-то романтическую чушь, поворачиваюсь к экрану.

Как раз вовремя гаснет свет и по полотну плывут первые кадры.

Прямо наслаждение смотреть старое отличное кино с «потертостями» пленки.

Весь сеанс мы так и воруем друг у друга попокрн, хоть это просто игра — он у нас одинаковый, классический без всяких наполнителей. Стас любит фыркать на неполезные ароматизиаторы и лишний сахар. Кажется, я как никогда близка к тому, чтобы примкнуть к клану ЗОЖников.

После фильма выходим из кинотеатра прямо под медленный разлапистый снегопад.

Стас на машине, но я предлагаю погулять, потому что несмотря на мороз, ветра нет и в этой части Москвы на удивление тихо и почти безлюдно.

— Давай селфи сделаем? — предлагаю я, и сама же удивляюсь этому внезапному порыву.

Прикрываю глаза, воображая, что услышу в ответ. Мужчины же терпеть это не могут, типа, телячьи нежности и инстаграмные похвастушки. Хотя у меня и в мыслях не было куда-то их выставлять.

Пока я пытаюсь героически подготовится к шквалу критики, Великан уже закидывает свою здоровенную ручищу мне на плечо, притягивает под подмышку и успевает сделать пару снимков, пока я фыркаю и пытаюсь убрать с лица упавшие пряди волос.

— По-моему, ты похожа на суриката, — говорит он, нарочно задирая телефон повыше, чтобы я не видела готовый результат. Дотянуться я все равно не смогу, даже со стремянкой.

Господи, здоровенный мужик!

Почти два метра харизмы, непробиваемой уверенности и абсолютно нормальной самооценки.

Так и хочется сказать — экспертиза показала, что потерпевший абсолютно психически здоров, не имеет детских травм и годится для серьезных отношений.

— Удали это немедленно, — злюсь я, когда Стас, наконец, показывает мне фотки. — Я похожа на мерзкого суриката.

Он демонстративно прячет телефон в карман, берет меня за руку, и мы идем дальше по улице.

Пьем горячий шоколад из больших картонных стаканчиков.

Съедаем по большому и душистому куску кальцоне.

— Сто лет не ходила на свидания, — говорю я, когда мы, набродившись по морозу и почти превратившись в двух снеговиков, забираемся в машину.

— Ну и как? — Стас настраивает климат-контроль, и в салоне сразу становится комфортно тепло. — Дашь поцеловать в щеку на прощанье?

Я откидываюсь на спинку, укладываю голову так, чтобы смотреть на Великана под комфортным углом.

Он немного удивленно приподнимает правую бровь, из-за чего его лицо становится еще лучше, чем у любой крутой мужской фотомодели. Только оно грубоватое, с острыми скулами и очень выразительной ямочкой на подбородке. И даже тонковатые губы его совсем не портят.

— Я старался, Отвертка. — Стас делает вид, что собирается торговаться до последнего. — Заслужил хотя бы подергать тебя за косичку. Обещаю быть очень осторожным.

— Поехали к тебе, — говорю шепотом, и немного стыжусь своего притихшего дрожащего голоса.

Мне кажется, все выдает мои намерения с головой.

И вроде взрослая, и это не первый мужчина в моей жизни, а почему-то от страха губы дрожат, как у сопливой девчонки.

Но даже тут мой Великан просто великолепен — улыбается, тянется ко мне через сиденье, мимолетно чмокает в нос и сам пристегивает ремень безопасности. Никаких пошлых шуток и сальных ухмылок. Уверена, что если я вдруг передумаю — он не будет корчить обиженку, а спокойно даст мне еще столько времени, сколько будет нужно.