Ага, влюбился!

Это прозвучало, как защита. Словно этот мальчишка заступился за меня перед моей не в меру серьёзной соседкой по парте.

И я улыбнулась. Впервые в жизни я улыбнулась Карпову. И то только потому, что точно знала: он не увидит этой улыбки.

– Ага, Карпов, влюбился всё-таки? Не можешь далеко от Нички долго сидеть? – спросила у него Оля.

Это её «ага, влюбился» было похожим на секретное словосочетание, которое обычно заставляло Женю отвернуться и на какое-то время забыть про меня.

Но не сегодня. Сегодня настроение у него было на высоте, и он так просто сдаваться не собирался.

Он снова дотянулся карандашом до моей косы и я, почувствовав это, вновь обернулась:

– Я пожалуюсь Вере Васильевне! – пригрозила я.

– А я её не боюсь! – отозвался осточертевший голос с задней парты, и я подумала, что он храбрится.

Чем могла помочь Вера Васильевна, я и сама толком не знала, но на перемене всё же подошла и пожаловалась:

– Пересадите меня! Или его! Он вообще не там должен сидеть! Но не все учителя следят, чтоб все на своих местах были! Невозможно же так!

Вера Васильевна была молодой и безумно нравилась всем детям, так что надежда на понимание у меня имелась, хоть у нас с этой женщиной и были сложные отношения.

– Так, давай по порядку: и чем же тебе не угодил Женя? – спросила учительница с интересом.

Пришлось перечислять всё, чем меня Карпов не устраивает в качестве соседа с любой стороны:

– Женя вечно ко мне пристаёт, карандашом с косой моей играет! – Я схватила косу, чтобы нервно теребить её, и сейчас это оказалось как раз кстати: я продемонстрировала её Вере Васильевне. – Я на него ругаюсь, а меня за это Северова в бок локтем тычет! А тычет она больно, потому что обижается, что мы отвлекаем. Карпов, получается, нам обеим мешает! А она отличница, ей мешать нельзя! – решила и я использовать этот козырь, раз он отлично прокатывал у Оли.

– Но Северовой-то не он мешает, когда все правильно сидят, – огорошила меня этим Вера Васильевна, в потом добавила: – Он же и за ней сидит. И коса у неё тоже есть. А мешает он почему-то только тебе,– она сделала паузу, и я уже заранее нахмурилась, понимая, что разбираться с надоедливым мальчишкой придётся самой. – Значит, ты сама виновата. Даёшь повод.

Вот тут я совсем опешила. Повод? Да какой повод! Карпову не нужен повод! И вообще, почему так? Как всегда, с этим Женей! Я за помощью пришла, а оказалась виноватой…

Стало очень обидно, и я с тех пор никогда не считала Веру Васильевну самой лучшей учительницей, потому что точно знала, что та была не права. Она разрушила мою веру в справедливость, а с её именем это было равно преступлению.

***

Да, со времён школы, когда Северова тыкала меня локтем в бок и стремилась к знаниям, ничего не поменялось. Она всё также отлично училась и также больно толкалась. И я всё также нет-нет, да и бурчала себе под нос: «И Северова достала!»

Так что историю, рассказанную Женькой только что, я отлично помнила, но Карпов пересказал её со своей стороны. Каюсь, я почти не слушала его, погрузившись в свои воспоминания. Я слукавила бы, если сказала, что поход в школу не всколыхнул никаких чувств. На самом деле что-то тёплое и доброе я ощущала от этой встречи с теми, с кем некогда училась. Хорошие ребята, что ни говори! Хорошие, раз самый плохой из них – Женя Карпов, который сейчас провожает нас с Олей домой и мило ностальгирует.

– Ради того, чтобы не сидеть со мной за одной партой, ты готова была терпеть Артёма? – поразился Карпов.

Я пожала плечами, пнув пустую банку из-под колы, как раз попавшуюся на пути. Женя догнал её, не дав далеко укатиться, и паснул мне.

– Он хотя бы не доставал меня, – ответила я, прислушавшись к своим чувствам.

– Зато от него воняло, – нашёлся Карпов.

– Зато он не доставал, – легко парировала, хоть и однообразно. – Кстати, я его видела недавно в магазине, – вспомнила я. – Хорошо живёт… и с девушкой–к тому же с симпатичной. Вместе за продуктами ходили, и я их встретила, еле узнала! Прикинь?

– Не удивлён, – Женя подождал, пока я пну банку ему и она с грохотом покатится по асфальту. Поймал и снова паснул мне. – В его случае надо было срочно искать девушку и жить с ней – кто-то же должен нормально стирать ему вещи, не вонять же всю жизнь!

Я нахмурилась. Никогда ни с кем, кроме Оли, вслух не говорила о том, что вещи Артёма неприятно пахли, и никогда не считала это чем-то, что можно обсуждать так легко и просто. У человека, может, были проблемы в семье, но он оставался хорошим парнем, и потому никто никогда не попрекал его этим запахом от вещей, хоть и все его чуяли.

Но сейчас мой самый ненавистный одноклассник глумился над моим лучшим соседом по парте, и я считала это неэтичным, некрасивым и вообще противоестественным.

И потому я сердито пнула банку в другую сторону, чтобы прекратить эту игру. Потому что мило играть с Женей после его слов – это перебор. Нахмурилась, отвернулась и дальше шла молча.

– Эй, ты чего? – удивился Карпов.

Вот! Вот его истинное лицо! Даже не понял, что мне не понравилось!

– Мне неприятно разговаривать с тобой, – честно ответила я.

Может, Северова права? И я становлюсь интровертом-социофобом, который может просто так ответить собеседнику, что он неинтересен и уйти по своим делам? Что ж, тогда я определённо выбрала верную специальность! Потому что тратить время на тех, к кому не лежит душа, – это не по мне. Особенно на Карпова.

– Ладно, проехали про Артёма, не дуйся, – всё-таки сообразил он. – Про кого из школы ещё что знаешь? – продолжил стандартный набор вопросов Женька.

Или не стандартный? Или он хочет узнать про кого-то конкретного? Например, про свою бывшую девушку Элину, которая сегодня так и не пришла?

Захотелось ответить как-то язвительно, чтобы достойно отомстить за Артёма.

– Знаю, что твоя Элина считает, ты паршиво целуешься, – ответила я честно. – Встретила её однажды в универе, мило поболтали.

– Обо мне поболтали? – удивлённо переспросил он. Деланно удивлённо. На самом деле глаза смеялись, и парень явно издевался.

– Как видишь, – ответила я хмуро.

Когда он так смотрел, мне казалось, что я проигрываю и что он глумится надо мной. Словно в подтверждение моих мыслей Карпов неожиданно рассмеялся, а потом предложил:

– Хочешь поцелую, напомню, каково это – целоваться с паршиво целующимся?

Я нахмурилась уже явно. Женя обнаглел и теперь припоминал историю с поцелуем. Это было непростительно.

– Веселишься? – грозно спросила я.

– Да, – честно ответил он. – А почему нет? Ты меня не удивила. Элине от меня помощь нужна была по учёбе, это дураку ясно. А мне от неё – тоже кое-что надо было…

– Я даже догадываюсь, что, – хмыкнула я. – Хотя, мне не жаль вас обоих, если вы решили так друг с другом расплатиться.

Он смотрел на меня, как на ненормальную, и забавлялся. Улыбка не сходила с его лица, но, когда до него окончательно дошло, на что я намекаю, парень немного посерьёзнел и как-то даже обиделся.

– Я паршиво целовался с ней, потому что вообще не собирался этого делать, – произнёс он с таким видом, словно это могло быть для меня важным.

– Мне плевать, – честно призналась я, но он не поверил:

– Настолько плевать, что с девчонкой, с которой ты никогда не общалась, ты решила обсудить, как ей было со мной?

Я закатила глаза. Как обычно, всё вывернет так, словно это он мне нужен или, по крайней мере, интересен! Но как бы не так!

– Ты же сам меня проводить захотел! Не так уж и темно на улице, вон, фонари кругом горят! И многолюдно! Так что не надо тут на меня свои чувства проецировать! – Он посмотрел на меня удивлённо, и я ввернула коронную Олину фразу: – Ага, влюбился!

Карпов фыркнул, отворачиваясь, а потом спросил:

– Тебя Северова, что ли, покусала? Или как это сумасшествие передаётся?

– Не покусала. И не передаётся, – ответила я, обрадованная, что удалось сменить тему. – Сам говорил, что почти скучал по этой фразе! Так что вот, слушай, радуйся: «Ага, влюбился!», «Ага, влюбился!», «Ага, влюбился!»