Страница 23 из 39
Дружной компанией внизу стояли Елизавета Павловна с внучкой и Ольга со своим Андреем. Кристина бросилась навстречу маме, стала радостно чирикать и кружить вокруг неё воробушком. Оля, вышедшая из отделения всего минут на пятнадцать раньше, уже успела изложить всем бизнес-план. Оказалось, что всё на свете повторяется и давным-давно Елизавета Павловна, сидя в декрете, пекла на заказ торты и эклеры, варила шоколадные конфеты. Это была эпоха тотального дефицита, многие продукты достать было сложно, с кондитерскими изделиями дела обстояли и того хуже. Поэтому старший повар-кондитер семьи Вебер не удивилась, не стала отговаривать, но поддержала авантюру, подтвердив Ольге, что та может на неё рассчитывать. Они уже обсудили пилотный проект — две коробки разноцветного печенья безе и три штуки весёлых снеговиков на палочках из того же материала. Ольга собиралась на день рождения к начальнице: одну коробку в подарок, другую — на праздничный стол, маленькие сувениры — внукам хозяйки. Вот она — первая рекламная акция. Ольга настояла, что оплачивает заказ из своего кармана, якобы, отправляясь на это мероприятие, всё равно купила бы, помимо подарка, гостинцы детям и коробку конфет имениннице, а теперь она соригинальничает. Андрей уверил собравшихся на импровизированное совещание, что если в бухгалтерии войдут во вкус, то начнётся цепная реакция и весь химзавод бросится покупать экосладости в оригинальном оформлении. Алексей Половцов со своей стороны предупредил, что не знает, будет ли в полиции спрос на зефир и прочее баловство, но заказы на пельмени и пироги он и его коллеги готовы оплатить на месяц вперёд.
Они бы ещё час стояли, обсуждая проект, но Кристина не выдержала, капризно объявив позабывшим о ней взрослым о том, что пора домой. Виктория хотела вызвать такси с детским сиденьем, но выяснилось, что специальное кресло уже стоит в машине Алекса, и до больницы Кристина добиралась именно в нём.
Дочь пока Половцову не доверяла, но уже общалась с ним, очень вежливо называя Алексеем Владимировичем. Кто-то провёл воспитательную работу — Вика с привычным укором посмотрела на свою маму.
В машине взрослые молчали, говорила за всех Кристина, перескакивая с одной темы на другую и захлёбываясь от радости — мама наконец-то возвращается домой.
Когда подъехали к дому, Елизавета Павловна предложила всем подняться и отобедать, Алексей деликатничать не стал и от приглашения не отказался.
В большой комнате их ждал стол, накрытый белой скатертью. Окно здесь смотрело на юго-запад, и предвечернее солнце заглянуло в гости. Кто сказал, что хрусталь — это прошлый век? Это изысканный винтаж, который превращает накрытый стол в произведение искусства. Елизавета Павловна поставила хрустальный салатник с оливье, в пару к нему небольшой кувшинчик со взбитой сметаной, и по стенам заплясали солнечные зайчики. В искристых гранях отразились ёлочная зелень, разноцветные шары, золотая мишура. А потом был борщ, наваристый, яркий, много ярче зимнего заката за окном. За борщом Елизавета Павловна вызнавала родословную Половцова. Он отвечал подробно, и у слушающих историю славного казачьего рода сложилось впечатление, что скрывать ему нечего.
Когда поздний обед закончился, Кристина под руководством Елизаветы Павловны начала убирать со стола. Алексей вызвался помочь.
— Сидите. Я сама. Вы же гость, — не согласилась с таким подмастерьем Кристина.
Но Алексей уверенно поднялся, подхватил пару тарелок:
— Пойдём, покажешь, куда поставить.
Было видно, что примерным и тихим гостем он быть не собирается.
Чтобы не смотреть на эту суету, Виктория прилегла в дальней комнате на дочкиной кушетке, в больнице в это время тихий час был в самом разгаре. Звон разбитой посуды и громкий плач разогнали дрёму моментально.
Все четверо столпились на маленькой кухне. Кристина ревела. Алекс собирал с кафельного пола в ладонь осколки, в которых Вика опознала любимую тарелку дочери.
Елизавета Павловна взирала на всё спокойно, сказывались опыт и немалое количество перебитой посуды.
— Как живая, сама спрыгнула, — пожаловался печальный Половцов. — Я склею.
Видеть его оправдывающимся было непривычно, но утешить следовало прежде всего Кристину. Вика обняла девочку.
— Всё собрали? — спросила Елизавета Павловна, — сложите вот сюда, — приказала она, протягивая Алексею пластмассовый лоток с крышкой, уже застеленный бумажной салфеткой. — Сумеете склеить?
— Обязательно.
Прозвучало, как клятва.
— Тогда нечего лить слёзы, — распорядилась Елизавета Павловна, — пойдёмте прогуляемся. Кристина, где твои тёплые штаны и ледянка? Викуся, врач прогулки разрешил? Одевайся теплее.
И они пошли гулять по городским улицам сквозь прозрачные сумерки с серебристо-синим отливом, сравнивая убранство витрин и тестируя ледяные горки во дворах. По тротуару шли парами: впереди Виктория с Кристиной, за ними Елизавета Павловна под руку с кавалером. И вот вроде бы и дорожка была почищена, и песком присыпана, но Вика вдруг поскользнулась, взмахнула руками, пытаясь сохранить равновесие, Алексей метнулся вперёд, притянул её к себе, и они мягко осели в ближайший сугроб.
— Зачем же… Я, может быть, и не упала бы, — заметила Вика, сидя на руках у Половцова.
— Может быть, — согласился Алекс.
Он плотно перехватил её поперёк груди, надёжно зафиксировав, так, чтобы при падении она приземлилась ровнёхонько на него. Теперь Алексей немного ослабил захват, а левая рука осторожно спустилась на её живот. Голос у него дрожал:
— Всё в порядке?
Вика обернулась к спасителю — неудобно, когда разговаривают с твоим затылком — и встретила взгляд полный тревоги и страха.
— Всё в норме, я даже испугаться не успела, — ответила она, пристально изучая лицо Алексея: исчезла его привычная открытая улыбка, брови нахмурены, губы плотно сжаты. Если она чуть склонит голову, то коснётся виском его губ, и тогда они просидят в сугробе, обнявшись, ещё некоторое время.
— А я, честно говоря, очень испугалась, — сказала стоявшая рядом с ними Елизавета Павловна.
Виктория осторожно высвободилась из мужских объятий и встала на ноги. Кристина, наблюдая за взрослыми, удивлённо хлопала глазами. Раньше мама, случайно упав, не радовалась, конечно, но спокойно поднималась, отряхивалась и шла дальше. А для неё самой падения и валяния в снегу были игрой и поводом повеселиться. Она, гуляя с подружками после уроков в школьном дворе и пролетая по отшлифованным до зеркального блеска дорожкам-раскаточкам, иногда нарочно приземлялась на колени или на бок, звонко смеясь. О страхах беременной женщины перед падениями она пока не догадывалась.
— Прокатимся до больницы. Доктор твой сегодня так удачно дежурит. Дело получаса, а на сердце спокойнее, — решил поднявшийся из сугроба Алексей.
Вика позвонила своему гинекологу, и они всей компанией приехали в больницу. Виктория вошла в знакомые двери и поёжилась: как и не уезжала. На внеплановом осмотре беременную отчитали сразу за всё: за скользкие подошвы сапог, за прогулки в ночное время (на часах не было ещё и половины пятого), даже за то, что она, по мнению врача, была одета не по погоде.
Алексей Половцов, ожидая, когда Виктория вернётся от врача, чуть было не начал мерить шагами больничный холл, но вовремя остановился. В компании Елизаветы Павловны и Кристины стыдно было потерять лицо: каково испуганным женщинам смотреть на мужчину, который мечется, как тигр в клетке? Он встал перед ними, сидящими на обитой дерматином банкетке, увидел у Кристины в глазах слёзы — мама снова в больнице! Алексей хотел сказать что-нибудь ободряющее, но на ум не пришло ничего внятного.
Кристина вытерла нос и глаза варежкой и предложила:
— Мы с мамой, когда чего-нибудь сильно ждём играем в чепуху. Загадайте какое-нибудь слово…
Четверть часа заполнились спасительной чепухой.
Виктория вышла из отделения вместе с врачом. Алексей накинул Вике на плечи дублёнку и отвёл доктора в сторонку — поговорить. Глаза у любимой стали испуганными, но вмешиваться она не стала.