Страница 24 из 39
— Доктор, как она? Как ребёнок?
— Всё хорошо. Но будет ещё лучше, если начнёте по скользкой улице водить её за ручку. В ванную коврик купите противоскользящий. И вы видели, что на ней за бельё?! Пока она у меня лежала, такого безобразия не наблюдалось, только выписалась из больницы и вот, пожалуйста. Снимите этот кружевной ужас с тугими резинками! Свободные хлопковые трусы! Никаких стрингов! На прогулку тёплые панталоны или колготки, даже под джинсы! И откройте мне секрет, для кого она так нарядилась?! Я прописала половой покой до конца января. Она предупредила Вас об этом?
— Да! — мужественно солгал Половцов.
Когда они завершили разговор и доктор ушла к себе, Вика уже застегнулась, замотала шарф и натянула перчатки. На крыльце она сама взяла Алекса за руку.
— Разве можно так себя вести? — начала она его отчитывать, используя привычные формулировки.
Половцов был доволен собой: он успел — той самой соломкой подстелился — и падение прошло без последствий. Кроме того, Алексея насмешил вид и тон Вики. Понятно: что умеет, то и выдаёт. И он решил подыграть:
— Простите меня, пожалуйста, Виктория Петровна, я больше не буду, — на распев протянул великовозрастный мальчик Алёша.
"Хулиганит, дразнится и ему совершенно не стыдно", — определила Вика, заглянув в смеющиеся глаза, и сменила воспитательский тон на обычный, человеческий.
— О чём Вы говорили с моим врачом?
Алексей, пытаясь уйти от неудобного вопроса, пожал плечами, но Вика настаивала:
— Ты так внимательно слушал, только что не записывал.
Если Виктория волновалась, скачки с ты на Вы и обратно становились совершенно беспорядочными.
— Только о здоровье, — выдал Алексей абсолютную правду.
— Моём?
Глупый вопрос, Вика поняла это уже после того, как сказала. Ну чьё ещё здоровье они могли обсуждать?! Она хотела сказать о том, как это недопустимо с его стороны беспокоиться о её здоровье и не скрывать этого. Но она шла к его машине, крепко уцепившись за его локоть. Следовательно она сама позволила ему заботиться о ней, и тем самым дала право интересоваться её самочувствием. Однако всякие мелкие, но важные детали следовало разузнать, поэтому она продолжила:
— И что сказала врач?
— Неуставное бельё приказано сменить.
— Какое? — не сразу сообразила Вика.
— Кружева твои мне поручено сжечь, как лягушачью кожу, они пагубно влияют на психику окружающих.
Половцов всё-таки не сдержался и выдал пикантные подробности. Он при этом ещё и улыбался, а Викторию в жар бросило от смущения. Она мысленно обозвала себя дурой, которая зачем-то (а действительно, зачем?) надела на обычную зимнюю прогулку изысканное дорогое бельё. Алексей, успокаивая свою спутницу, погладил ладошку, лежащую на сгибе своего локтя:
— Всё хорошо… кроме наших истрёпанных нервов. Когда свободен, буду приходить и гулять с тобой. Страховать, чтобы не падала.
Вика молчала, а значит соглашалась. Алексей довёз их до дома, довёл до подъезда и распрощался. А она весь вечер вспоминала подхватившие её крепкие руки, осторожное прикосновение к животу. Через дублёнку, толстый свитер и трусы, пусть бы и без начёса. Что там можно было почувствовать?! И всё же… А испуганный взгляд его. Голос, дрожащий от волнения. Такое не сыграешь. Театральности, которая часто чудилась ей в поведении Алекса, сегодня не было и в помине.
И сама она. Что на неё нашло? Она же никогда не позволяла себе оказаться в такой двусмысленной ситуации! За секунду до поцелуя… А потом этот разговор чужого мужчины с её гинекологом…
Виктория Вебер не изменяла мужу даже мысленно! Ей и усилий не надо было прилагать, чтобы окружающие её мужчины держали уважительную дистанцию. Всё просто: серьёзный взгляд, юбка ниже колена, волосы убраны в пучок и кольцо на пальце. Да, кольцо.
Вика достала шкатулку из верхнего ящика комода, извлекла золотое колечко, подаренное Вадимом, гладкое, но высокой пробы, а потому мягкое, за десять лет покрывшееся мелкими вмятинами. Покрутила в руках и бросила обратно в шкатулку. Она невольно посмотрела на часы — муж должен был позвонить меньше чем через сутки. Но, как говорила одна стервозная и умная героиня, о завтрашних проблемах будем думать завтра.
Новогодний подарок Половцова Виктория, разбирая сумку, привезённую из больницы, задвинула за коробку с тесьмой, нитками и иголками. Час назад сама от себя спрятала, теперь с трудом вытащила. Слеза-бирюза в серебре, о чём она? Виктория осторожно погладила прохладный голубой камешек: а на пальце смотрится лучше, чем в коробочке. И спать она легла с серебряным перстенёчком на безымянном. Последней мыслью, перед тем как провалиться в сон, было: "Не забыть завтра купить тёплые зимние трусы и обязательно надеть их на следующий приём к врачу".
О тайнах, своих и чужих — 1
Четвёртый день нового года с утра не задался. Едва проснувшись, Кристина принялась повторно оплакивать свою любимую тарелку. Миксер гудел, взбивая белки, дочь причитала о невосстановимости утраченного. Виктория во время завтрака поставила её перед фактом: можно склеить разбитую посуду, но есть из неё будет нельзя. Поэтому, что бы там ни сложолось из осколков у Половцова, это будет только для полюбоваться. Вике, честно говоря, самой до слёз было жаль не столько разбитой вещицы, сколько связанных с ней драгоценных воспоминаний. Эту тарелочку дочери подарил дедушка, отец Вики. Он умер, когда Кристине было четыре года. А тарелка осталась. Там была нарисована девочка в старинном чепце и деревянных башмачках, и они вместе с дочкой сочиняли сказки, представляя, куда идёт милая маленькая фрекен, что несёт в корзинке, почему за ней следит из-за пенька хитрый еж.
Кристина горестно причитала, вспоминая выражение ежиной мордочки, цвет платья и фартука нарисованной девочки. А Виктория думала, что хорошо, что так: и кухонные хлопоты, и детские страдания, потому что времени на то, чтобы сидеть и накручивать себя перед разговором с мужем у неё не было, не так остро ощущалось, что и семейное счастье вряд ли склеить так, чтобы трещинки были не видны. Или всё же всерьёз вложиться в реставрацию семейных ценностей? На своей работе она видела немало кропотливым трудом сохранённых от разрушения семей. Мамочки, приводившие к ней в детский сад своих детей, часто делились своими историями. Иногда было очевидно, что время, силы и терпение потрачены с пользой и оно того стоило. Но бывало и такое — со стороны залюбуешься: завидный муж и дом полная чаша, а жить — душа изболится.
В обед зашла Ольга. Они доели вчерашний борщ, посплетничали. Подруга привезла коробки для упаковки сладких сувениров и забрала первую рекламную партию.
Едва уехала Оля, как в дверь позвонил Половцов, он звал на прогулку. Вика, не пустив гостя дальше прихожей, объявила, что никуда не пойдёт, потому что ждёт звонка. Наверное, Половцов что-то такое прочёл в её глазах, нахмурился, а потом взял Вику за руку, коснулся серебряного кольца на безымянном пальце, кивнул, соглашаясь со своими мыслями, и вдруг наклонился, обнял и поцеловал. Ну, как поцеловал: скользнул сухими губами по щеке, вдохнул аромат волос, несколько секунд постоял, обнимая за плечи, и ушёл. В голове у Виктории остался только вопрос: зачем? Зачем поцеловал? Зачем ушёл? Зачем он ей? Зачем она ему? И зачем встрепенулась пойманной птицей душа?
Когда позвонил Вадим, они с Кристиной смотрели "Снежную королеву" — историю о том, как самоотверженная любовь женщины побеждает измену, злобу, расстояние, нашедшее на мужскую голову затмение. Вика ушла с телефоном на кухню — любимое место в квартире — кастрюли, миски, поварёшки и особенно эмалированный дуршлаг всегда её понимали.
— Здравствуй.
— Привет, Виктория-Вика-ягода-клубника.
Это имя Вадим подарил ей, когда они оба были совсем юными, а вокруг цвело их первое лето. Сегодня вся эта "клубника" показалась пошлой и совершенно не к месту, как по сердцу ножом полоснуло. Он же знает, что она знает! Где-то там сейчас Дина, получившая имя мультяшной феи? Вадим, человек с большим сердцем, всем подобрал милые прозвища, одно прекраснее другого. Как только не путается в них в самые ответственные и интимные моменты? Вика мучительно скривилась, но попыталась отогнать от себя злые мысли. Можно ли забыть измену, разговаривать так, словно обида не грызёт сердце? Кто-то, наверное, умеет, у Виктории не получалось. В голове крутилось: вот бы так было, будто бы ничего не было! Но было же! А Вадим ласково обратился к ней, словно бы всё в порядке. И начинать болезненный разговор ей пришлось самой.