Заслужить смерть

— Пожалуйста, велите людям уйти, — заглянув ей в глаза, попросила я.

— Деточка, я не могу, — она пожала плечами. — Там ещё много людей, но в первый день всегда так.

— Пожалуйста, скажите, что его зовут к больному, что угодно придумайте! — умоляла я.

— Но почему? — она недоуменно нахмурилась. — Он ведь всегда так делает.

— Триену из-за них плохо! Они тянут его жизненную силу, его магию! Οн будет болеть несколько дней после этого!

Οна с сомнением глянула в сторону большой комнаты, в которой как раз какой-то громогласный мужчина говорил об амулете от пожара.

— Я замечала, что он потом уставшим выглядит, но ведь… дорога позади… и он никогда не говорил, что люди на него как-то влияют, — нерешительно пробормотала женщина.

— Это же Триен. Он себя до истощения доведет, но по-прежнему будет улыбаться и говорить, что все в порядке! — в глазах защипало, губы задрожали.

Как же так? Почему родные этого не понимают? Неужели не видят, не чувствуют, потому что лишены магии?

— Ну-ну, не надо, — она неловко попыталась меня успокоить, погладила по плечу. — Я скажу, что его к больному позвали. Постой тут.

Она вышла в комнату, приосанилась. Конечно, мать шамана — грозная и достойная уважения личность. Такую, а не растерявшуюся из-за моего напора и неожиданной просьбы, послушают обязательно. Γоспожа Льинна дождалась, когда очередной посетитель расплатится и, провожая его, вышла на крыльцо.

— Сегодня тунтье больше ни с кем не поговорит. Его позвали к больному. Дело срочное, неотложное. Приходите завтра!

Оказывается, не такие это и непроизносимые слова. Люди, судя по гулу, там было не меньше трех десятков человек, даже возмущаться особо не стали. Все понимали, что в следующий раз на месте того больного, к которому ушел шаман, мог оказаться кто-то из них или их близких.

Я осторожно заглянула в комнату. Триен сидел у стола и, закрыв глаза, тер пальцами виски. Не зря я всполошилась, не зря. На крыльце его мама с кем-то попрощалась, скрипнула дверь, Триен опустил руки и встретился со мной взглядом. Его улыбка покоряла теплом, в ней чувствовалась благодарность.

— Насколько я понимаю, никакого больного нет и за мной никто не посылал, — больше утвердительно, чем вопросительно сказал он, не сводя с меня глаз.

— Ты правильно понимаешь, — кивнула я.

— Спасибо, — он повернулся к матери. — Спасибо, мама. Это было очень своевременно.

— Что ж ты раньше не говорил? — пожурила она, подойдя к сыну и погладив его по голове. — Мы ж и не знали, что из тебя силу тянут. Ты теперь голодный поди? Нам тут столько всего нанесли… пирог с капустой хочешь? Горячий еще.

— Звучит заманчиво, — улыбнулся Триен. — Не откажусь.

Его мама ушла в дебри съестных завалов искать пирог, а Триен поманил меня. Встал, молча обнял. Как жаль, что не существовало способа поделиться силой. Моя магия все равно простаивала заблокированная, а он явно нуждался в подпитке.

— Алима! Тебе пирога отрезать? Проголодалась? — раздался громкий окрик с кухни.

Объятия распались, мы с Триеном отпрянули друг от друга. Додумались тоже, обниматься в доме его родителей. Что они подумают о нем, обо мне, о нас? Неловко как!

— Да, отрежьте, пожалуйста. Спасибо! — ответила я, глядя в сторону кухни, в дверях которой, к счастью, никто не стоял.

Триен коснулся моего плеча, улыбнулся и весело, задорно подмигнул. В самом деле, какая разница, что подумает кто-то? В сотни раз важней то, что думаем мы.

Пирог шаману принесли отменный, хороший чай с подаренным сегодня медом приятно дополнял вкус, мама Триена рассказывала, что еще принесли горожане, и прикидывала, что можно положить нам с собой в дорогу, а чем лучше поделиться с Симортом, пока не пропало. Деньги Триен наотрез отказался брать.

— У нас на все хватит и с большим запасом. Так что не выдумывай. К тому же, если путешествовать с позвякивающими золотом кошельками, то никакие амулеты от разбойников не спасут, — хмыкнул он. — Каттиш скоро рожать. Им понадобятся деньги.

— Может, хоть подскажешь, кого ждать-то через месяц? Внука или внучку? — добавив сыну чай, спросила женщина.

— Внука, — уверенно ответил Триен. — Мне было видение, я знаю, что роды пройдут без сложностей. Я посмотрю еще перед отъездом и тогда поговорю с Симортом. Εму ведь тоже любопытно.

— Кроватку он уже смастерил, очень справную, но Каттиш ещё не показывал. Будет подарок, — она улыбалась и явно предвкушала, как будет нянчить внука.

К сожалению, толком отдохнуть Триену не дали, а ужин у Симорта, начался только в полночь. В дом к шаману притащили раненого, которого правильней было назвать умирающим.

Молодой кровельщик сорвался с крыши четвертого этажа и ещё упал очень неудачно на груду строительного мусора. Живот ему разорвало обломком какой-то балки, нога была сломана в двух местах, из руки, на которую он упал, торчала кость. Много часов спустя я понимала, что без Триена этот человек был обречен, что Триен совершил настоящее ввжгвда чудо. Без преувеличений!

Свечи вокруг раненого, жгуты сушеных трав, перья, руны, начертанные прямо на полу большой комнаты, немного успокоили боль умирающего. А потом Триен услал из дома всех. И родных, и родственников кровельщика, и тех людей, которые притащили его. Всех, кроме меня.

— Алима, я не взял с собой ритуальный головной убор. И бубна у меня тоже нет, — глядя мне в глаза, объяснял он. — Моя сила не будет достаточно устойчива, и только поэтому я прошу тебя об одолжении. Позволь вплести тебя в ритуал. В тебе есть магия, я не стану брать ее, если только можно будет обойтись без этого, но мне нужно стабилизировать потоки.

— Конечно, я понимаю. Делай, что нужно. И, пожалуйста, — взяв его за руки, попросила я, — возьми мою магию, если сможешь. И до того, как сам будешь уже на грани. Пообещай мне это!

— Обещаю, — коротко выдохнул он и обнял меня.

Шаманский ритуал изнутри не походил ни капли на известные мне чары. Да, природа магии точно была схожа. Этому я получила новое и неоспоримое подтверждение. Но все остальное разнилось так, как я и представить не могла. Совсем иная работа с потоками, другой способ укрепить и подпитать чары за счет трав. Триен не прикасался к раненому простой рукой, как я привыкла. Между ладонью шамана и кожей больного неизменно оказывался либо жгут, либо слой зелья.

Плетения заклинаний покоряли выверенностью, стройностью, чем-то похожей на расчетливые чары северян и снежинки. Каганатская магия иная: гибкая, подобно растениям, мягкая, будто мех животных. В магии мэдлэгч чувствуется музыка, отголоски мелодии гуцинь. Даже у мужчин, если они колдуют. В ритуале Триена слышалось биение бубна, ритмичное, направляющее, ощущались мелодии, переплетающиеся с теми, что в действительности пел Триен.

Слова, которых я не понимала, десятки самых разных запахов, дым, щекочущий и густой, будто послушная нить в руках мастера, транс, в который все глубже затягивал меня голос Триена и звуки несуществующего бубна. На моих глазах грязь, камушки и щепки уходили из ран. Разорванные края внутренностей склеивались прочно, и я знала, что самая опасная рана в итоге заживет почти бесследно. Брюшная пленка, мышцы, кожа — все очищалось и соединялось. На рану слой за слоем ложились заклинания. Чтобы не было воспаления, кровотечения, повторного разрыва. Чары, уменьшающие боль и отек, легли последними и остались на коже тонкой сияющей золотом сеточкой.

Когда Триен начал возвращать на место торчащую из руки кость, я почувствовала, как из меня тонкой струйкой потянулась магия. Мысленно поблагодарив Триена за то, что держал слово, проследила за тем, как нить моего волшебства вплетается в общее полотно заклятий.

Восхитительное ощущение причастности к чему-то настолько прекрасному, сияло у меня в груди. Думаю, Триен понимал, насколько я признательна ему за то, что вплел меня в ритуал. Ведь для меня это была первая за год возможность чувствовать волшебство по-настоящему.

Он работал сосредоточенно, очень аккуратно и бережно. Силы его чар не хватало, чтобы за считанные часы срастить кости, но я не знала и мэдлэгч, которому удалось бы подобное. И все же наживо соединенные обломки уже не распались бы, даже если по местам перелома ударили.