Страница 7 из 15
–А если пожар в боксе?
Иван рассказал о своих действиях, капитан согласно покивал, и они ушли. Ну, а Иван взбодрился и довольный собой, вслух заметил:
– Нас не поймаешь, не первый день замужем.
Но вот луна скрылась за темную тучку, и тень от неё двинулась по полю к лесу. Иван посмотрел на часы – скоро придет смена. Ребята поднимаются с жестких диванов, обитых дерматином, берут автоматы и выходят в зябкую ночь.
Следующая, утренняя его смена прошла нормально. Деревушки и городок проснулись без него. Коровы пасутся внутри проволочных заграждений, а пара тракторов красными жуками ползают на полях.
…Своими делами с утра занималась и фрау Моника: накормила мужа, отвела сына в садик, и стала собираться на работу в местный кооператив, где числилась разнорабочей. С ней Иван скоро и встретится. Но пока, ни она, ни он об этом ничего не знают, хотя старшина Ярый уже получил соответствующее указание и сидит над листком бумаги с фамилиями воинов доблестной второй роты и размышляет, как ему поступить.
А над Атлантическим океаном крепчает ветер. Временами, резкие порывы его срывают верхушки волн, а влажный ветер поднимается в холодную высь, превращаясь в облака и, подхваченные ветром, они закручиваются в огромную тучу и направляются на континент…
Иван стоит на вышке, а с боксов начинается пальба. Пули, высвечиваясь зелёными трассерами, уносятся к мишеням. Сейчас в самоходках идет работа. За короткое время с качающейся рамы, на которой установлена машина, надо отыскать в прицел движущийся макет танка из фанеры и всадить в него пулю со спаренного с пушкой пулемёта, имитируя тем самым стрельбу танковой пушки. Проделать подобное не так просто, но ребята стараются, и у многих это получается и довольно неплохо.
Ну, а Ивану, находясь на посту, отвлекаться нельзя, и он отворачивается от бокса, осматривает всё вокруг и не только пост, но и дальше. Днём на вышке хорошо, а главное – это единственное место, где ты один и рядом никого.
В остальное же время, находясь в армии, остаться одному практически невозможно. Почти всегда и все 24 часа в сутки ты на виду, и только в карауле на вышке ты один и никто даже приблизиться к тебе не сможет. А если и подойдет, то наверх уж точно незамеченным не поднимется.
Поэтому, находясь здесь, при желании можно заниматься не только охраной объекта, но и делами не совсем приличными, но приятными. И что самое интересное – вышка к этому еще и приспособлена. Изнутри она разрисована «мадамами» в различных позах и ракурсах, а в укромных местах можно найти и красоток из немецких журналов.
Но самое забавное, что все знают о происходящем здесь и какие картинки можно найти на вышке, но об этом никто и никогда не говорит вслух, а тем более не обсуждает. Поднимаешься на вышку, видишь всё это, участвуешь, а спустился вниз и всё забыл, ничего не было и нет. Баста!
А разговоры о том, что солдатам делают специальные уколы, и они не хотят этого – полнейший бред. Они хотят этого всегда и везде. Разве только когда бегут кросс в противогазах, тут уж точно думать об этом вряд ли получится, мозги в такой ситуации просто плавятся.
Но когда ты стоишь на вышке: молодой, крепкий, сильный, сытый, а вокруг благодать, и рядом никого, да еще и цветные фотки мадам перед глазами, то и мысли, соответствующие, появляются и от них уже никуда не деться, и руки сами лезут куда им надо. Ну, а дальше каждый ублажает себя в меру своих способностей, старания и фантазии…
Иван сменился с поста, позавтракал, и ему с Веней Рябошерстом выпало отнести посуду на кухню. В термосах были кое-какие остатки, и они завернули на свинарник – батальонное подсобное хозяйство. Командовал хрюшками здесь рослый вальковатый солдат Палкин. Его «рота» и он сам были предметом постоянных острот и шуток. Но Палкина, похоже, это мало волновало, он сам напросился сюда, а поэтому работал молча, и старательно.
В этот раз наши ребята застали Палкина за самым прозаическим занятием: в черном халате и резиновых сапогах он грузил навоз в тачку.
– Привет, командующему! Ну как, в самоволку не бегают? – спросил Веня, кивнув на кабанчиков, дремавших в тенёчке.
Палкин равнодушно глянул на очередных остряков и промолчал.
Ребята вытряхнули остатки из термоса в бочку.
– Зарядку, прогулки перед сном ты им проводишь? – не унимался Рябошерст. – Смотри, не обижай хрюшек.
– А что, прогуляться с ними хочешь? – вдруг повеселев, спросил Палкин и загоготал. – А то приходи вечерком! Вот, смотри, какая красотка, – и он почесал сапогом здоровенную свинью, а та блаженно захрюкала и от удовольствия даже глаза закрыла.
– Ну, как? Подойдёт? Приходи! Могу и ключи оставить…
– Сам с ними развлекайся, чучело свинячье, – завелся Вениамин, но Палкин уже «выключился» и не слушал, продолжив грузить навоз.
Возвращаясь с кухни, ребята заскочили в магазинчик, купили сигарет для начальника караула, о чем он их попросил и по коржику для себя. Шли, жевали, а Веня вдруг сказал:
– Где-то здесь, у немчуры, есть и у меня родственник.
– Ты чё, серьёзно? – спросил Иван.
– А то, серьёзней не бывает, если, конечно, не грохнули в войну, – и, помолчав, стал рассказывать.
– У меня старший брат в войну родился, в сорок третьем, когда ещё Украина находилась в оккупации, а батя воевал. Короче, немец какой-то нашу маманю поимел и родился Витёк. Вот такие дела. Так что, если фриц тот живой, значит где-то здесь или в ФРГ и обитает.
– А ты как об этом узнал?
– Батя наш, бывало, когда хорошо поддаст, начинает вспоминать и на мать наезжать, ну и терзать её. Я маленький был и помню эти их разговоры. А мать говорила отцу, что его никто не держит, может уходить и что он знал об этом, когда вернулся и как бы простил. А ещё мать говорила, что это её крест и нести ей этот самый крест до могилы, ну и всё такое.
Мать красивая у нас была по молодости, да и потом.
– Ну, а брат, знал об этом, кто он на самом деле?
– Да, знал! Его и на улице больше «Фрицем» называли.
У нас, неподалёку, в сосновом бору профилакторий был, он и сейчас работает. А во время войны немцы там после ранений лечились и отдыхали, ну и за местными бабами охотились. Так что мой брат не один такой в селе был.
А наш Витёк вырос красавцем: рослый, видный, голубоглазый – настоящий ариец. А когда меня в армию забирали, в военкомате сказали, что вроде как в ГДР могу попасть. Ну, я и ляпнул Витьку, говорю: «В Германию попаду, может, и родственника встречу». А он как врежет по роже и говорит: «Ты ещё гавкать будешь!».
Сам он в Польше служил, до Германии малость не доехал. Вот и получается, что если тот немец живой остался, то где-то здесь и обитает.
Веня внимательно посмотрел на Ивана и, усмехнувшись, добавил:
– Ты на него чем-то похож, может тоже своего родственника приехал искать?
– Я на отца похож. Да и родился, как и ты в сорок восьмом. Так что нам с тобой родственника здесь найти не светит.
А после прогулки на кухню был последний заход Ивана и на пост, а затем уже и домой, в казарму.
Бывшие в карауле служивые сдали оружие, помылись, побрились, поужинали, передохнули, прошлись с песней перед отбоем и спать. Сутки в карауле выматывают хорошо и вырубаешься сразу – голову на подушку опустил и… все.
А утром просыпаешься с таким ощущением, что прошла не ночь, а миг. Но расслабляться не приходится – всё по расписанию, хотя на этот раз изменения всё же были и распорядок после развода дополнился неожиданным сюрпризом.
Получив задание отобрать пятнадцать человек из тридцати шести, имеющихся в роте военнослужащих срочников на помощь немецкому кооперативу в уборке картошки и капусты, старшина Ярый исходил из того, что это должны бать воины политически грамотные, надежные и не сачки.
А еще все понимали, что такие приглашения случается не часто и подобное сродни увольнению, да еще и с угощением. Потому как по окончанию работ бывает ужин, а то и с музыкой и танцами или просто хороший обед в компании с немцами. Вот и получается, что эта самая помощь кооперативу для солдат весьма приятна во всех отношениях.