Книга Иоши

Мой же фамильный домик стоял всего лишь через пару коттеджиков. Издалека я распознал крышу, хоть и неродную для себя. За годы моего отсутствия она изменилась: на замену шиферу пришла металлическая черепица. Также издалека я различил незнакомую для себя пристройку: судя по расположению, это был гараж. Удивительно было то, что в семье только у сестры машина, и навряд ли она там ее оставляла. Мать в своем духе: машины нет, но приобретет все необходимое для нее заранее.

Родной участок встречал высоким резным забором и воротами гаража. Из закромов куртки достал ключ от ворот, который мать передала в последней посылке. Внутри меня ожидал запущенный палисадник, но все равно с красивым оформленным садом. Как-то ненароком улыбнулся. Мать любила ухаживать за растениями, по-любому внутри меня ожидало разнообразие экзотичных цветов. Я пробрался к крыльцу за домом. Вокруг валялся хлам для огорода, а весь фанерный пол был истоптан грязной обувью. Из-под крыши крыльца трясущимися руками достал ключ от входной двери. Как раньше и говорил, мать не изменилась за те годы. Чтобы повернуть замок, я с трудом нашел силы. Из дома потянуло теплотой, от которой прихватило дыхание и затошнило. Переступил порог, и меня охватила слабость, чтобы не упасть, рукой уперся в стол.

– Ма, я дома!

Тишина. Скорчившись от боли, я прошелся по дому и заглянул во все комнаты. Никого не было. Не знаю, на что надеялся, ведь мама последний месяц провела в больнице и оттуда уже не вернулась.

Мне сразу же сообщили, как только у мамы обнаружили рак кишечника. Я хотел приехать, но не нашел в себе храбрости взглянуть матери в глаза после стольких лет отсутствия и избегания лишних разговоров. Я постоянно в голове прокручивал различные сценарии: «А что было бы, если…?», но после каждого варианта все сдавливало внутри, не мог дышать и говорить.

Страшно. Страшно оттого, что дом опустел. Раньше в нем кипела жизнь, а с моим возвращением здесь как будто прошелся ураган. Везде нагромождены бессмысленные кучи хлама, так как мать все тащила в дом с мыслью: «Авось пригодится». Больше всего пугало, что ничего не узнавал, только отдельные элементы, комнаты изменились и не находились на прежних местах, что запомнились из детства. Кухня из центра дома переехала ко входу, который раньше служил верандой, мою комнату заняла мама, а ее спальня объединена с бывшей кухней в зал. Мне казалось, что очутился в чужом доме, совсем не в том, где вырос. При виде знакомой мебели или вещей я тянулся рукой и касался их: старый бабушкин сервант, плотные тяжелые шторы, турецкие ковры в каждой комнате. Предметы пытались рассказать в моей голове призрачные истории, о которых уже успел забыть, но все, что осталось от этих воспоминаний – пыль. Все вокруг казалось таким далеким и чужим, как будто оказался у вора, что украл мои старые вещи, мои старые воспоминания. Я уже смутно помнил детство. До последнего старался все стереть из своей головы, но это было глупо, ведь рано или поздно все настигнет тебя. От прошлого невозможно сбежать. Тебе кажется, что оно давно позади, но, оглянувшись, понимаешь, что оно тебя никогда не отпускало.

Паршивые строки. Паршивые мысли. Я совершил столько ошибок в своей жизни. Был готов провалиться сквозь землю, лишь бы воспоминания не сохранялись в моей голове. Все ошибки были плодами моих эмоций и необдуманных решений. Я был молод и глуп – мой стандартный ответ, но парадокс в том, что до сих пор наступаю на те же грабли.

В зале завалился на диван, тело ныло от неудобной поездки, а голова тяжелела от мыслей. Хотелось поскорее вернуться в прежнее русло и забыть о происходящем. Я на мгновение прикрыл глаза, как раздался телефонный звонок. Звонила сестра. Также на телефоне увидел, что время десять утра. Ночь для меня пролетала за секунды, но при этом усталость никуда не делась.

– Да, Свет? – ответил я заспанным и хриплым голосом.

– Где тебя черти носят?!

Я отвел телефон в сторону и попытался откашляться, чтобы вернуть себе голос.

– Только не говори, что ты всю ночь бухал!

– Все нормально. Приехал и сразу уснул. – Я попытался встать с кровати, но тело меня не слушалось. – Лучше скажи, ко скольки и куда приезжать. – Из трубки доносилось тяжелое дыхание сестры. – Мне нужно только умыться. И я готов.

– Приезжай сразу к церкви, что на Ястребской. Мы уже готовимся выезжать на отпевание. Надеюсь, ты не забыл дорогу.

– Я буду, не переживай. Это в пятнадцати минутах ходьбы.

– Ждать тебя никто не будет. – Она отключила вызов.

Мышцы руки расслабились, и телефон сам выскользнул из пальцев на ковер. Мне ничего не хотелось, был согласен дальше валяться амебой на диване.

Перед глазами стояла стенка с коллекцией сервиза: стеклянные, резные, фарфоровые. Мать никогда ни от чего не избавлялась. Это все она называла коллекцией. Для меня это был обычный хлам, мусор, ведь даже со старым телевизором стоял видеомагнитофон. Для меня это уже был раритет, я не видел их столько же, сколько и дом. Скорей всего, она не выкидывала его, потому что когда-то он достался огромным трудом и был большой редкостью или потому что до сих пор на нем смотрит фильмы, и плевать, что в другой комнате стоит DVD-проигрыватель. Я больше бы склонялся к первому варианту, если бы не одно «НО». На видеомагнитофоне лежала видеокассета со вставленным в барабан карандашом. Мать всегда наводила порядок в доме, и без дела бы валяющаяся кассета не собирала пыль.

Я свалился с дивана на ковер и подполз к стенке. Видеокассета была без опознавательных знаков. Любопытство взяло верх, и я поднялся, чтобы включить технику и посмотреть, что на кассете. На экране телевизора появился пухлый мальчуган в школьной форме. Мне тогда было лет семь или восемь. Эта была кассета с записью различных событий из школьной жизни моих начальных классов.

– «Мой папа – военный, – как под диктовку произносил я. – Он служил в 4-ой гвардейской танковой дивизии. Я очень сильно горжусь им, ведь мой папа – супергерой. Он погиб в Чечне, защищая нашу страну и нас от террористов. За свою отвагу он получил медаль. Я очень сильно горжусь своим папой.»

Я выключил видеомагнитофон и вытащил кассету. Она моментально оказалась за телевизором. Мое любопытство было удовлетворено. Тогда все дети выступали с рассказами о своих родителях. Мою речь составляла мать, собрала мой текст из того, что сам знал. Я, маленький дурак, гордился своим отцом и даже при разговоре о нем готов был заплакать, хоть и ни черта не понимал. Странно было то, что мать пересматривала именно этот момент. Сожалела о своих поступках или решениях? Жаль, что этого я уже не узнаю. Жаль, что не поговорю с ней больше и не попрошу прошения за все, что раньше наговорил.

В телефоне я отыскал контакт с именем «Олег» и дрожащими пальцами набрал сообщение: «У матери сегодня похороны». Я не ждал ответа, писал ему, чтобы он был в курсе происходящего.

В том же, в чем уснул, отправился к церкви. Она находилась близ реки, где я ранее проходил, где в детстве отбивал в колокол. Чем ближе подходил, тем больше было припаркованных машин. Многие приехали попрощаться с моей мамой. Во дворе церкви курили мужики разных возрастов, кого-то я узнал, а кто-то был для меня неизвестен. Когда приблизился, засмотрелся на пару ангелов, изображенных на облупившейся краске над воротами. Я уже забыл, кто они такие, помню со слов отца Феофана только, что они оберегали от напастей весь Ястребск. Со мной вместе на территорию церкви входила молодая пара с двумя детьми. Перед воротами они остановились перекреститься и приклониться. Я сбавил шаг и, уже пройдя через калитку, повторил ритуал. С последнего моего посещения всю церковь побелили и привели в цивильный вид. В детстве она выглядела ужасно: побелка отходила от стен, где-то не было штукатурки, и из-за этого выглядывали страшные отколотые красные кирпичи.

Незамеченным пройти не удалось. Один из мужиков меня узнал, и пришлось жать руки всем курящим. Меня раздражало внимание. Я готов был провалиться под землю, лишь бы никто не знал меня, отвратительного сына своей матери. Как только закончил с ритуалом рукопожатия, уже оказавшись внутри, вспомнил, что забыл перекреститься на входе, как учила мать, поэтому в спешке, заходя глубже в храм, хотел снова перекреститься, но от запаха ладана меня чуть не стошнило. Похмельное чувство вернулось, снова всего воротило: грудную клетку сдавливало, а дыхание тяжелело и замедлялось. Хотелось блевать, поэтому наклонил голову. Перед глазами все плыло, в одно мгновение показалось, что пол окроплен кровью. Я протер лицо и присел на скамью около стены.