Моя! или ничья

И Даня жмёт… какой-то невероятный вес. Что-то около сотни. На минуточку, мой папа, который всю жизнь спортом занимается, не профессионально, конечно, но тем не менее – стаж 30 лет что-то да значит – никогда в жизни больше 70 не жал. А у него и весовая категория другая, Даня намного стройнее.

Интересно, что при этом Гаршин как будто не страдает нарциссизмом, по крайней мере на тему внешности. Одевается просто и не в обтягивающее, хотя фигура позволяет…

Тут как раз двое парней помогают ему уложить штангу на подставку, и мой мучитель резко поднимается, тяжело дыша. И смотрит на меня в упор всё тем же тёмным ледяным взглядом. Мол, чего уставилась?

Мне б развернуться и уйти к девчонкам в раздевалку. Пересидеть, продышать своё смущение и растерянность, успокоиться. Но:

а) я всё ещё не могу забить на указание преподавателя. Ну вот такая правильная – аж самой тошно!

б) мне стыдно покидать поле боя, как какой-то трусихе недоделанной;

и наконец самое позорное, от которого хочется провалиться сквозь землю:

в) я по-прежнему пялюсь на тяжело вздымающиеся Гаршинские грудные мышцы и рельефные плечи. Это ж надо быть таким чёртовым красавчиком! Безобразие просто, катастрофа!

– Ты чего, Кусака? – нарушил наконец молчание Даня, чуть дёрнув уголком рта, будто ухмылялся надо мной. – Дверью ошиблась? Тут дяденьки занимаются, иди погуляй в другом месте.

Я наконец протрезвела, оторвала бессовестный взгляд от его телесных красот и, злобно прищурившись, прошипела:

– Нет, не ошиблась!

Гордо прошествовала к скамье для пресса и принялась делать подъёмы так быстро, как только могла. Зуб даю, лицо у меня всё это время было цвета спелого помидора, а то и свеклы. Я отчётливо чувствовала, что почти все взгляды в помещении обращены на меня. И всё это – мужские взгляды. Но один – особо жгучий.

– Ну ты шустрая, Кусака! – оскалился Гаршин, подойдя ко мне вплотную и одновременно вытираясь небольшим белоснежным полотенцем. – А вот так сможешь?

И положил обе руки мне на плечи да как надавил!

– Ааа! – запищала я, ощущая острое негодование вперемешку с таким же острым торжеством. Я победила! Он опять взялся за своё! И снова всё на своих местах… Гаршин задирает меня, я костерю Гаршина. Кайф…

Даня сел на корточки и, по-прежнему придерживая меня за плечи своими крупными горячими ладонями, прошептал на ушко:

– Кусака, ты мешаешь нам заниматься. Тут никто не тренируется – все на тебя смотрят, звезда. Иди к девочкам, добром прошу.

– А то что? – кусаюсь я по привычке.

– Предупреждал ведь, помнишь? Поцелую… – его голос понизился до еле уловимой громкости, а меня обдавало жаром и мурашками.

– Ну и целуй! – решила я идти до конца. – Мне всё равно!

Лицо его как-то страдальчески скривилось, он покачал головой:

– Ты не представляешь, чем это для тебя чревато.

Почему-то я ему поверила. Что произойдёт что-то страшное и ужасное, если он меня поцелует. Мигом растеряла всю свою браваду и попыталась выбраться из захвата.

– Пусти!

– Да кто тебя держит!

Поднявшись на ноги, я не удержалась от оправданий:

– Меня сюда преподаватель прислала! Пресс качать.

– Ну ты же покачала… и хватит. – И добавил сквозь зубы: – Уходи быстрее, а то я за себя не отвечаю!

Холодок прошёлся по моему животу и подстегнул бежать в сторону женской раздевалки. Как же всё странно, понять бы ещё, что происходит..!

Данил

Вот те на. Правы, что ли, классики? Ну, типа, чем меньше женщину мы любим… Хотя куда уж меньше? И так я, кажется, одно мучение ей доставлял… но похоже, она тоже на него подсела, как и я. Было тревожно и страшно поверить в то, что счастье близко… но как ещё можно интерпретировать то, что сегодня происходило? Ну ладно, подкаты на тему деканата – мож, ей действительно положено как старосте этим интересоваться, но в зале..?

Залипла она на мою мускулатуру, конечно, знатно. И вполне ожидаемо: я ж красавчик. Но и сама Кусака – просто конфетка. Эти её стройные ножки, обтянутые леггинсами… омг, даже просторная футболка, еле прикрывающая поджарую попку, не спасает ситуацию, а уж когда она задралась из-за того, что Алинка-мандаринка принялась качать пресс, все парни просто офигели и напрочь залипли на моё чудо. Я сказал, МОЁ! А если и не моё, то ничьё. Фигу им, а не Кусаку!

Пришлось оперативно выпроводить искусительницу из зала и самому двинуть в душ. Холодный. А то перевозбудился слегка. От этих разговоров про поцелуи. И как её понимать? Как инструкцию к действию или как "мне всё равно"? Очень, знаете ли, противоречивый сигнал… Однако единственный способ узнать – это взять и проверить. Поцеловать то есть. Конечно, если я всё понял неправильно и ей всё равно – будет апокалипсис. Даже не берусь предположить, как стану реагировать. Но – я ж не девчонка. Авось не заплачу…

Кусака, правда, решила помучить меня неизвестностью и будто сквозь землю провалилась. Я обошёл все места, где она могла быть, после того как прокараулил её пятнадцать минут на той тропинке за корпусом, которой она обычно ходит. Нет и всё. Исчезла. Даже подумал, не позвонить ли, но – Алина не в курсе, что у меня есть её номер, и лучше пока этим не светить. Решил отложить до завтра. Подстеречь после пар где-нибудь подальше от универа и… пригласить на свидание. В самом деле, мне ведь это ни разу в голову не приходило с прошлого объяснения полтора года назад… А может, нужно было не доставать и подкалывать всё это время, а просто… поухаживать? С другой стороны, на вечер поэзии же я её приглашал… но, может, без достаточного почтения? Слишком грубо? Мда, непросто за интересными барышнями ухаживать – их за пару Б-52 не купишь…

В груди закручивался смерч, а голова немного кружилась от этих мыслей… От своего бесконечного и бесплодного ожидания счастья я уже немного растерял ощущение лёгкости бытия, какое владело мной прежде, и по-настоящему разволновался. Принялся воображать, как обниму, поцелую её в первый раз… Как мальчишка, честное слово! И летал весь оставшийся день, как на крыльях, и постоянно впадал в задумчивость – даже батя заметил:

– Ну что, нашёл уже? – неожиданно спросил он за ужином.

– Что? – не понял я.

– Ну, девушку. Витаешь всё где-то в облаках… как будто влюбился.

– А… Да… То есть, нет… Я не знаю, пап.

– А что тут знать-то? Приводи познакомиться…

Мои брови полезли на лоб:

– Ну ты скажешь! Кто же в начале отношений девушку с родителями знакомит?

– Вот и зря. Я тебе сразу скажу, стоит ли тратить на неё время.

Я поёжился:

– Да погоди, там ещё ничего не ясно пока…

На самом деле, грудь моя просто разрывалась от оптимизма и приятных ожиданий… Но всем этим мечтам не суждено было сбыться.

На следующий день Кусака пришла в универ, закованная в сталь. Ни взгляда на меня, ни слова. На всех смотрит, со всеми разговаривает – даже улыбается, зараза, а меня будто и нет здесь.

Я изо всех сил уговаривал себя наплевать, но… злился. Обижаться не умею, так что – чем богаты. Ну что это за фигня? Ну неужели так трудно подарить человеку капельку тепла? Уж чем уж я так плох? Ну задевал, задирал, подкалывал, но, положа руку на сердце, – разве обидел хоть раз по-настоящему? Да наоборот, только развлекал, чтоб не скучно было, и даже на руках носил, то есть, на плече – вон, в воскресенье. А в ответ только игнор… Плана своего я всё же не изменил: надо ведь в конце концов расставить все точки над i.

Не выпуская Кусаку из зоны видимости ни на секунду, после занятий пошёл за ней следом на почтительном расстоянии, и когда она наконец осталась одна, направляясь к остановке общественного транспорта, догнал и ухватил за плечо. Старался аккуратно, но может, и дёрнул слегка.

– Алин!..

Она обернулась, брови взметнулись, губы приоткрылись, обнажая ряд белых ровных зубов.

– Чего тебе? – привычно нахмурилась и попыталась высвободиться из захвата.

Я отпустил и принял невозмутимый вид: