О, мой принц!

Ну а мы с Гальянкой идём мне территорию показывать и свежим воздухом дышать.

Болтая о том о сём и ни о чём, вываливаемся с Гальянкой на свежий, наконец-то, воздух.

Оу… Понимаю теперь, что значит выражение «воздух хоть ложкой ешь». Не то, чтобы я не знаю, что такое чистый воздух, но вот это… Дышишь как пьёшь. Синее-синее небо. Солнце. Такое же, как у нас. Белый пушистый снег. Ничем не отличается от нашего.

Ну, в общем, ничего особенного. Зима как зима. За городом где-нибудь. Как там, в песне, «было лето вчера, а сегодня зима…», точно про меня. Вчера я неслась в универ почти по лету, а сейчас стою в прекрасной шубке из серенькой норки по ощущениям как минимум в декабре. Белого коня здесь только не хватает для полной аналогии.

Стоим с Гальянкой, наслаждаемся. Тихо падают серебряные снежинки, кружатся в волшебном танце. Очень тихо. На обеде все, что ли…

Ожидаемо огромный ухоженный двор, какие-то хозпостройки из крепкого жёлтого бруса. Классно смотрится. Спокойно здесь. Так стояла бы и стояла…

– Эли! Кланяйся скорее! Ты что стоишь! Да глаза-то опусти, не смотри!

Эээ. Не поняла.

– Да Эли же! Спину-то согни! Эли!

Да, блин, Гальянка сама на колени валится и меня за руку дёргает. Я правда не понимаю, что за ё?

Со стороны огромных ворот слышу характерный стук копыт! Оу! Что это? Ворота медленно и солидно начинают распахиваться, сами собой. Гальянка уже на коленках, в тихой истерике всё же пытается присоединить и меня к своей коленопреклонённой компании.

– Элиии! – тихо подвывает Гальянка. Но её голос проходит для меня лишь фоном, потому что в самооткрывшиеся ворота галопом влетает. Великолепный. Белый. Конь! Нет, не так. На. Великолепном. Белом. Коне. Прямо на нас с Гальянкой вылетает Он!

Вообще-то он нас сейчас снесёт. Я уже готовлюсь схватить конягу за уздцы, потому что я-то отскочу, а вот Гальянка застыла соляным столбом. Но этот нахал поворачивает жеребца ровно в метре от нас и уже шагом спокойно въезжает в очередные самораспахнувшиеся ворота, видимо, конюшни. Это что за ёлки-палки? А?

И. При. Этом. Он даже не удостоил взглядом ни меня, ни Гальянку.

Как будто мы два куля с мукой, на которые просто наезжать не хотелось, чтобы коня не запачкать. Белого. Или даже не с мукой. Блин. И ещё раз блин. Это всё, что я могу сказать.

Глава 18

Элеонора.

«Я наутро проснулся с больной головой… Я понять не могу, что же стало со мной…» И это тоже, к сожалению, про меня. Видимо, Малинин, чьи песни я очень люблю, написал всё это про меня. Вчера, после моей второй эпической встречи с… его сиятельством Ратмиром, наступила всё же закономерная реакция организма на общий пережитый стресс.

Ну, в общем, когда мы вернулись с Гальянкой в нашу светёлку под неумолкающие упрёки последней в моём непримерном для прислуги поведении, я позорно разревелась. Наверное, тонну слёз выплакала из-за этой… ситуации.

Гальянка сразу перестала ругаться, утешала меня, говорила, что это я просто с непривычки перед его сиятельством опозорилась, а в следующий раз, Гальянка уверена, не оплошаю и сразу на колени бухнусь и глаз не подниму.

От такого утешения я заливалась слезами только сильнее, чувствуя себя всё несчастнее и несчастнее. Очень захотелось домой, где я никакая не прислуга, а вполне симпатичная девушка, внимания которой, между прочим, любой был бы рад добиться.

Даже наш первый красавчик Гоша Гэст, и тот время от времени подкатывает с застенчивым предложением переспать, придурок. Хотя из-за этого Гоши уже разбито не одно сердце. Некоторые спят и видят, чтобы Гоша на них посмотрел, в идеале переспал, а совсем в идеале женился.

Поэтому Гоша себя ухаживаниями вообще не утруждает, просто смотрит на очередную девчонку бараньим взглядом, и этого, к сожалению, достаточно, чтобы очередная бабочка полетела на огонёк в лице Гошиного интимного хозяйства.

Потом, как правило, через пару-тройку месяцев, Гоша охладевает, а девулька потом долго по ночам в подушку плачет. Единственное, за что Гоше большое, хочется сказать, комсомольское спасибо, да комсомола уже нет, поэтому просто спасибо, так это за то, что ни одну девчонку он хотя бы беременностью не наградил, хотя вполне мог бы. Многие именно этого и хотели бы. Совсем девчонки с ума от этого Гоши посходили, честное слово.

Лично я этого никогда не понимала. Как можно хоть какие-то романтические чувства иметь к человеку, который в учёбе ну дуб дубом, не понимаю. Хотя внешне Гоша, конечно, чувак довольно представительный. Высокий, черты лица правильные, профиль греческий, блондин баранистый, в смысле, мелкокудрявый. Красоту Гошину чисто внешне даже я признаю.

Хотя, конечно, с его сиятельством Ратмиром Гоша просто рядом не стоял. Вспомнив нашу вторую невстречу с его сиятельством, я разрыдалась ещё горше. И, наверное, количество жидкости в моём организме таки уменьшилось бы до критической, если бы Гальянка вдруг не посмотрела на меня взглядом прозревшего слепца.

– Элиии, ты чего? Эли?

Ох, чёрт, во взгляде моей новой подружки калейдоскопом сменяют друг друга понимание, изумление, неверие, … жалость. Вот, чёрт, всё поняла Гальянка, и рассказывать ничего не надо, и обманывать бесполезно.

– Элии, – Гальянка обняла меня и тихонько гладит по голове, как маленькую, – забудь, Эли, забудь. Ох, это тебя измыревы демоны попутали, не иначе. Тебе Создателю помолиться надо, да покаяться, Создатель и отвратит от тебя демонов измыревых, поганых.

Вот опять не поняла. Совсем.

В общем, долго потом Гальянка на тему социального неравенства и прочего неравноправия в их чудесном во всех отношениях мире рассуждала.

Что случаи, мол, когда, граф, например, женился на дочери виконта, к примеру, ещё бывали. Да что далеко ходить, вот та же её светлость Нэймэри, ведь она дочь виконта, а повёл же её в храм его сиятельство Эдуард, повёл, хотя матушка его против была, другую невесту для сына подобрав.

Но виконт, это всё же знать, какая никакая, и то матушке её светлости в замок хода нету. А попробовал бы тот же граф вот так же, к примеру, герцогине запретить, чтобы та ни сделала, или баронессе, к примеру.

Что уж говорить о дочери рода незнатного, в обители воспитанной… Не обижайся, конечно, мол, Эли, ничего личного, только голая правда, для тебя же полезная… Ну и дальше всё в том же духе, дабы осознала я ничтожество своё и место своё, Создателем данное. Место своё, Создателем данное, я-то как раз-таки осознаю в полной мере.

А вот Гальянка видится мне прямой иллюстрацией к учебнику истории в части раздела эксплуатации человека человеком. И ведь, что интересно, жизнью своей Гальянка вполне довольна, своего зависимого положения от каких-то там графов совершенно не ощущает и ничего унизительного в положении прислуги не видит. Как так-то?

– Гальян, – вытерев последние извергнутые моим организмом слёзы и изгнав из памяти на некоторое время всё неприятное, я решила забыться в социологическом исследовании психотипа объекта по имени Гальяна.

Как раз у нас курсовая намечается на эту тему. И потом. Ты здесь, Сергеева, ещё всего ничего и ни о чём понятия толком не имеешь. Да, конечно, плох тот солдат, который не мечтает стать генералом, в смысле, графиней, в смысле, не солдат, конечно.

Но сначала-то обстановку просечь по нормальному надо. И солдату, и скромной симпатичной служаночке. В конце концов, Золушек тоже никто не отменял, нигде, даже здесь. Так что не будем слёзы лить, займёмся делом!

– Гальян, а где Ваш пропавший граф свою будущую жену встретил? Встретил и, гм, полюбил…

– Ох, Эли, ну уж не в отделении для прислуги, прости тебя Создатель!

– Это я поняла, – да уж, на собственном примере. – Мне просто интересно, Гальян. У нас ведь, гм, в обители, мы, ведь, гм, в обители-то…

– Конечно, откуда вам чего знать-то тама, в обители ентой. Конечно, бабки тама учёные все, да не по ентой части, понятно. Да и забирают вас туды с малолетства. Тебя ведь, Эли, туды совсем махонькой забрали? – глядя на меня с сочувствием, спросила Гальянка.