Страница 8 из 13
Впоследствии советская власть поставили другой памятник Гоголю. А черный камень оказался на могиле Булгакова.
Мистика ученика Гоголя.
А на Гоголевском бульваре с 1952 года стоит молодой, нарядный, красивый, успешный Гоголь работы Н. Томского. Москвичи тоже восприняли этот памятник в штыки и даже написали эпиграмму:
Шутили горожане после установки нового Гоголя на бульваре. Прошло время – привыкли.
Татьяна Цыба
Трудная судьба Варлама Шаламова
Чистый переулок, д. 8
Варлам Шаламов – человек сложной судьбы, поэт, писатель больше известен как автор «Колымских рассказов». Его имя стоит в одном ряду с Солженицыным, но Шаламов всегда оставался и остаётся в тени Солженицына.
Варлам Шаламов родился в Вологде, там прошло его детство, 16 лет он провел на Колыме, но и Москва была в его жизни. На доме 8 в Чистом переулке установлена мемориальная доска: здесь жил Варлам Шаламов.
Прожил он в этом доме недолгое время между двумя арестами.
В 1927 году Варлам Шаламов становится участником акции протеста, посвященной 10-й годовщине революции: вместе с группой подпольных троцкистов он выходит с лозунгом «Долой Сталина!». За участие в этой акции он впервые «без суда и следствия» был отправлен в лагерь на три года. С этого момента начинается его арестантская жизнь, и продолжается она до 1951 года. В 1931 году он приезжает в Москву в этот дом в Чистом переулке в семью старого большевика Игнатия Гудзя и женится на его дочери Галине. Здесь родилась их дочь. Шаламов начинает писать стихи, рассказы, он сотрудничает с редакциями, ходит по этим улицам, его начинают печатать в некоторых московских журналах.
В 1937 году в этот дом ночью вошли люди, Шаламов был арестован во второй раз, счастье продлилось всего 3 года. Арестовали Шаламова по доносу брата жены, сотрудника НКВД, за антисоветские высказывания. Его увозят сначала в Бутырскую тюрьму, а потом отправляют на Колыму. Вернётся он в этот дом только в 1953 году и будет тайно встречаться с семьёй, так как жить ему надлежало за 101 километром. Брат жены продолжал следить за парой и писать доносы.
В 1937 году его отправляют в Магадан на золотодобывающие прииски. 13 лет он кочует по шахтам и посёлкам в качестве землекопа, забойщика, лесоруба, поменял пять приисков. В Колымских лагерях пытается бежать, попадает в штрафной прииск – и добавляет себе срок. Здесь он заканчивает медицинские курсы, работает в лагерных больницах фельдшером.
Работает в Якутии, зарабатывая на билет в Москву.
«Колымские рассказы» – программное произведение состоит из шести циклов. Шаламов описывает жизненный путь людей, которые были сломлены системой. Шаламов был убежден, что лагерь абсолютно для всех является отвратительной и ужасной школой. Он негативно отзывается о Солженицыне. Отказывается от предложения Солженицына работать над «Архипелагом ГУЛАГ» вместе и запрещает Солженицыну использовать свое имя в его материалах. Шаламов считает, что Солженицын сделал себе имя за счёт спекуляции темы лагерей. «Архипелаг ГУЛАГ» оставляет в тени «Колымские рассказы». Шаламов хотел, чтобы его рассказы выходили в своей стране, чтобы вышли за пределы самиздата, но этого не случилось, этому помешала популярность Солженицына.
Шаламов считает, что лагерь – это опыт отрицательный полностью, что лагерь растлевает всех. Для Солженицына, и это видно в «Одном дне Ивана Денисовича», лагерь – место очищения, и, вообще, Россия должна пройти «большевистское искушение», чтобы очиститься. Шаламов считает, что Солженицын пишет не всю правду о лагерях. В «Одном дне Ивана Денисовича» в лагере живёт кошка. Шаламов считает, что в лагере на Колыме кошку бы съели.
Шаламов категорически не хотел участвовать в политических играх. Он писал, что самиздат и тамиздат – это оружие двух разведок. А Солженицын в борьбе участвовал, и сам был орудием «холодной войны». И в этом тоже разница в их судьбах, – большая разница. Единственный легальный рассказ Шаламова вышел в 1965 году в журнале «Сельская молодежь». А «Колымские рассказы» вышли уже после смерти писателя. В 1965 году на полуофициальном вечере, посвященном памяти Осипа Мандельштама, Шаламов читал рассказ «Шерри-бренди».
В основе сюжета – умирающий в ГУЛАГе поэт. Рассказ – дань поэта своему другу по искусству и судьбе. Больной Мандельштам читает у костра сонеты Петрарки. В президиуме заволновались и передали ведущему вечера записку: прекратить чтение. Ведущим был Илья Эренбург, он спрятал записку в карман и дал возможность дочитать рассказ. Выступление было принято с восторгом. Шаламов вошёл в литературный круг Эренбурга. Завязалась дружба с Надеждой Мандельштам. Вскоре он был представлен Анне
Ахматовой. Шаламов отказался от своих диссидентских взглядов, и некоторые расценили это, как предательство…
16 лет лагерей сломали Шаламова только физически. Последние годы он провел в доме престарелых Литфонда.
Будучи сыном священника, Варлам Шаламов всегда считал себя неверующим. Тем не менее, отпели и похоронили его с соблюдением всех православных традиций на Кунцевском кладбище Москвы.
Александр Нефёдов
Тринадцатая тень
Новинский бульвар, д. 22–28/35 с1А, сквер
Памятник Иосифу Бродскому
Когда на столицу опускаются вечерние сумерки, а город озаряется светом ярких уличных фонарей и неоном магазинных витрин, прохожим на Новинском бульваре открывается на мгновение удивительное зрелище. Не всякому дано это видеть, да и длится таинство всего несколько секунд: странная группа бронзовых фигур, покрытых благородной патиной, вдруг будто оживает. Двенадцать угрюмых ликов обретают человеческие черты и устремляют свой взор на тринадцатого собрата. А он, неуклюже засунув руки в карманы помятых брюк, пристально вглядывается в пафосное здание на другой стороне бульвара. Ему кажется, что где-то там, в верхних этажах американского посольства и решилась однажды судьба русского поэта еврейского происхождения, по капризу своему сделавшая его изгнанником на Родине, затем гражданином США, а далее – всемирно признанным поэтом.
Он замер здесь в бронзе в мае 2011 года. Гениальный скульптор Георгий Франгулян подарил столице эту композицию, тем самым как бы причислив поэта мира к москвичам. Или приблизив к нему москвичей… А ведь юбиляр бывал при жизни в Москве редко, наездами. Широкого отражения в его творчестве Москва не нашла, в отличие от родного Ленинграда. Лишь в раннем своем произведении – «Рождественском романсе» он упоминает ночную столицу, Александровский сад, Ордынку и замоскворецкую мглу в предновогодний вечер. Он больше любил город на Неве, его каналы и мосты, хотя по жизни своей многострадальной, в которой были и психушки, и аресты, ссылка и высылка, понимал: «Если выпало в Империи родиться, лучше жить в глухой провинции у моря»…
Но вовсе не по иронии судьбы он обрел свое вечное пристанище на лагунном острове Адриатического моря, – на венецианском кладбище Сан-Микеле…
Теперь он – единственный современный русский поэт, признанный на мировом уровне безусловным классиком. Оцененный Нобелевской премией на чужбине и увековеченный в бронзе в неродном городе. Поэт ХХ века, о котором издано самое большое количество мемуаров и которому посвящено бесчисленное множество конференций.
…Очереди за вожделенной визой вдоль стен американского посольства – уходящая примета Новинского бульвара. И люди, суетящиеся здесь, уже не вызывают удивления у прохожих, лишь у некоторых – зависть или непонимание. Привыкли мы и к бронзовому поэту, на фоне двенадцати безликих плоских фигур взирающему на мир поверх толпы. А он своим грустным скульптурным обликом, да и реальной непростой судьбою, словно стремится всем нам напомнить, что зачастую и любовь, и надежды бывают призрачны. Но мы, вопреки всему, продолжаем здесь и сейчас верить: