Я тебе обещала?

Очнулась она на следующее утро в послеоперационной палате: солнце било в глаза. 19 июня. В Москве уже взрослая зелень, но еще не жухлая, хочется на улицу. Дежурный врач поправил занавеску. Стало легче. Почувствовала себя огромным неподвижным Гулливером, которого многочисленные лилипуты приковали тысячами иголочек к земле – не повернуться. Осторожно провела рукой по телу – все перебинтовано, заклеено, кругом трубки с банками торчат. Вспомнила, что ела двое суток назад, очень хотелось пить. Но попросить не решалась: вдруг не сможет справиться с «уткой». Подошла женщина-анестезиолог.

– Тошнит?

– Нет, ничего.

– Я посмотрела в карте. Вы сама – мама, а всю операцию кричали: мама, мама. Первый раз такое. Обычно кричат другое.

– Что?

– Ну, так сразу не произнесешь!

– А можно меня уже в палату отвезти?

– Сейчас отвезут.

Переложили на каталку. Каждое движение – проблема, но ничего не болело, просто ничего не чувствовала.

Ну вот, в своей палате. Одна. Никто не тревожит. К вечеру Андрей приедет. Как он будет сюда добираться? Как в Шереметьево съездить! Может, люди уже разъехались по жарким странам?

Сестра тихонько постучалась, поставила на тумбочку воду, стала уговаривать кисель выпить. Принесла резинку для волос (просили перед операцией волосы убрать, а потом, видимо, кто-то заботливый снял, чтоб лежать было удобно, а может, и сама слетела).

Пить! Но надо проверить, сможет ли подняться в туалет. Стала тихонько подползать к краю, банки с трубками повисли, но все так хорошо заклеили, что не тянет. Устала, но поняла, что сможет. Сделала глоток.

Приехал Сергей Михайлович.

– Ну, что, все хорошо, уже смеяться можешь? Посмейся, я послушаю, а то у меня день тяжелый был! – посмеялась. – Хорошо, но еще не очень звонко! Главное – спать, все время спать, только во сне человек выздоравливает.

– Сергей Михайлович, а что за банки, зачем?

– Это лимфа отходит. Мы же тебя всю перекроили, нарушили лимфосистему. Нельзя, чтоб она скапливалась, вот лимфа в банки и отходит. Организму нужно около месяца приспособиться. Муж заберет отсюда – будет тебя привозить в онкоцентр для откачивания, сначала каждый день, потом раз в два дня, а потом по необходимости, увидишь. Потом сама к нам ездить будешь. Как перестанет скапливаться лимфа, если будут неплохие анализы, начнем делать химию.

– А сразу нельзя? – Она не любила тянуть, раз надо, то сразу.

– Не потянешь.

– О лимфе вы меня не предупреждали. Бонус какой-то!

– Мне мой тренер в детстве говорил: «Отожмись, сколько сможешь, и еще два раза». Лимфа – это еще два раза.

– А химия?

– Ну, это отдельно. Да, пришли результаты анализов клеток опухоли. Гормонально зависимая. Это хорошо. После химии будешь лечиться таблетками.

Ну, про это еще Нюше рано думать. Сейчас главное для нее привыкнуть к своему перекроенному телу и приспособить его под себя.

К вечеру начал отходить наркоз. Стало так больно, что сами полились слезы. Вошла сестра.

– Что же не позвала?

Закричала в коридор:

– Тут больной плохо! срочно! уколы!., сейчас будет по легче, чуть-чуть повернитесь… я, когда работала в детской больнице, научилась делать сразу два укола с одного замаха, у детей попки маленькие, колоть некуда, сейчас тебе тоже сделаю… – Сестра наполнила оба шприца, сложила их по-особому в правую руку и с одного замаха уколола. – Сейчас, сейчас будет по легче, посмотришь.

Приехал Андрей. Увидела родное лицо, и сразу все внутри надломилось, заревела уже от души.

– Маме сказал?

– Сказал, завтра твои приедут.

– Дети пусть не приезжают. Не надо им это видеть.

Утром приехали мама с папой. Растерянные.

Нюше очень нравилось, когда мама надевала светлое. И сейчас мама была в светлой легкой кофте и юбке в мелкий цветочек. Старалась, не плакала. Папа все не мог понять, почему отовсюду банки, и сверху, и снизу, вся заклеена, опухоль-то в одном месте! Кто знал про пластику?

– Ты хоть что-нибудь ешь? Одни глаза. Мы тебе сыр привезли, абрикосы. Съешь при мне хоть что-нибудь.

Жара. Московские рынки завалены узбекскими абрикосами. Желто-розовые, иногда веснушчатые, с черными точечками, очень сладкие… Все дни, что она лежала в больнице, к ней приезжали подруги, распределив между собой время (потом Нюша узнала, что дирижером была Нина), поддерживая связь с Андреем, чтоб никто не пересекся, не помешал друг другу, и каждая везла абрикосы. У нее этот солнечный фрукт навсегда перемешался с бинтами и уколами.

Зоя

Приехала Зоя, первая из нашей дружной компании учительниц в перестроечные времена решившая резко поменять свою жизнь. Выучила итальянский свободно, открыла фирму. Стала обставлять сначала московские пространства, а потом и более дальние мебелью из страны, где растет лавр. Нюша всегда восхищалась ее абсолютной твердостью, целеустремленностью, отсутствием рефлексии. Зоя четко знала, что ей нужно, когда, что для этого следует предпринять, причем не только относительно себя, готова была поруководить и другими. При этом внешне – мягкая, всегда тоненькая, просто юная Катрин Денев. Украшения из жемчуга, серое джерси, на каблуках в любую погоду. Зоя – единственная, кто носил еще чулки, и Нюшу просветила, насколько восхитительное это чувство, не колготки, а настоящие чулки, причем не на силиконовой ленте, а на поясе! Ведь это совсем другое! И белье! Важно быть в очень красивом белье, всегда! Забудь про «здоровое» хлопчатобумажное белье.

Зоя взглянула на ее стол, уставленный какими-то банками – кто что принес. Тонкими пальцами указывая по очереди на все, однозначно решила, что это нельзя, а то – совсем нельзя.

– Кофе? Ни в коем случае! Тебе колют столько лекарств, будет химия, ты должна думать обо всем, что принимаешь внутрь. Натощак – хорошее растительное масло, например тыквенное – я тебе его привезла (достает баночку из сумки), – обязательно, как окажешься дома, свежевыжатый сок. Про волосы не думай, будешь делать масочки – я тебе расскажу, – они быстро вырастут, не успеешь соскучиться. У тебя же воля! Ты самый сильный человек, которого я знаю, ты выдержишь, увидишь!

Так хорошо, когда в такой ситуации рядом Зоя, которая все знает, обо всем за тебя подумает, решит, составит план. Стало как-то легче. Не так страшно. Что волосы? Что полгода, даже год? В конце концов, ей просто крупно повезло! Ведь опухоли бывают и неоперабельными. А у Нюши – и опухоль в мягких тканях, и обнаружили не так поздно! Все хорошо!

Дома

Свое новое тело Нюша увидела не сразу. Это было страшно. Не предупредили, что будет так. Она не знала, что восстановить объем и вид – разные задачи. Но сейчас пока не до красоты. Надо, чтоб с этим телом было удобно, чтоб оно слушалось, нигде не тянуло, не болело. Двигаться могла только медленно. Сергей Михайлович сказал, что бегать она сможет через два месяца, не раньше – раньше и думать не смей! – то есть уже в конце лета, когда начнут делать химию. А пока как-то надо не раскиснуть, не расплыться, мышцы ведь быстро опускаются. Часа два в день старалась делать какие-то трепыхания, чтоб тело подчинилось. Боль. Лимфа продолжает скапливаться. Ощущение, как у кормящей матери, которой не дают ребенка (вспомнила студенческие времена, тяжесть от скопившегося молока, когда ее отпускали сдавать экзамены). Только сейчас это не в груди, а везде, где резали. Она видела женщин через много лет после такой операции. Так и не свободны в движениях. Она не хочет так, она должна тренироваться. Она должна быть красивой. Еще красивее, чем до операции.

Сначала Андрей возил на Каширку. Недели через три настояла – сама поехала. Села за руль, приспособилась. Главное – не делать резких движений. Плавно-плавно, медленно-медленно.

Сергей Михайлович говорил, что обычно через три недели уже не надо ездить из-за лимфы, а у нее не проходит. Так хотелось до дня рождения сделать первый сеанс химии, тогда, может, к Новому году все будет позади!