Я тебе обещала?

Наверное, только к тридцати пяти годам (на понимание много времени нужно) Нюша поняла, что мужчина не способен искренне самозабвенно восхищаться только одной женщиной. Либо в нем есть эта способность восхищаться женской красотой, либо нет. Если важны его эмоции в твой адрес, то будь готова к восхищению не только тобой. Ты же не одна! Твоя избранность совсем в другом. Тебе рассказали много всего важного, ты даже можешь читать все пометки на полях немалого количества книг – читаешь сразу двоих, – от тебя ждут самого трудного – вдохновения, и, наоборот, очень простых вещей: возможности вечером спокойно сесть в кресло и ни о чем не рассказывать. Только ты

знаешь, что он любит, когда чай наливают в стакан до нижней красной полоски и кладут ровно две ложки сахара; видишь, когда мысль пришла, и тут уж надо смириться: неважно, что собирались обедать, возможно, и третий раз придется все подогревать. Не надо покупать футболку понравившегося цвета, если у нее круглый вырез, давящий на горло, а не V-neck – все равно носить не будет, а рубашки должны быть приближены к серому, хоть тебе нравятся в клетку. И только у тебя с ним так много воспоминаний, самых дорогих, держащих в самые отчаянные моменты жизни, не дающих далеко уйти даже в периоды ураганных романов.

Она помнила, как на втором курсе своего уже второго по счету института забеременела. Еще не зная, как это, удивляясь, почему так хочется острого, а по утрам мутит, и запахи… преследуют запахи, вдруг их стало так много, как будто ты собака. А тут и сознание потеряла. Пошла с мамой в женскую консультацию. Врач, испугавшись ее молодости, думая, что перед ним школьница, не с первого замаха сказал маме диагноз: беременность. Мама сразу поняла причину излишней витиеватости доктора: не волнуйтесь, она замужем, студентка, они хотели ребенка. С угрозой выкидыша Нюшу отвезли на скорой прямо из консультации, на сохранение. Странно, но мобильной связи еще не было. Андрей, ничего не подозревая, притащил домой трехлитровую банку с зелеными помидорами (они тогда уже жили отдельно от родителей, без городского телефона) – последнее время Нюша ела только их, – а квартира пустая. К тому времени они были женаты около двух лет и совершенно не могли быть отдельно друг от друга без надобности: сразу в груди щемило. Только поздно вечером ему удалось узнать, где Нюша. Помчался в больницу, практически ночь, пробирался какими-то тайными тропами, увидел свою молодую жену в потрясающем для взгляда художника казенном халате, на котором даже уже полинялость не прочитывалась. Удивился, что все сестры обращались к ней «женщина». Сидели где-то между каталок. Все никак не могли поверить, что у них будет ребенок. Разве так бывает?

Это была их первая разлука.

Андрей прибегал каждый день, гарцевал перед окном. Так и осталась эта картина: заснеженный двор больницы на Пролетарке, деревья на фоне белого снега, как у Брейгеля, Андрей в шапке-кепке с ушками, в нелепой куртке показывает ей, припавшей к окну, как надо держать нос морковкой.

А через восемь месяцев он стоял на том же дворе. Еще теплая осень. И Нюшина соседка по многолюдной палате – учительница начальной школы, которой не приносили на кормление собственного ребенка, хорошо поставленным голосом, интонируя фразы, как истинный педагог, – произносила: «Андрей, встаньте ближе, сейчас вам будут показывать ребенка». И Нюша поднесла белый кулек к окну четвертого этажа. Позднее, дома, Андрей признался, что, услышав этот голос, ощутил себя двоечником, которого вызвали к Семен Семенычу, директору школы, – уж это чувство ему было хорошо знакомо.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «