Травма

  - Прикиньте, мужики, я чувствовал себя сломанным механизмом, который чинят в слесарной мастерской. Из инструментов там одни гаечные ключи, плоскогубцы и дрель. Я в кино привык видеть, что хирург просит у ассистентов скальпель там, тампоны разные, пинцет... А наш Васюков, только успевал интернам командовать: ключ на десять, ключ на тринадцать, дрель и всё в этом роде. Я только и слышал, как ключи об гайки клацают и дрель визжит. Нас реально тут, как конструкторы собирают.

  "Да уж - думал я, - одни разбирают на части, а другие собирают".

  Действительно, кольца с дырочками походили на часть детского конструктора. Были такие в далёком прошлом, состоящие из железных планок изрешеченных отверстиями. Планки нужно было соединять винтиками, которые шли в комплекте с маленьким гаечным ключом. Вся беда в том, что из этих планок и уголков нельзя было создать что то красивое и эстетичное. Все конструкции получались уродливыми, и понять, на что похоже новое творение мог только сам сборщик. Тут требовалось богатое воображение, на что, наверное, и рассчитывали создатели конструктора. Интересно, а у доктора Васюкова был в детстве такой конструктор? Что он представлял себе, когда собирал очередную конструкцию?

  Вся тонкость местного наркоза в том, что его действие заканчивается мгновенно. Нет никакого плавного перехода, поэтому боль от свежей травмы обрушивается на тебя внезапно. Уже в конце своего повествования Мухтар не был таким весёлым и как будто таял на глазах. Его лицо покрыла испарина, и очень скоро тонкие губы искривились в мучительной гримасе. Ещё немного и он начал стонать, скрипеть зубами и метаться на кровати. Его голова елозила по подушке туда-сюда. Боль полностью заполнила его. Она завладела его телом и сознанием, парализовала его волю, она в мгновенье сделала из него рычащее, стонущее животное. Всё пропадает и уходит на второй план, когда боль захватывает роль первой скрипки. Этот противный скрип пронизывает тебя насквозь, и ты готов на всё, иногда даже умереть, лишь бы этот скрип прекратился. Я наблюдал за страдающим казахом, и его боль частично передавалась мне. Я примерял на себя его шкуру, ведь нечто подобное предстоит пережить и мне. Как я буду переносить эту боль, буду ли пытаться держаться, как сейчас делает это Мухтар, или заору во всю глотку. А может так правильнее? Может не нужно сдерживать этот крик? Может только звериный рёв поможет тебе выжить, как совсем недавно он помог мне, когда сверлили мою ногу. Что в этом постыдного? Если тебе больно, ори во всю глотку.

  - Если тебе больно, ори во всю глотку! Не стесняйся тут никого, так будет легче, - повторил я вслух свои мысли.

  И его прорвало! Он заорал так, что, подскочила вся больница (по крайней мере, всё отделение). На крик сбежались все, кто был в округе: медсёстры, доктора, санитарки.

  Васюков с вечно невозмутимым лицом продрался через скучившихся сестёр и наклонился над зажмурившимся Мухтаром, который набирал воздуха, чтобы заорать снова.

  - Ты в порядке? Неужто так больно?

  - Ещё как Сергей Иванович! Терпежа нету...

  - А ты думал? Аппарат на предплечье это не компот... - В словах Васюкова не было утешения, но в весёлом тоне звонкого баритона можно было услышать "Всё так и должно быть. Не переживай, скоро пройдёт".

  - Лида, вколи ему пару кубиков промедола, - скомандовал он сестре и вышел из палаты.

  Я заметил, что казаху полегчало ещё до того, как укол стал действовать. Может это произошло, благодаря одному виду невозмутимого Васюкова, а может благодаря тому, что Мухтар прокричался. Так, или иначе, острая боль ушла и в таком виде уже больше к нему не возвращалась.

  Вслед за Мухтаром наставала пора моих испытаний. За день до операции мне сделали клизму (ох какая же это противная штука) и начисто побрили правую ногу. Раньше это с удовольствием сделала бы Лариска, но только не в этот день. Во-первых, я уже не был её любовью, а во-вторых её настоящая любовь сегодня выписывалась из больницы. Да, "жидкий терминатор" уже восстановил свою оболочку из разбросанных кусков биоматериала, и ему надо было идти спасать мир, или хотя бы шокировать его своими очередными выходками. А пока он сидел на кровати и наблюдал, как медсестра по имени Лидия пытается брить мою мохнатую ногу тупым одноразовым станком.

  - Чё же ты на сухую то? Пена для бритья нужна, - комментировал Вован действия медсестры.

  - Вот сходи и купи, - недовольно бурчала Лидия, сосредоточенно скребя мою ногу. Было в ней что-то мужское, грубое. Она обращалась с частями тел пациентов, как с неодушевлёнными предметами, которые не могут болеть. Она с одинаковым равнодушием словно в тряпки втыкала иглы в вены и в ягодицы, и её не трогали мольбы и крики боли, когда она попадала десятый раз тупой иглой в одно и тоже место, на закостеневшей заднице. Нет, это не было садизмом, это была хладнокровная работа механика, которому не очень-то по душе его работа. Поэтому, когда бритва поднялась выше к моему лобку, я остановил Лидию, сказав, что остальное сделаю сам.

  Мухтар, который к этому времени полностью отошёл от операции и снова погрузился в свою ироничную ипостась, решил пощекотать мне нервы.

  - Ты слышал, что во время операций пациенту очень часто удаляют не тот орган, или часть тела, или оперируют не там где надо? - спросил он, приняв серьёзное выражение лица.

  - Ты это к чему щас? - насторожился я.

  - Да так, в газете вот недавно прочитал, что мужику ногу другую ампутировали...

  - Хорош нагнетать, братишка, - улыбнулся я. - Чё там совсем слепые работают? Чай хирурги. Тебе ведь аппарат на место поставили, а не куда-нибудь на член прикрутили...

  - Так я был в сознании и если что мог контролировать, что там происходит. Ты же у нас будешь в полной отключке. А что касается хирургов, откуда ты знаешь, как там будет. Формально оперирует Васюков, а если он пойдёт курить, скажем, и тебя на съедение интернам отдаст. Ты знаешь, сколько их было там в операционной? Я даже представить боялся, что может быть, если Васюков хоть на минуту отвлечётся, - смеялся казах.

  - Ну вот, бля, спасибо, - в сердцах крикнул я, откинувшись на подушку. - Знаешь, Мухтар, шутки шутками, но бессонную ночь ты мне обеспечил.

  - Да ладно, Игорёк, не напрягайся. Всё будет тип-топ, - веселился казах.