Скалка

К Соньке набьется человек сорок, потом еще половина поедет в клуб на всю ночь. Да, завтра понедельник и надо ехать на пары. Но когда это кого-то останавливало? И вообще, третий курс нервный какой-то, надо снять стресс.

Я, конечно, никуда не поеду, не чувствую себя своей в таких местах. Все напиваются, расслабляются, а я на измене сижу: а вдруг кто просто по приколу водки или еще какого алкоголя мне в сок плеснет. Обычное явление, да норма, можно сказать, кого так только не спаивали у нас, а потом утром видос присылали. И всем смешно! В общем, в клубы я хожу редко, и то обязательно с Ленкой и Козловым. Но сегодня они в ночь тусить не поедут. У Кольки дела, а Дятлова теперь руководит инициативной группой. Как мы все и ожидали, она выиграла выборы. Но зачем ей это все?!

– Ты что с волосами делать будешь, Том? – спрашивает Ленка. Она хоть и любит меня, но постоянно забывает, что мне не очень нравится сокращенное имя. Я знаю, по-детски все, но не могу себя пересилить.

– Распущу просто и утюжком выпрямлю, ничего особенного. А ты?

– У меня будут крупные кудри и… то самое платье!

О мой бог! То самое платье означает, что Дятлова вышла на охоту! Еще летом она рассталась со своим прошлым парнем. И то, что Ленка до сих пор ни с кем не встречается, плохо сказывается на ее имидже. Это не мои слова, если что, это она такую глупость выдумала!

– А ты в чем будешь?

– Топ, наверное, надену и кофту, – отвечаю, бессмысленно пялясь на свои полки шкафа. – Погоди, ты же собиралась завтра с утра агитировать перваков на субботник идти…

– Одно другому не мешает. Я везде успею. А у Соньки сам Морозов будет, прикинь?

Еще как. Александр Морозов – представитель золотой молодежи, мажор, сынок местного банкира. Каким боком он мог затесаться к Соне, понятия не имею. Но раз Дятлова говорит, что будет, значит будет. Она все про всех знает.

– Только не говори, что на него глаз положила.

– А почему нет? Я, между прочим, достойна лучшего. И умею добиваться своего.

Ну вот с этим сложно поспорить, Ленка и правда молодец, не мне чета, я так не умею.

Соня снимает квартиру в престижном районе, в самом центре города, мы подъезжаем только в седьмом часу, наш автобус в пробку попал, вот и припозднились. В квартире уже не протолкнуться, тут и правда человек сорок, не меньше.

– Тома, Томочка! Как здорово, что вы здесь! – радостно встречает нас именинница и бросается ко мне с объятиями. – Тут парни столько вина притащили, все закуски уже смели. Я еще заказала, конечно, но привезут только через час.

Смотрю на Безрукову, у нее такие глаза всегда жалобные, что угодно для нее сделаешь, до сих пор не понимаю, как у Холодова поднялась рука ее завалить?!

– Веселье, смотрю, в самом разгаре! – перекрикивает шум Пашка. Он, как и Реня с Козловым, нагружен пакетами с едой.

– Да-да, проходите на кухню, вот сюда, налево, – зовет Соня и машет рукой. Но тут какая-то размалеванная деваха утаскивает ее внутрь комнаты. Судя по гоготу, они там в фанты играют…

На кухне спугнули какую-то обжимающуюся парочку, ну это и к лучшему: кухня хоть и большая, но стол уже завален грязными тарелками. Мама бы ужаснулась, глядя на все это, и сказала бы, что дети как из голодного края и надо их всех накормить. Парни, быстро сгрузив мне пакеты с едой, куда-то тут же умчались. Так что сама все разбирала и раскладывала на чудом оставшиеся чистыми тарелки.

– Скалка, ты умница просто! Давай помогу. – Малознакомый парень, явно уже навеселе, пытается вырвать у меня из рук тарелку с пирогами, и ему это удается, кстати. Смотрю, как он, пошатываясь, выходит из кухни. А вслед за ним слышу мощный взрыв хохота. Что они там делают-то? Не успеваю зайти в большую комнату, как вдруг мне закрывают глаза какой-то повязкой, вроде шарфом мужским. И под всеобщий смех начинают раскручивать.

– Вы чего делаете, а?! – верещу во весь голос и пытаюсь сбросить с себя чьи-то руки. – Пустите!

– Да не бойся, Скалкина! Никто тебя не укусит! – говорит где-то рядом Колька, и я невольно успокаиваюсь. – Мы тут просто… Короче, хватай любого, щупай и угадывай!

Вот… придурки! Слова другого нет на них! Да я так в классе восьмом в последний раз играла. Детский сад какой-то!

А шум постепенно стихает, кожей ощущаю, как вокруг меня освобождается пространство, даже ветерок вроде легкий пронесся рядом.

– Том, иди на ощупь, – слышу пьяный голос Катьки Суворовой. – Кого узнаешь, тот твой… ой…

Она вдруг замолкает, но мне больше и не надо ничего говорить. Делаю несколько шагов вперед и наталкиваюсь на что-то твердое. Так, надо быстро определить, кто это, а потом сказать пару ласковых этим шутникам. Вроде только началась вечеринка, это что же к полуночи будет?

Быстренько пробегаюсь пальцами по чьим-то плечам. И вдруг замираю, сама не знаю почему. То ли звенящая тишина вокруг действует, то ли… то ли тепло, исходящее от стоящего рядом человека. Ого, какие бицепсы! Даже сквозь ткань одежды явно ощущаю под ладонями рельеф мышц. Руки сами соскользнули на твердую грудь, помимо воли делаю маленький шажок вперед, чтобы стать ближе. Ожидаю услышать смешки и пьяные подбадривания, но вокруг тишина. Словно тут и нет никого, кроме меня и неизвестного мне парня, который сейчас едва заметно вздрагивает, но продолжает молча стоять рядом. Он явно не хочет отстраняться от моих рук, а я, осмелев, поднимаю ладони вверх и едва дотрагиваюсь до лица. Чисто выбритые щеки, мягкие волосы, хочется проверить, насколько они густые, и… теплое дыхание у моих губ. Кажется, он немного наклонил голову, чтобы мне удобнее было трогать.

Правду говорят, что в темноте все чувства обостряются: я могу услышать, как стучит его сердце. Сама не знаю, как рука снова соскользнула вниз и легла ему на грудь. Мне кажется, он стал еще чуть ближе ко мне, и я… я не представляю, кто передо мной. Явно старшекурсник, может, из магистратуры кто или вообще не из универа. Слишком… не знаю, другой, что ли.

– Я… не знаю, кто это, – говорю громко и неожиданно для самой себя хрипло. Вот ведь как переволновалась! Но это неважно, я хочу наконец снять с глаз повязку и увидеть его, этого незнакомого парня.

Сама стягиваю с себя чей-то шарф и… отшатываюсь в ужасе. На меня насмешливо смотрят темно-синие глаза Ярослава Денисовича. Мамочки мои! Это его я сейчас трогала при всех?!

Обвожу взглядом комнату, никто не смеется, все застыли в немом удивлении. Что делать-то?!

А он стоит и наслаждается моим замешательством, вот по глазам его вижу! Весело ему! Почему? Ну почему я всегда выставляю себя на посмешище, когда он рядом!

– И-извините, Ярослав… Денисович, – тихо мямлю себе куда-то под ноги. – Я…

Сквозь землю хочу провалиться! Что за подстава вообще? Что он тут делает? Его Сонька точно не приглашала.

– Представление окончено, – вдруг заявляет Холодов, обводя взглядом притихших студентов. – И вечеринка тоже. Расходитесь, пока полиция не приехала.

Полиция? Какая еще полиция? Мы же ничего не сделали!

Народ наконец отвисает, снова шум, ищу глазами Дятлову, а натыкаюсь на обиженный взгляд Голубева. Пашка как ребенок, вот честное слово!

– Козлов, – снова голос англичанина, – за мной.

Смотрю, как Колька молча выходит в коридор вслед за преподом. Наверняка что-то нехорошее будет. Я все еще прийти в себя не могу. Как я могла его не узнать?

– Ну ты дала, Скалкина! И будешь опять всех убеждать, что ничего не происходит? – с упреком спрашивает Маринка. Вот надо было именно сейчас ему здесь оказаться?

– А что происходит? – огрызаюсь на нее. – Я, что ли, себе глаза завязывала и в круг толкала? Да я его не видела даже.

– Он неожиданно появился, вероятно, дверь была не закрыта. Народу-то вон сколько, – говорит Дятлова, она не выглядит настороженной, скорее, расслабленной. Чуть дальше замечаю Морозова с бутылкой пива. Видимо, Ленке все же удалось с ним познакомиться.

– А потом что? Почему никто меня не остановил? Да я дурой последней выглядела! – продолжаю кипеть.