Страница 90 из 92
Будем жить!
Леонид Ильич неторопливо повернулся к сидящему у постели Машерову и негромко сказал:
— Никто не живет вечно. Так что, Петр бери власть полностью в свои руки и действуй, на меня не смотри. Мне теперь одна дорога — туда, — и он перевел взгляд вверх, на потолок. — Иди, Петр, иди. Все идите. Если что — аппарат посигналит, — Брежнев медленно и осторожно двигая головой, кивнул в сторону стойки с медицинской аппаратурой.
Из палаты вышли все, даже дежурная медсестра. Пусть Леонид Ильич уже год, как ушел со всех постов, но привычка видеть в нем самого главного в стране осталась. Поэтому никто, даже нынешний генеральный и президент Машеров не стали возражать больному.
Заболел Брежнев внезапно, почти сразу после ухода на пенсию в прошлом году. Сначала перестала помогать даже «магия» Викторина — изношенный организм уже ни в какую не поддавался его воздействиям. «Сиамский брат» пытался исправить положение, днем и ночью мотаясь по всему организму «шефа». И, кажется, перенапрягся сам. А в результате однажды утром просто не ответил на привычное уже ворчание своего симбиота. Отчего настроение Брежнева сразу упало. Когда же Викторин так и не отозвался в течение нескольких часов, Леониду Ильичу стало совсем нехорошо. Дежуривший на даче врач сейчас же предписал ему постельный режим и сделал пару уколов. Одновременно пошел доклад от охраны в секретариаты ЦК и президента. Машеров, отложив дела, прилетел проведать заболевшего соратника лично…
Выгнав всех из палаты, Леонид Ильич замер, прислушиваясь, не появится ли в голове знакомый голос. Одновременно и независимо от всего остального всплывали воспоминания…
В 1986 году ушел из жизни первый из «посвященных» — Андропов, его место занял Цинев. В стране и партии по-прежнему шли перемены, бурлили и интриговали недовольные, но команда «посвященных» и примкнувших к ним лиц крепко держала власть в руках.
В 1988 году в газете «Труд» вышла статья некоей Нины Андреевой с названием «Не могу поступиться принципами». В ней резко критиковались проводимые реформы, утверждалось, что вместо построения коммунизма в Союзе строиться капитализм, слегка замаскированный под социализм. Статья была набита ссылками на труды Маркса и Ленина. Пришлось отвечать самому Леониду Ильичу. В статье «Ультралевый коммунизм или коммунистическая религия» он использовал ту же тактику, что и Андреева, нашпиговав ее цитатами из тех же классиков, но с противоположным смыслом. Кроме критики предыдущей статьи Брежнев, подстегиваемый Викторином, прошелся вообще по практике превращения научного учения Маркса-Энгельса-Ленина в некую светскую религию, в которой надо всего лишь оперировать цитатами из трудов основоположников. Статья получилась неожиданная, одновременно и серьезная и с налетом юмора. Особенно поразила партийных бюрократов почти дословная цитата из Дюма, о споре «по поводу одного места у Блаженного Августина». Даже то, что заканчивалась статья призывом развивать учение марксизма на строго научной основе, не подменяя его схоластикой, обсуждалось меньше, чем неожиданное никем признание превращения учения в светскую религию. Но обсуждалось, дискуссии по статье прошли во всех партийных организациях и даже между гражданами. Причем накал споров оказался настолько высок, что иногда заканчивался драками. Именно после этой дискуссии и пришлось потрудиться и самому Брежневу, и даже его подшефному. В результате Викторин стал немного злее, чем раньше и уж точно перестал переживать из-за простых отставок в результате интриг. Как он выразился сам, вспомнив что-то из прочитанного: «Пуля многое меняет в голове, даже если попадает в задницу». А были и пуля (очередной «сумасшедший одиночка», выскочивший перед кортежем) и даже попытка не то, чтобы отравить, а просто сделать наркоманом. От такой печальной участи шефа спас подшефный симбиот. Только, похоже, такой опыт на пользу Викторину не пошел и если бесплотный дух не мог устать физически, морально он все же устал.
К сложной ситуации внутри страны добавились и международные неприятности. Не все страны СЭВ захотел мириться с необходимостью эквивалентного обмена ресурсов на товары. Больше всех возмущались поляки и, как не странно — болгары. Но первым быстро напомнили, что СССР перекупил их долги и теперь они должны валюту не каким-то абстрактным западным банкам, а вполне реальному советскому Внешэкономбанку. Руководство которого конечно коммунисты, но при этом — банкиры и упускать деньги не собираются. Вплоть до обращения в правительство с просьбой помочь выбить долги… Зато «братушки» оказались самыми упрямыми и даже пытались намекать на возможность выхода из СЭВ и Варшавского договора. Но тут зашевелились обрадованные этими новостями турки и болгары поневоле успокоились. Потому что Рейган и его преемник Буш, как показалось болгарам, скорее поддержали бы именно последних, а не каких-то перебежчиков из-под власти коммунистов.
Отношения США и НАТО все время балансировали на самой грани, но в Политбюро и Совмине Союза к этому относились намного спокойнее, чем раньше. Потому что разведка, как ГРУ, так и КГБ точно докладывала, что все это лишь попытка играть на нервах, а не реальные усилия развязать войну. К тому же СОИ оказалась теперь ловушкой не для СССР, а для США. Игра с известными нашей госбезопасности шпионами позволила создать впечатление у американцев, что русские добились каких-то научных успехов в разработке тех же рентгеновских и газодинамических лазеров. Отчего на финансирование работающих по программе СОИ лабораторий и фирм выделили в пять раз больше средств, чем планировалось. К тому же оказалось, что хваленая «рейганомика» не привела к тем результатам, на которые рассчитывали ее создатели. Никаких социальных и экономических проблем она не устранила, лишь на время заретушировав их. В результате 8 января 1988 года на нью-йоркской фондовой бирже было зарегистрировано третье в истории падение стоимости акций. Оно продолжалось в течение всей зимы и потери вкладчиков оценивались триллионами долларов. Лишь благодаря усилиям Федеральной резервной системы этот кризис удалось смягчить. Но с тех пор экономику США постоянно лихорадило и только новая политика администрации Буша позволила удержать ее от нового сваливания в кризис. По крайней мере до сегодняшнего, девяносто третьего года.