Страница 3 из 8
Но, увы, программы, действительно способной на такие подвиги, что-то нигде не видно. Тот пересказ, который на самом деле читала система Facebook, представлял собой всего лишь следующие строки:
Бильбо отправился в пещеру. Голлум обронил там кольцо. Бильбо взял кольцо. Бильбо вернулся в Шир. Бильбо оставил кольцо там. Фродо получил кольцо. Фродо отправился на Роковую Гору. Фродо бросил кольцо туда. Саурон умер. Фродо вернулся в Шир. Бильбо отправился в Серые Гавани. Конец.
И даже при таком примитивном раскладе все, что могла сделать программа, – это отвечать на элементарные вопросы, ответы на которые содержались непосредственно в приведенных выше предложениях, например: «Где кольцо?», «Где сейчас Бильбо?» и «Где сейчас Фродо?» И забудьте о вопросах наподобие «Почему Фродо бросил кольцо?».
Конечная цель шумихи, поднятой в средствах массовой информации и сильно преувеличивающей технологический прогресс, заключается в том, чтобы общественность поверила, что проблема создания искусственного интеллекта гораздо ближе к решению, чем есть на самом деле.
Всякий раз, когда вы слышите об очередном успехе, достигнутом искусственным интеллектом, попробуйте задать, скажем, шесть вопросов из следующего списка.
1. Если отбросить риторику, что на самом деле совершила система искусственного интеллекта в этот раз?
2. Насколько универсальным оказался результат? Например, задание якобы на тестирование чтения включает в себя все составляющие нормального чтения или только незначительные и частные его аспекты?
3. Создана ли демонстрационная версия, на которой я могу протестировать систему, пользуясь собственными примерами? Если ее нет, успех выглядит более чем сомнительным.
4. Если исследователи (или их представители в прессе) утверждают, что система искусственного интеллекта что-то умеет лучше, чем люди, то о каких людях идет речь и насколько система превосходит подобных людей?
5. Насколько успех в решении конкретной задачи, о которой сообщается в новом исследовании, ведет нас к созданию универсального, подлинного искусственного интеллекта?
6. Насколько устойчива система, о которой пишут в прессе? Может ли она хорошо работать с другими наборами данных без огромной работы по предварительной их подготовке? Например, может ли игровой автомат, который овладел игрой в шахматы, успешно играть в приключенческую игру типа Zelda? Может ли система распознавания животных правильно идентифицировать существо, которое она никогда раньше не воспринимала как животное? Будет ли система автопилота, которая обучалась в дневное время на шоссе с указателями, способна ездить ночью, или по снегу, или если на ее карте нет указателя объезда?
Эта книга не просто о том, как не быть слишком легковерным человеком, но и о том, почему искусственный интеллект до сих пор развивается далеко не самым правильным образом, и, наконец, о том, что следовало бы сделать, чтобы создать такие мыслящие машины, которые смогли бы работать надежно и устойчиво и были бы способны функционировать в сложном и постоянно меняющемся мире так, чтобы мы могли спокойно доверять им наши дома, наших родителей и детей, наше медицинское обслуживание и, в конечном счете, всю нашу жизнь.
Нельзя отрицать и того, что искусственный интеллект в последние несколько лет впечатляет нас по-новому почти каждый день, порой даже творит чудеса. Значительные успехи появились в самых разных областях, от компьютерных игр до распознавания речи и идентификации лиц. Вот пример нового проекта, который нам искренне нравится: молодая компания Zipline использует (в умеренных дозах) искусственный интеллект, чтобы управлять беспилотными аппаратами, доставляющими донорскую кровь пациентам в Африке, – почти фантастическое решение, о котором не могло быть и речи несколько лет назад.
Успех в области искусственного интеллекта, о котором мы говорим, был обусловлен главным образом двумя факторами: во-первых, достижениями в аппаратном обеспечении, которые позволяют увеличить объем памяти и ускорить вычисления (часто благодаря использованию множества машин, работающих параллельно); во-вторых, большими данными – огромными наборами, содержащими гигабайты, терабайты или более информации, чего не было еще несколько лет назад; например, такие базы, как ImageNet – библиотека из 15 млн маркированных изображений, которая сыграла ключевую роль в обучении систем ИИ компьютерному зрению, проект Wikipedia и, наконец, огромные коллекции документов, которые вместе и составляют то, что мы называем Всемирной паутиной.
Вместе с большими данными появился и алгоритм для сбора этих данных, называемый глубоким обучением, – своеобразный, весьма мощный статистический механизм, суть которого мы объясним и проанализируем в главе 3. Глубокое обучение оказалось в центре практически любого серьезного прорыва в области искусственного интеллекта за последние несколько лет, от сверхчеловеческого DeepMind, победившего человека в го, и шахматной системы AlphaZero до новейших инструментов Google, способных синтезировать речь и разговоры (Google Duplex). В каждом случае рецептом победы были большие данные плюс глубокое обучение плюс более мощное и быстрое оборудование.
Глубокое обучение использовалось с большим успехом и для широкого круга практических задач, от диагностики рака кожи до прогнозирования подземных толчков и выявления мошенничества с кредитными картами. Оно нашло применение в изобразительном искусстве, в музыке, в огромном числе коммерческих проектов от расшифровки речи до маркировки фотографий и организации новостных лент в интернете. Вы можете использовать глубокое обучение для идентификации растений, для автоматического улучшения цвета неба на фотографиях и даже для раскрашивания старых черно-белых изображений.
Вместе с ошеломляющим успехом глубокого обучения искусственный интеллект превратился в огромный бизнес. Гигантские информационные корпорации, подобные Google и Facebook, ведут грандиозные сражения за талантливых ученых, нередко предлагая сотрудникам с докторскими степенями такую зарплату, какую мы могли бы представить разве что у профессиональных спортсменов. В 2018 году билеты на самую важную научную конференцию по глубокому обучению были распроданы за двенадцать минут. Хотя мы будем постоянно доказывать, что создать искусственный интеллект с гибкостью мышления на уровне человека гораздо сложнее, чем думают многие, нет никаких сомнений в том, что в последнее десятилетие достигнут реальный прогресс в частных сферах применения ИИ. Поэтому вполне закономерно, что широкую публику так волнует все, что связано с данной областью.
Естественно, это волнует и правительства самых разных государств. Такие страны, как Франция, Россия, Канада и Китай, взяли на себя огромные обязательства по развитию искусственного интеллекта. Один только Китай планирует к 2030 году инвестировать в эту сферу 150 млрд долларов. По оценкам Глобального института McKinsey, общее экономическое воздействие искусственного интеллекта можно оценить в 13 трлн долларов, что сопоставимо (по относительному уровню влияния) с паровым двигателем в XIX веке и информационными технологиями в XXI. Тем не менее это не гарантирует того, что мы находимся на правильном пути.
Действительно, даже теперь, когда данных намного больше, компьютеры стали существенно быстрее, а инвестиции увеличились в несколько раз, важно понимать, что чего-то фундаментального во всем этом по-прежнему не хватает. Несмотря на бесспорный прогресс, машины во многих отношениях все еще никак не могут сравниться с людьми.
Возьмем, например, чтение. Когда вы читаете (или слышите) новое предложение, ваш мозг менее чем за секунду выполняет два типа анализа: 1) он анализирует предложение, разбивая его на составляющие его части речи, исследуя синтаксические взаимоотношения между ними и выявляя их значение, как изолированное, так и совокупное; 2) он связывает это новое предложение с тем, что вы знаете о мире, объединяя грамматические «гайки» и «болты» с целой вселенной сущностей и идей. Если предложение представляет собой строку из диалога в фильме, вы обновляете свое понимание намерений персонажа и его будущих действий или ситуаций, в которые он, вероятно, попадет. Мы автоматически задаем себе множество вопросов. Почему он или она сказали то, что сказали? Что это говорит нам об их характере? Чего они пытаются достичь? Правдиво ли услышанное или оно выглядит как обман? Как все это связано с тем, что произошло раньше? Как их речь влияет на других? Например, когда тысячи бывших рабов встают один за другим и заявляют: «Я – Спартак», – и каждый из них рискует быть казненным за это, – мы все сразу понимаем, что они (кроме самого Спартака) лгут и что при этом мы только что стали свидетелями чего-то очень мужественного и одновременно трогательного, западающего нам глубоко в душу. Как мы вскоре продемонстрируем, современные программы искусственного интеллекта не способны ни на что даже отдаленно напоминающее наше восприятие текста или речи. Насколько мы можем судить, машинам еще очень далеко даже до начала того пути, который мог бы привести их к подобному пониманию. Большая часть прогресса, достигнутого в развитии искусственного интеллекта, была связана почти исключительно с такими проблемами, как распознавание объектов, – а это абсолютно не то же самое, что понимание смысла.