Преданность

Ви с некоторым удивлением почувствовала, что ей до сих пор тяжело вспоминать этот момент. Она была с ними всего несколько месяцев — самая молодая в команде, только-только после напряженных боевых тренировок. Зеленая и самоуверенная. Важная. Невероятно гордая, что новый начальник контрразведки выделил ее — среди десятков других — и решил взять в команду.

— Но выжила только я. Благодаря Джеки. Так мы познакомились.

Ви ожидала какого-то комментария, но Такемура, если и сделал какой-то вывод, то оставил его при себе.

Она же все глубже погружалась в свои размышления, думая теперь уже о том, как сильно изменилась ее судьба.

Ее, корпоратку до мозга костей и гадюку в красно-черных, тесных, сдавливающих горло костюмах по последней японской моде, один Валентино за каких-то два с половиной года почти превратил в такое же дитя улиц.

Сначала это были два года усиленной ментальной обработки.

«Un pacto con el diablo{?}[исп. сделка с дьяволом], Ви. Эти арасаковские ублюдки стоят твоей души?»

И почти полгода «практики в поле»: получилось невероятно хорошо — настолько, что она уже сама почти заговорила по-испански. Знала, кому в Хейвуде можно неплохо толкнуть информацию, с кем лучше не связываться и где раздобыть оружие. Ви даже в какой-то момент перестала краситься на привычный японский манер и вполне себе могла сойти за местную латиноамериканку — особенно если не вглядываться — черноволосая, в ярких золотых неокитчевых шмотках. Как человек, родившийся и выросший в Найт-сити, распространенную здесь фразу «то, как ты выглядишь — решает все»{?}[вольная интерпретация знаменитого «In Night City, looks are everything» от автора] она воспринимала слишком буквально.

И посмотрите на нее теперь: с какой тщательностью она с утра выделяла косметикой высокие скулы и выводила стрелки — почти механическими движениями, отточенными годами, — так, чтобы четкие линии, тянущиеся к вискам, максимально визуально сужали глаза.

Среди корпоратов Найт-сити, а уж тем более в самом главном японском анклаве города всегда было в моде во всем и всюду перенимать азиатское. Даже если генетически тебе достались европейские длинный нос и широкие глаза. Никто так не хотел походить на Ханако Арасаку, как тысячи женщин, трудящихся во благо ее наследия.

А Ви — заводная арасаковская кукла. Несмотря ни на что.

Змея может сбросить кожу, но своей сущности не изменит никогда. Она слишком долгое время старалась забыть, что даже ее тело — филигранная работа арасаковского риппера — было фактически специально создано для узких костюмов и ассиметричных коктейльных платьев.

Хотела ли она снова вернуться к жизни, в которой, проводя рукой по своему телу, чувствовала приятную текстуру материала из настоящей органической ткани?

Мечтала об этом.

Но снова стать послушной и исполнительной, не имеющей своей воли? С этим вопросом Ви колебалась: все же обмен был неравноценный.

Или в этот раз японский дьявол действительно сделал обмен неравноценным — но уже с другой чаши весов?

Если бы подчиняться пришлось одному конкретному арасаковскому телохранителю, вопрос переставал быть таким уж сложным. Удивляло, немного пугало и восхищало одновременно, сколь многое она готова была ему отдать.

— Ви?

Она в замешательстве встретилась с Горо взглядом, осознав, что какое-то время просто стояла перед дверью без движения.

Лицо Такемуры выражало лишь легкий недоумевающий вопрос и долю беспокойства.

— Задумалась. Все в порядке, — она неуверенно улыбнулась. — Мы пришли.

Ви вздохнула — наверняка от него не укрылось ее волнение. Не говоря о том, что Такемура наверняка сильно задавался вопросом, зачем она вообще привела его сюда.

Дело, конечно, было далеко не в кошке.

— Подержи ее пожалуйста, — Ви смущенно улыбнулась. — Если мне прилетит в голову, то, надеюсь, хоть в несчастную Баканэко не попадет.

Горо молча, но теперь еще с более обеспокоенным взглядом взял кошку на руки, очевидно, не понимая до конца, шутит Ви или нет.

Она громко постучала в дверь. Чуть выждав, крикнула:

— ¡Mamá, soy yo!{?}[исп. мама, это я] Ви!

Через некоторое время дверь распахнулась, показав удивленную Гваделупе. Ви растерянно улыбнулась ей.

— ¡Mi hija!{?}[исп. дочка] — Выдохнула мама Уэллс и сжала Ви в объятьях — так, что будь у нее не хромированные, а органические кости, то они бы определенно хрустнули.

— Mamá, por favor{?}[исп. мама, пожалуйста]… — сдавленно выдохнула девушка.

Поглаживая Ви по голове и волосам, Гваделупе успела заметить Такемуру с кошкой в руках. Ее глаза недоверчиво сощурились, а взгляд сумел быстро подметить важные детали — японец, очень приметный имплант шеи. Не из простых. Во взгляде, позе, движениях читалось — убийца.

Наконец, она отпустила Ви, и та сумела вдохнуть.

— Mamá, это… Хидеши.

Ви осеклась от сверкнувшего в ее сторону взгляда Такемуры. Она еле заметно помотала головой и продолжила:

— Человек, который убил Декса и вытащил меня со свалки. Если бы не он, я бы там и осталась.

Выражение лица мамы Уэллс мгновенно изменилось, ее поза стала более расслабленной. Ви знала, что надо было для начала сказать самое основное, важное — она это оценит.

— Ви несколько… преувеличивает, — скромно ответил Горо.

— Человек, спасший мою дочь — всегда желанный гость в моем доме. — Посмотрев на жалобно мяукнувшее животное в руках Такемуры, она добавила, вздохнув: — Ты все-таки притащила кошку, Ви.

— Mamá, я говорила, что мне совершенно некому…

— Я надеялась, что переедешь ко мне сама, с кошкой или без нее. Но, полагаю, что ты просто хочешь мне скинуть ее, так? Dios mío… хорошо, раз уж ты так решила.

Баканэко снова протяжно и жалобно мяукнула, оказавшись у женщины на руках.

— Проходите же. Вам повезло, у меня как раз обед готов.

Ви заметила, как нахмурился Горо, и еле подавила в себе улыбку. Очевидно, что настолько далеко зайти он не рассчитывал.

— Это… большая честь для меня, госпожа Уэллс, — он почтительно склонил голову. — Надеюсь, не доставить вам неудобства.

Ви приятно, но все же удивилась. В ее то квартиру он зашел как к себе домой.

Подняв голову, он снова бросил очередной прожигающий взгляд на Ви. Но она только легкомысленно пожала плечами, сказав:

— А что на обед?

Обед был типичный для этой части Найт-сити — закуски, энчилада и рис по-мексикански. Все по собственному рецепту сеньоры Уэллс, с ее собственными, годами рассчитанными пропорциями специй, превращавшими ее еду в произведения искусства. Не то чтобы Гваделупе скрывала свои секреты, напротив, однако у Ви и близко никогда не получалось повторить за ней. В какой-то момент mamá сдалась и приняла как факт, что у нее ничему не получится научить Ви. «No nacío para hacer esto»{?}[исп. не для этого родилась], вздохнула она как-то. Ничего не поделаешь.

Ви поискала глазами кошку и не нашла — та, видимо, спряталась с непривычки. Девушка чуть слышно вздохнула, чувствуя легкий укол совести. Не то чтобы Ви успела действительно сильно привязаться к ней за неделю, но Баканэко ей все же было жалко. Она убеждала себя, что здесь кошке будет лучше, чем где-бы то ни было еще. По крайней мере точно лучше, чем с ней.

Оглядев своих собеседников за столом, Ви ощутила еще один укол — но уже гораздо сильнее. Впрочем, задуманное следовало осуществить до конца.

— Mamá, ты знаешь, что в Хидеши погиб настоящий ресторанный критик? — Произнесла Ви, медленно отщипывая кусочек лепешки. — С самого начала стоило привести его к тебе домой. Я вообще думала, что он помрет от голода в Найт-сити. До этого момента.

— No hay duda{?}[исп. не сомневаюсь], в городе, где даже чистая вода — роскошь.

Горо сдержанно кивнул.

— Определенно, это лучшее, что я пробовал за последние недели. Возможно, — произнес, он на секунду опустив взгляд, — и больше.

— Ого, надо было в свое время открывать ресторан, а не бар, — как можно более беззаботно произнесла Ви. — Ты можешь не слушать меня, но от него такие слова услышать — это лучшая оценка, правда.