Страница 2 из 8
Я посмотрел на часы, почтенные часы-луковицу, память о дедушке, генерал-майоре от кавалерии, Петре Александровиче фон Магеле. А батюшка мой, Александр Петрович, пошёл по статской линии, дослужился до действительного статского советника, тоже генеральский чин, хоть и статский. Один я пока не соответствую. Но дайте срок, какие мои годы…
Я надел пальто, натянул перчатки, взял трость. Пора и делом заняться.
Спустился вниз, вышел на бульвар. Ветер с моря, холодный и пронзительный, разогнал досужих ялтинцев по домам. Не до фланирования. А я и не собираюсь фланировать, только подышать морским воздухом. Мне и идти-то два шага, в лавку «Русская избушка», что на первом этаже «Франции». Книги и табачные изделия. Тут много вывесок: шляпки, часы, золото, пресные и морские ванны Рофе, но мне нужна избушка.
В избушку, так в избушку.
Я открыл дверь. Звякнул колокольчик.
— Что желаете, господин барон? — спросил меня бодрый хозяин. Да, быстро разлетаются новости. Уже узнают и величают бароном.
— Прежде всего, Исаак Абрамович, кланяется вам Александр Николаевич Лейкин. Он как узнал, что я еду в Ялту, велел непременно передать поклон. Мимо «Русской избушки» не пройдете, говорил. И верно, не прошёл.
— И как здоровье дорогого Александра Николаевича, как дела?
— Дела, по всей видимости, неплохи, а здоровье… Худеет Александр Николаевич, в очередной раз худеет. Массаж живота проводит.
— И помогает?
— Говорит, массажист уже потерял пять фунтов.
Исаак Абрамович вежливо посмеялся.
— Я вот что хочу спросить у вас, Исаак Абрамович. Не знаете ли вы адрес доктора Альтшуллера Исаака Наумовича?
— Знаю, как не знать. Доктор живёт в Потемкинском переулке, в доме Авенариуса.
— Я, пожалуй, навещу его.
— Вы с ним знакомы?
— Нет, но я должен ему кое-что передать.
— Вы можете зря потратить время. Исаака Наумовича в это время трудно застать, у него обширная практика. Вы лучше напишите ему, условьтесь о встрече, а я пошлю мальчика, он передаст записку, — и он протянул мне лист почтовой бумаги и конверт.
Я достал механический карандаш, и написал на листке:
Наш общий знакомый, проф. Мечников рекомендовал Вас как лучшего в России специалиста в области лечения туберкулеза. У нас, т. е. у меня и проф. Мечникова имеются кое-какие идеи, и я бы хотел о них с Вами потолковать. У меня есть для Вас письмо проф. Мечникова.
Сегодня, прибыв в Ялту и поселившись во „Франции“, я спросил у Исаака Абрамовича Синани, где Вы живете и когда можно застать Вас. Он дал мне Ваш адрес и при этом заметил, что в настоящее время Вас нелегко застать дома, и будет лучше, если я напишу Вам письмо с приглашением пожаловать ко мне. Я буду очень и очень рад видеть Вас у себя, многоуважаемый Исаак Наумович, приходите ко мне, когда Вам будет угодно, в любой час. Сегодня я всё время буду во „Франции“, а завтра и последующие дни в 5 часов вечера всегда буду здесь же наверное.
Искренно преданный и уважающий Вас Пётр Магель».
Вложив в конверт записку и добавив визитную карточку с баронской короной, я передал послание Синани, присовокупив двугривенный для мальчика.
— Денег не нужно, — сказал Синани, — мальчик всё равно пойдет мимо.
— Пусть купит себе пряников, — сказал я. — Мальчики любят пряники. Я любил, когда был мальчиком.
Синани неохотно взял монету и кликнул:
— Борух!
Из-за ширмы выбежал подросток лет четырнадцати. Синани передал ему и письмо, и монету, и наказал отнести письмо для доктора Альтшуллера в дом Авенариуса. Никаких иных заданий: то ли Борух шёл домой, то ли Синани просто хотел услужить мне или доктору.
Когда мальчик ушёл, Исаак Абрамович спросил, не желаю ли я папирос или табаку. Я не курю, ответил я, но для гостей хотел бы наилучших папирос или сигар. Так папирос или сигар? И того, и другого, пожалуй. И хорошего коньяку. У вас есть коньяк, Исаак Абрамович? Знаю, знаю, вы им не торгуете, но Александр Николаевич говорил, что по-настоящему хороший коньяк можно достать только через вас.
С сигаретами, сигарами и коньяком мы сладились.
Быть может, почитать?
А что бы вы посоветовали?
В результате я купил томик Чехова издания Маркса, и местные газеты, «Крымский курьер» и «Ялтинский листок», чтением которых и пробавлялся до появления Альтшуллера. Узнал немало интересного: по случаю отъезда необыкновенно дёшево распродаётся мебель, опытная гувернантка ищет работу, требуется умелая сиделка-мусульманка со знанием крымского языка для постоянного ухода за пожилой женщиной.
В шесть сорок в мой номер вошёл доктор Альтшуллер.
— Я получил вашу записку, господин барон. Чем могу быть полезен? — спросил он.
— Петр Александрович, будьте добры. Присаживайтесь, пожалуйста. Вот письмо от Ильи Ильича, — я дал Альтшуллеру конверт. Тот распечатал его и начал читать.
Лицо порозовело, выказывая довольство: Мечников льстил Альтшуллеру самым беззастенчивым образом. Откуда мне известно? Нет, я не вскрывал письмо. Я его написал. Думаю, и сам профессор, попади письмо ему в руки, не отличил бы его от подлинного. Это я умею — имитировать руку, имитировать мысли, имитировать стиль. Служба научила.
— Итак, чем могу быть полезен? — слова те же, но тон другой. Дружеский.
— Разрешите небольшое отступление. Совсем коротенькое, — начал я.
Альтшуллер разрешил.
— Еще в шестнадцатом веке европейцы узнали от американских туземцев о целебных свойствах коры хинного дерева. Туземцы применяли отвар из коры при ознобах и лихорадках. Оказалось же, что этот отвар действует и при малярии, причём самым чудесным образом. Позднее химики выделили алкалоид и назвали его хинином, он и обеспечивает облегчение течения малярийной болезни, а нередко и исцеляет полностью. Не так давно стала понятна причина малярии, это микроскопические паразиты, живущие в красных кровяных тельцах. Хинин подавляет их размножение, и организму легче сражаться с болезнью.