Страница 1 из 8
Глава 1
Данное произведение не является ни научной монографией, ни документальным трудом, ни даже историческим романом. Это беллетристика, игра ума, говоря проще — сказка, написанная для отдохновения души. Улицы располагаются так, как автору удобно, люди появляются и исчезают согласно замысла повествования, а не реальной истории, и даже погода не обязательно совпадает с отчётами метеорологических станций.
И потому автор не рекомендует рассматривать произведение в качестве учебника географии, биологи или обществоведения, хотя и не скрывает, что провёл немало часов как над книгами, так и на местности, изучая в подробностях театр предстоящего действа.
1
Двенадцатого февраля одна тысяча девятьсот четвертого года с парохода РОПИТа в два часа пополудни на ялтинский берег среди прочих пассажиров сошёл и барон фон Магель. Его никто не встречал, и лишь агент Свинцев, в чью обязанность входило выявление среди новоприбывших находящихся в розыске преступников и анархистов, по давно сложившейся привычке составил словесный портрет: лет тридцати или около того, рост выше среднего, телосложение обычное, развитое, лицо германского типа, породистое, нос обычный, с легкой горбинкой, усов и бороды не имеет, уши под шапкою не видны. Осанка военная, походка бодрая, движения уверенные, властные, какие бывают у старших офицеров. Одежда добротная, заграничного кроя: меховая шапка, кожаное пальто, кожаные же перчатки, высокие ботинки на толстой подошве. В левой руке дорогой заграничный чемодан среднего размера, очевидно, нетяжелый, в правой — трость. Особых примет не имеет, возможно, иностранец.
Свинцев был прав, но не совсем. Барон был российским подданным, капитаном в отставке, но значительную часть жизни провёл за границей. Из особых примет — шрам на груди от пулевого ранения, который агент, разумеется, видеть не мог. И лет ему было не тридцать, а все сорок девять, но вины агента не было, даже наилучшие сыщики Летучего Отряда оценили бы возраст барона в те же тридцать лет. Ну, и чемодан с содержимым весил семнадцать килограммов, или, как принято считать здесь и сейчас, около пуда. Не слишком тяжело, но порядочно. Почему я это знаю? О шраме, о чине, о возрасте, о чемодане? Потому что я и есть Пётр Александрович Магель, барон. Прошу любить и жаловать.
Мыслей читать не умею, нет у меня такого дара. Но логика, но знания, но опыт подсказывают, что именно таким я запомнился служивому.
Потому что сам служил. С нижних чинов начинал. Дошёл до капитана госбезопасности. До генерала далеко? Нет, не очень. Майор госбезопасности в тридцать седьмом — уже комбриг, войсковой генерал. А я мог стать майором, мог!
Если бы выполнил задание.
Собственно, я его выполнил. Вот только доложить не успел. И дожить.
— Вашсиясь, куда вести прикажете? — спросил извозчик.
— Во Францию, любезный, во Францию.
И мы отправились во Францию, вернее, во «Францию». Отель. Здесь, неподалеку, на набережной. Ялта вообще город невеликий, если сравнивать с Москвой, Лондоном или Парижем. Но зачем мне Париж, когда здесь своя Франция, ялтинская?
Гостиница на вид вполне презентабельная. Выскочил казачок, дюжий малый лет восемнадцати, схватил мой чемодан и понёс внутрь.
Я расплатился с извозчиком.
— Вашсиясь, прибавить бы нужно, — завел привычную шарманку извозчик.
— С вашсиясь и получишь, а я, дружок, не граф покамест. Как стану — приходи, прибавлю, — и пошёл вослед казачку.
Портье уже ждал. Февраль, не сезон, каждому возможному постояльцу рады.
— Мне нужен номер, — сказал я.
— У нас самые превосходные номера, — уверил портье.
— Самый превосходный?
— У нас есть номера от рубля до десяти, какой изволите?
— Хороший. Просто хороший. На одного человека, ценящего удобства, но неизбалованного жизнью.
— Есть очень хороший номер в пять рублей. Душ, ватер, электричество.
— А то же самое, но за три рубля есть? Я рассчитываю пробыть здесь долго. Возможно, месяц. Возможно, больше. Если понравится.
— Думаю, будет лучше, если вы сначала ознакомитесь с номерами, а уж потом примете решение, — предложил портье.
Я согласился. Мысль здравая, почему не согласиться.
Наконец, мы сошлись на номере не самом дорогом, но вполне приемлемом. Казачок отнёс мой чемодан, показал номер, получил полтинник и удалился.
Я остался один.
Номер приятный. Из окна вид на море. Сейчас оно серое, неспокойное, и в небе тревожные тучи как парящие драконы. Так ведь февраль.
Сел в кресло, отдохнуть немножко с дороги.
Прикинул траты. Нет, с деньгами проблем нет. Новая служба позволяет практически любые траты — конечно, не слишком дикие. И многое другое позволяет. Но я не должен слишком уж выделяться, обращать на себя избыточное внимание. Ну, и потом зов крови, его запросто не спишешь. Мой предок, шотландский барон Мак-Гель, разойдясь во взглядах с английской короной, прибыл в Россию на службу Петру Алексеевичу, в чём и преуспел, однако в грамотке писарь превратил Мак-Геля в Магеля, посчитав предка то ли шведом, то ли немцем. А предок русскую грамоту в ту пору знал плохо, а когда узнал получше, Петра успела сменить Екатерина, а ту — Пётр Второй своего имени. Новоявленный Магель решил, что пусть так и останется для России Магелем. А то неровён час…
С той поры много всякого случилось, и в жилах моих к шотландской крови добавилась кровь русская, немецкая и польская, но рачительность и бережливость предка нет-нет а и дают о себе знать, сдерживая широту и размах натуры русской, тягу к красоте и роскоши — польской, и стремление к качеству и совершенству — немецкой.