Страница 6 из 8
Пропускаю «твоего Еську» мимо ушей. Показываю «живую» фоточку, которую сделал наш оператор на мой телефон. Моя счастливая морда по центру, и две прелестные крошки синхронно целуют меня в щёки с обеих сторон.
Мужики завистливо крякают, разглядывая девчонок. Наш Ванечка, красавчик и пошляк, не может не отметиться:
– Встречался Роман Иваныч как-то с близняшками. Я его спрашиваю – и как же ты их различаешь? А он мне – да легко! У Настеньки глаза зелёные, а у Валеры есть хуй!
От дружного и оглушительного мужичьего ржача стены ангара ощутимо вибрируют.
Мне всегда было любопытно, догадываются ли наши мужики, что я «не только по девочкам»? В лицо мне об этом никто не говорил, а всякие беззлобные намёки… это всего лишь намёки. Что болтают за спиной – даже знать не хочу.
Языком трындеть – не мешки ворочать.
Шутки глупые от меня, как горох, отскочат…
Беру у Дмитрича ключ и иду в каптёрку – мне сегодня понадобится скоростной парашют для очередного прыжка вторым страхующим инструктором у AFFника.
– Еськин…
О-о-о, а ведь всё так хорошо шло…
– Я тебе говорил без результатов не приходить?..
– Я с результатами.
Он говорит таким странным убитым голосом, что внутри нехорошо ёкает. Поворачиваюсь к нему.
– Еськин… По результатам мы с тобой… родные братья.
Я охуеваю. Елисей спокойно щёлкает телефоном перед моим лицом и говорит обычным тоном:
– Да расслабься, я пошутил. Но не заснять тебя не мог. Мы вообще ни в одном месте не родственники, хоть и глаза у нас довольно редкие, как я узнал.
– А-а-а-х ты эгоиста кусок, бревно бездушное! А если бы у меня инфаркт бахнул?!
– У тебя? – скептически тянет отморозок. – Да ты крепче меня, Еськин, какой инфаркт?
И он тут же зажимает меня, обхватив руками и почти оторвав от пола, потряхивая как игрушечного медведя:
– Зато теперь мне можно к тебе подходить, можешь повесить результаты у вас на доске информации.
После двухсекундного ступора я выворачиваюсь, аккуратно ставя Еську на колено. Я всё же десантник, пусть бывший.
– Не трогай меня руками, мальчик. Мне не нужны травмы и увечья постороннего человека на моём рабочем месте.
Малинового цвета Еська поднимается на ноги, тяжело дыша:
– Да кого ты тут из себя строишь?! Ломается, блядь… Что тебе не так?! Я же пока к тебе, как к нормальному человеку! Любой другой обосрался бы от радости, что ему перепадёт охуенный секс с молодым и симпатичным парнем, да ещё и при деньгах!.. Так что тебе ещё не так, а, Еськин?!
Дрожащая от напряжения рука, сграбастав в кулак комбез на груди, припирает меня к стене. Порозовевшие глаза мечутся по моему лицу безумным взглядом, не находя точку опоры.
– Я ведь могу просто приказать своей охране держать тебя. Но я не хочу так. И не понимаю, почему ты выделываешься – я ведь не могу тебя не привлекать…
Елисей приближает своё лицо почти вплотную, я кожей ощущаю паркое тепло его дыхания.
– Не хочу больше слышать от тебя «нет», понятно? Я достаточно долго тебя добивался по-хорошему. Хватит бегать от меня…
Смотрю в его глаза. Ведь он это всё на полном серьёзе, как будто это так и надо. Это же клиника – вывернутая, больная насквозь мораль, искалеченная вседозволенностью душа. Пара быстрых движений, рывок – и Еська оказывается припечатанным щекой к не совсем чистому полу. Я наваливаюсь сверху, удерживая рычащее и брыкающееся тело. Но хуй там плавал, из моего захвата ему не выбраться – одна рука сжимает вывернутые за спину кисти, локоть другой вдавливает в пол основание шеи.
– Послушай, королевич оборзевший. Ты у себя во дворце за тремя заборами краёв не видишь и знать не знаешь, что они существуют. Привык, что всё прошенное тебе в лапки само собой падает? Так вот – не везде такое колдовство срабатывает. Бывает, что людям глубоко срать на то, что ты там желаешь, и видели они невъебенного тебя, вместе с твоими кудряшками милыми, в гробу в белых тапках. Поэтому отженись от меня, щенок. У тебя весь мир в потном кулачке, что ты в меня впился клещом? Я – тот самый единственный раз в твоей безоблачной жизни, когда ты не получишь, что хочешь. Один раз можно пережить нельзя.
Медленно ослабляю захват. Еська давно перестал дрыгаться – лишь судорожно вдыхает, шмыгая носом. Переползаю к стеночке и сажусь, прислонившись спиной в прохладному цементу. Понятия не имею, что сейчас будет. Надеюсь, он просто молча уйдёт (ох, не с моим счастьем)… Быть тебе отмудоханным охраной, Ромео неудачливый.
Еська поднимается и садится рядом. Молча трёт глаза и тихонько шмыгает. Неожиданно. Боже, ребёнок совсем…
– Ты нихуя не понимаешь, Еськин. Ты понимаешь даже меньше, чем нихуя.
Смотрю на его профиль. Глаза красные, всё лицо в пятнах – потерянное, такое неумело серьёзное.
– Говоришь, что ты – первый раз, когда я не получу, что хочу… А я рассчитывал, что ты будешь первым разом, когда я наконец получу. Хоть раз, блядь, в своей ебучей жизни! Не может же быть, что я заколдованный или… ну… проклятый. Ты не веришь в то, что у меня есть всё, но нет ничего, что я действительно хочу. Мне дают дорогую тачку, а мне нужно, чтобы… – Еська дрогнул губами, будто понукая их через силу продолжать выплёвывать слишком горькие слова, – чтобы мама оставалась жива. На меня десятками вешаются самые горячие сучки, а хочу я только тебя…
Интересно девки пляшут… по четыре штуки в ряд.
– Ну допустим. Но каким образом я́ оказался в списке твоих несбыточных желаний, Есь?
– Друзья давно подначивали прыгнуть. Вот я и залез в инсту аэроклуба. Сдуру. Не залез – жил бы спокойно… – Еська отворачивается, подозреваю, чтобы скрыть новую порцию детских слёз.
Инста. Теперь понятно всё. Там лежит Любашин фоторепортаж, который она для проекта делала. МММ выпросил разместить… «Люди за работой». Да, вот такие простые люди – инструкторы-парашютисты. И работа самая обычная – шагать в небо. Чёрно-белая серия у Любаши получилась просто «бомбезной», как она сама говорит.
Красавчик Ванюша вышел круче, чем реклама Хуго Босса. Чего Еська на него не клюнул? Иплись бы сейчас спокойно, простихосподи мою душу грешную…
Я. В мгновение после посадки. Стою вполоборота на одном колене на фоне не сдувшегося ещё парашюта. Короткие волосы с проседью, мудрый прищур и намёк на улыбку – вылитый Бельмондо в расцвете зрелой мужской красоты. О, эта сладкая ложь фотокамеры… На самом деле я – помятый простецкий работяга, каких миллионы. Я даже был уверен, что меня и узнать-то невозможно по этому снимку…
– Есь, это всего лишь картинка. В жизни я скучный несвежий пенсионер…
– Ну… Да, ты в жизни немного другой, чем на фотке, на которую я так запал. Но я уже и забыл разницу. Мне норм.
– О-хо-хо… Запал он. На что, Есь? Я же в отцы тебе гожусь…
– Не знаю я, на что. Запал и всё. Разве любят за что-то? Вон я – симпатичный, высокий, с деньгами, блядь, и кудряшки у меня милые (припомнил, вот зараза!) – но ты меня всё равно не любишь. А насчёт в отцы годишься… Моему отцу – шестьдесят пять, если ты не знал. А старшему брату – как тебе. Так что мой отец тебе самому в отцы годится, Еськин… Но мы с тобой не родственники! – опять спохватывается королевич.
– Ладно, я понял, что не родственники. Но со мной… Дохлый номер, это просто смешно. Ты совсем юный, у тебя вся жизнь впереди. Да, звучит банально до оскомины, но это так! Пойми, тебе лучше сразу начать со здоровых серьёзных отношений. Пусть это будет не девушка, общество меняется и у вас всё получится со временем. Я сюда вообще никаким боком не вписываюсь. Елисей, болезненная и вымученная связь, которая закончится мерзко и некрасиво, принесёт гораздо больше вреда, чем любое мимолётное увлечение. Я тёртый калач, уже нахлебался этого всего… А ты понятия не имеешь, насколько может быть больно и паскудно, и как долго потом сердце по кусочкам собирать. Подумай над этим, и ты поймёшь, что я прав. Не рискуй будущим. Всё у тебя будет – и чувства, и страсть, и душевная близость…