Страница 4 из 8
Каждый сезон у нас начинается со смертного боя – одни не могут рано утром, другим нельзя задерживаться после шести, у третьих геморрой левого полужопия…
– Роман Иваныч, надо, родной. Постоишь сезон на мажорах дополнительно. Тебе деньги не нужны, что ли? Парнишка к тебе доверием проникся, хочет поближе познакомиться с нюансами интересной профессии.
Доверием он, блядь, проникся, ага…
– И вы меня, стало быть, как глянувшуюся шлюху под него подкладываете?
– Разговорчики! – рявкает начальство, багровея на меня лысиной. – Что ты ломаешься, как целка македонская? Работа есть работа! Ничего архисложного от тебя не требуют, и засунь свою классовую ненависть в…
– И чьё же кунг-фу настолько сильнее вашего, Максим Максимович?
МММ трясёт щеками – задело:
– Не передёргивай, Роман. Этот шаолинь нам с тобой не переплюнуть. Откуда, как думаешь, у нас лучшая в регионе дропзона? И почему мы вдруг получили статус площадки ДОСААФ с соответствующим допфинансированием и квотами? А три списанных вертолёта, которые вы восстанавливаете, на нас бесплатно с неба свалились?..
Меня про֝дали за пару вертолётов,
Потому что у мажора засвербило…
– Так вы предлагаете, как в том анекдоте4, ещё и тапочки ему в зубах принести? И что это за Хоттабыч?
– Волошин, Рома – знаешь такого? Тапочки носить не надо, но просьбу его парнишки выполнить придётся. Или ты хочешь, чтобы сам Волошин-старший тебе лично звонил и уговаривал?! – взрывается наконец МММ. – Ну всё, довольно истерик, Роман Иваныч. Не забудь в приказах расписаться.
Быстрее отсюда, на воздух, под возлюбленное небо. Как бы не вышло чего…
Слово за́ слово, хуем по́ столу —
В угол загнанный, да хер сломленный.
Такой гнев рвёт, что света белого не вижу сквозь душную решётку упавшего забра́ла. Правда, пользы от этих вспышек никакой, окромя вреда. Набедокуришь в остервенении, а потом сам себе по голове стучишь, стоит только в себя прийти.
И вдогонку, как ушат ледяной воды:
– Роман Иваныч… Не подумай, что любопытничаю, но… Я тут, когда с Елисеем беседовал, всё понять не мог – кого же мне его взгляд напоминает. Уж не родня ли ты с ними?..
Ебануться ёлки гнутся. А мне теперь, спасибо дорогому начальнику, с этим щенком постоянно придётся этим сходством светить… Слухи пойдут – а уж я-то знаю, что наши ребята способны от себя понапридумывать. Сам весь гугл облазил – таких глаз у людей полно, и золотистые пятнышки в светлых глазах совсем не редкость! И что теперь – эти случайные люди с фоток мне родственники? Но логика в наших краях не в чести. Логику у нас все кому не лень в рот ебут.
– Еськин! Заканчивай со своим бла-бла-бла, я с позавчера ещё не забыл.
Расшеперился передо мной в полный рост, сияет весь как золотой унитаз Чаушеску, аж больно глазам. Я даже не слушаю, что он там несёт – заученно повторяю инструктаж, облекая Елисея в сбрую пассажира. Сегодня Еська притащил с собой трёх товарищей мордами попроще, чем предыдущая компания. И в отсутствие девушек молодёжь ведёт себя весьма свободно.
– Ох, Еськин, как же мне нравится вот эта твоя поза. Смотрел бы и смотрел! В другой обстановке…
Я стою перед ним на коленях, аккуратно закрепляя ножные обхваты. Ярко-красная ткань опять туго обтягивает нехилый бугор перед моим лицом, где я заправляю конец крепёжного ремешка с правой стороны. Еська нарочно дёргает бёдрами вправо – и я задеваю его хозяйство кистью руки. Твёрдое, блядь. Скот двинутый. Вот бы ухватить тебя сейчас за колокольчики и так крутануть, чтобы взвыл Витасом – а мы бы устроили бурные и продолжительные аплодисменты.
Уволиться бы к херам, пусть знают, что не каждого можно выстелить ковриком и ноги вытирать. Но куда я пойду? В охранники? Да ну нахуй, лучше уж снова запить. На пенсию военного вполне можно убухаться до смерти – я уже провожал таких в последний путь…
Но куда я без этой сини безбрежной. Каждый раз, когда я шагаю в небо – сердце замирает. Что способно заставить ваше сердце замереть сладко-сладко, горячей волной мгновенного восторга через всё тело? Красивая девушка, случайно улыбнувшаяся среди серого дня? Неожиданно жаркий поцелуй вашей женщины, намекающий, что… Или когда в лотерейном билете совпадает уже третья цифра? Но как часто такое с вами бывает?..
Моё сердце замирает за день не раз и не два… Это чувство позволяет мне ощущать живую и яркую жизнь внутри, не даёт забыть, что я настоящий – здесь и сейчас, каждую минуту… а не смерть волочёт меня спиной по дороге, вытравливая на себя верёвку, привязанную к ноге – и расстояние до её равнодушной бледной рожи всё меньше и меньше…
У меня с небом договор – однажды моё сердце замрёт в последний раз, когда я шагну в сияющую бесконечность подо мной. И я навсегда останусь здесь, а не врежусь в Землю, выдавив в тверди контур своего тела. Поэтому я просто не могу уйти. Только не из-за этого долбоёба. Унизительно? О. Унизить меня сильнее моей паскуды-бывшей вряд ли у кого получится.
Усмехаюсь незаметно, уголком рта. Хоть выдрочись наизнанку, прынцеська борзый, у меня другие планы на жизнь. А ты всего лишь временное осложнение. Пару часов я тебя выдержу.
Мне печалиться сейчас не с руки
От того, что небо манит меня.
Мы навечно с этой синью близки,
Остальное всё – пустая фигня.
Настроение немного поднимается.
– Ноги подними, приземляемся.
– А по заднице?
Хлопаю его лодыжкой по заднице. Еська ёрзает и брыкается, поэтому и приземляемся чёрт-те где. Блин, парашют тащить теперь метров двести… Но на душе всё равно легко – я уже понял, что этот глупый цуцик скоро наиграется и исчезнет, найдя себе другое развлечение.
Плюхаемся довольно неловко, позорище какое-то. Еська ржёт аки конь, развеселился не на шутку. Пытаюсь держать лицо, но тоже фыркаю, заразившись детским задором.
– Еська, слезай с меня, а то подумают, что нештатная ситуация. – Спихиваю крупногабаритного оболтуса как можно бесцеремоннее. Он продолжает ржать, барахтается и случайно (надеюсь) попадает согнутым локтем мне в самое святое.
– А-а-ка-а-лакольчики мои-и-и – цветики степные-е-е-е!.. – начинаю голосить, по устоявшейся привычке превращая неловкие ситуации в шутку.
Прынцеська встрепенулся, сел, глядя на меня круглыми глазами. Вот он, эффект неожиданности. Усмехаюсь про себя. Ползаю на коленях, аккуратно подбирая крыло.
– Это песня такая, Еськин? Или сам придумал для смеху?
– Песня такая, старпёрская…
– А дальше?..
Открываю рот, чтобы спеть дальше – жалко мне, что ли?.. Но захлопываю обратно.
– Дальше не интересно.
– О-о-о, мастер интриги ты, Еськин. – Елисей лезет за пазуху, достаёт телефон. – Сири! Знаешь такую песню…
– Вл-л-л-адимирский централ, ветер северны-ы-ы-ы-й… – перебиваю я мальчишку.
– Ну и сука ты, Еськин… – королевич, матерясь, сражается с яблофоном, отключая лирический проигрыш начала легендарного хита всех народов. – Всё равно ведь найду, чё ты как этот…
Ладно, лучше пусть от меня услышит и успокоится:
– Колокольчики мои, цветики степны-ы-е. – Как же идёт эта переливчатая мелодия разнотравью вокруг и лёгкому летнему ветерку. – Что глядите на меня-а-а, тёмно-голубые?..
Еська тоненько мычит, как девочка, которой показали щеночка:
– Как мило! Твои колокольчики всё же голубые. Да ещё и тёмно… Ну же, Еськин, здесь все свои! Серьёзно, ты до сих пор краснеешь при слове «голубой»?
Закатываю глаза, ну испанский стыд… Так и знал, что прицепится. Вдруг что-то большое валит меня на землю и начинает скакать по мне гусеничкой:
– А-а-а, Еськин! Ты ебать какой няшный, когда смущаешься!
Ну, приехали. Я «ебать какой няшный»… Не зря дожил до сорока пяти.
– Еськин, а как без инструктора начать прыгать?
4
Муж приходит домой и видит за занавеской босые ноги. К жене:
– Это что такое?!
– А что ты думаешь, что все мои украшения, шубы – это на твою зарплату?
– Я спрашиваю: Что это такое?!
– А квартира, машина – на твою зарплату?
– Это что такое?
– А как ты думаешь, почему ты получил такую высокую должность?
– Я последний раз спрашиваю: почему кормилец босиком стоит!?