Лунь

– Ну что, согрелись немного? – спросил мужчина, наливая кипяток в свою кружку.

Лена неотрывно следила за каждым его движением. «Какая у него осанка», – подумала она.

– О-о, еще как! Спасибо большое, что выручил, – отозвалась Полина.

– Да ладно, не стоит благодарностей, – слегка смутился он и сел за стол напротив Лены.

Пытаясь сохранить спокойное лицо, она глядела на него и запоминала, как он выглядит, запоминала с такой же жадностью, с которой припадает к воде скитавшийся по пустыне путник. Девушка не могла припомнить, чтобы хоть раз прежде встречались ей люди с такой гармоничной внешностью без каких-либо видимых изъянов.

Илья Алексеевич выглядел молодо, но Лена догадывалась, что, скорее всего, ему за тридцать – по взгляду, речи, движениям. Он был строен, крепок сложением, высок, одет в просторную одежду и слегка небрежен. Чем-то неуловимым он напоминал Лене викинга – помытого, побритого и по-человечески одетого молодого викинга. Черты лица наводили на мысль о том, что в мужчине течет скандинавская кровь. Черные волосы были густыми, жесткими и давно не стриженными. Откинутые назад, они открывали высокий и ровный лоб.

Родственники мило болтали о чем-то, игнорируя пристальный взгляд Лены. С каждой минутой Илья Алексеевич нравился ей все больше, чем с первого взгляда. Седой волос на виске, морщинка на лбу, добрый прищур глаз, родинка на щеке, длинные тонкие пальцы, обхватившие кружку… От этих мелочей невозможно было отвести глаз, и Лена даже не пыталась. Она была совершенно очарована. Ей хотелось никогда не уходить из этого дома.

Вспомнив о кружке чая, Лена решила сделать пару глотков, чтобы не выглядеть глупо.

– Что это Вы, Лунь, все молчите? – приветливо улыбался Илья Алексеевич.

Несмотря на отчаянные попытки, Лене не удалось скрыть смущения.

– Я… извините. Мне неловко, что все так… Спасибо Вам за заботу, – выговорила она и подняла глаза, как забитое животное.

Мужчина смотрел открыто и тепло, с ним хотелось говорить, ему хотелось верить. «Как же он добр! – подумалось Лене, – весь сияет изнутри».

– Ну что Вы, Лунь, как я могу отказать вам в такой ситуации? Хорошо, что я оказался дома.

«Какие у Вас идеальные пальцы!» – чуть не выпалила взволнованная Лена, но вовремя накрыла рот кружкой.

– Правда ведь, ей подходит, да? – зачастила Полина. – Какая же она Лена? Это скучно. Лунь – вот ее настоящее имя. Это, кстати, я придумала.

– Лунь, – повторил Илья, пробуя слово на вкус. – Да, забавно.

Лене показалось, что у нее резко поднялась температура. Она убедила себя, что виноват чай.

– Это действительно удачное стечение обстоятельств, что мы застали тебя дома!

– О, да, я, кхм, как раз был у себя в кабинете, работал. Взял на дом, чтобы в офисе не торчать, – будто бы оправдывался Илья Алексеевич.

Разговаривая, он приподнимал брови и подбородок, как делают дети или робкие взрослые. От этого все, что бы он ни сказал, звучало искренне.

– Вы журналист? – подала голос Лена, хотя Полина и так известила ее об этом.

– Да. Пишу, знаете, статьи, беру интервью и все в этом же роде. Как раз, когда вы пришли, я не мог окончить один абзац. В общем, вы меня просто спасли. Я с чистой совестью бросил это гиблое дело и отправился вам на выручку.

– О чем же статья? – спросила Полина из вежливости.

– О приютах для бездомных животных. Вы наверняка слышали о новом законе – их собираются массово закрывать, а всех животных планируется распускать либо отстреливать…

– Чудовищно.

– Удивительная жизнь! – заметила Поля, резко переводя тему. – Получить экономическое образование, а стать успешным журналистом. Пути господни неисповедимы, воистину!

– А вы, получается, будущие филологи.

– Кто знает. Возможно, я стану геологом, а Полина – вообще палеонтологом.

– Замечательная у нас будет команда, – засмеялся Илья Алексеевич. – Вы с Полиной будете исследовать почвы, проводить раскопки, найдете чьи-нибудь древние захоронения с россыпями сокровищ, а я буду вести прямые репортажи с места событий. Впрочем, главное – заниматься тем, что тебе по душе. Большинство из нас получает образование по профессии, которая не имеет ничего общего с нашими увлечениями. Такова, к сожалению, жизнь. Счастливчик тот, кто занимается любимым делом! Вот вы, девушки, почему ваш выбор пал на филологию? Вы действительно хотите заниматься этим всю жизнь?

Илья Алексеевич взглянул на Лену, так как сидел напротив нее, но отвечать начала Полина. Она заговорила что-то об отце, о постоянных спорах между ними, о связи теологии и филологии, о Библии, герменевтике, о том, что «искони бе слово, и слово бе Бог»… В общем, запрыгнула на свою любимую волну.

Лена почти не слушала, прятала глаза и утопала в собственных мыслях. Илья Алексеевич легко шел на контакт и охотно о себе рассказывал. Это было так удивительно: сидеть в этом доме в чужой одежде, пить ягодный чай с лимоном и тепло общаться с едва знакомым человеком.

– Ну а Вы, Лунь?

– Да? Что?

Стоило ему обратиться к ней, девушка пылала от смущения и забывала обо всем на свете. Сам Илья Алексеевич оставался спокойным, добродушным и приветливым. Интересно, какое событие могло вывести его из этого состояния?

– Почему Вы пошли на филологический?

– Я очень люблю читать, – ответила Лунь, судорожно обдумывая, что еще можно добавить, чтобы произвести впечатление.

– Книги, – сказала она, – они… как… порталы. В другие миры. Ты можешь легко открывать эти порталы и попадать в бесчисленное множество виртуальных вселенных, продуцированных когда-то чьим-то воображением – несколько лет или несколько веков тому назад. Все дело в текстах… точнее, в определенной совокупности знаков, образующих текст. Будь то лист бумаги или экран монитора, не суть, – Лена понимала, что несет несусветную чушь, но останавливаться было бы уже глупо, – любой текст, я имею в виду, конечно, художественный текст, – это некий код, узнав который… закодированное сообщение, некий интертекст, надтекстуальная субстанция, понимаете? То, что мы читаем как бы между строк. Познать этот код можно лишь тогда, когда весь текст прочтен. Иными словами, знание этого кода дает человеку новые возможности. С книгой мы можем преодолевать время и пространство, оказываться в любом месте Вселенной в любом промежутке ее существования. Это, своего рода, машина времени, инструментом которой становится наше воображение. Ведь реально лишь то, что мы знаем и можем себе представить. Вещи обретают свою объективность только через наше субъективное восприятие, и никак иначе. Для нас не существует того, о чем мы не знаем.

Полина и Илья Алексеевич молча смотрели на нее, будто ожидая продолжения, и тогда она тихо добавила:

– Как можно не любить книги, если они делают человека почти всемогущим?

– Признаться, я… немного поражен.

Лена облизнула губы и отвела глаза. Ее щеки пылали, ей хотелось провалиться сквозь землю от того, как на нее смотрели. Увы, ей не удалось и на одну десятую приблизиться к тому, что действительно хотелось выразить.

– Ничего себе, Лунь, – усмехнулась Полина. – Наконец-то и ты разговорилась!

Беседа продолжилась куда живее.

Лене казалось, будто она вернулась в далекое прошлое. Только в подростковом возрасте она переживала столь сильные, отключающие разум эмоции при знакомстве с новым человеком. Впервые в жизни Лена познала то, с чем большинство людей сталкиваются в шестнадцать-семнадцать лет, когда на них обрушивается первое настоящее чувство. Жар мучил ее, и в то же время озноб покалывал ей пальцы и шею. В голове было пусто и весело, будто от большого количества алкоголя. Лене хотелось долго и красиво говорить, обнаружить все свои знания и всю глубину внутреннего мира, но нужные слова ускользали, мысли путались, лицо горело, пальцы в холодном поту дрожали.

Илья Алексеевич был очень красив, но не той утонченной красотой надменного аристократа с тонкими кистями и лодыжками, не бравшего в руки ничего тяжелее пера и созданного для словесных поединков, изысканного вина и танцев, нет. В нем была красота мечтателя, человека, привыкшего находиться в своих грезах, но не лишенного мужественности. Человека, который в одинаковой степени может день напролет колоть дрова топором или стоять у мольберта. Нечто непередаваемо возвышенное таилось в его лице, но это и не был лик святого.