Страница 20 из 33
Затянувшись, Эван кашлянул, подтверждая опасения Винсента, но лишь отмахнулся от участливых вопросов, уверяя, что все в порядке. Бедняга не мог даже напиться… Надо вытащить его в бар, когда все закончится.
Скоро в салоне стало слишком дымно, и барон приоткрыл окошко, пуская внутрь свежий ночной воздух. Кузен снова кашлянул, но ничего не сказал, а он не спросил. Именно сейчас ни один из них не нуждался в словах, переживая собственную драму.
И все же, сон сморил его на какие-то четверть часа, поскольку, открыв глаза, Винсент увидел за окном крыльцо собственного особняка. Едва слышно переведя дыхание, выбрался из экипажа, чтобы решительно подняться по ступеням. Скинул верхнюю одежду на руки обеспокоенного Генри и потребовал принести кофе в его кабинет. Им предстояла долгая работа.
Через десять минут прислуга была на ногах: носили архив, готовили поздний ужин… После чего, всем, кроме дворецкого и крепыша Кларка, служившего конюхом и способного не только одной левой завалить коня, но и хорошо вязать узлы, было велено покинуть дом. От греха, как говорили в народе. Ровно от того же греха их оставили за порогом кабинета, когда господа погрузились в изучение книг, что привез с собой Эван.
Натянув перчатки и взяв лупу, Винсент погрузился в изучение текста, не в силах избавиться от внутреннего напряжения. Словно бы он вновь стал маленьким мальчиком, не умеющим читать сакральные тексты. Кроме того, где-то в желудке, противным сосущим чувством осел страх ошибки, забытый им, казалось, в далеком детстве. Он не страдал перфекционизмом, готов был набивать свои шишки и зачастую смеяться над этим. Но исключительно в ситуациях, когда он отвечал сам за себя. Сейчас же…
Качнув головой, барон вернулся к работе, выписывая нужное.
Систематизировать все удалось только к трем пополуночи. Наметить четкий план ритуала. И если в первой части, касающейся призыва попелави, все было предельно ясно и не вызывало сомнений, то во второй некоторые моменты оставались на уровне наития, догадок.
– Надо бы подрядить кого-то переписать все эти книги, а то, боюсь, у следующих поколений возникнут еще большие проблемы, – заметил Винсент, когда они на пару минут примостились на диване с чашечкой кофе.
Эван криво усмехнулся, сделав щедрый глоток напитка, и устало прикрыл глаза. Заметил, что Винсент не иначе как искренне ненавидит его. Ведь работа с этими текстами – его прямая обязанность. А значит, тонны литературы лягут на его плечи. Если он, конечно, переживет сегодняшнюю ночь. На что Винсент его успокоил – он такой будет не один, ведь у каждого рода имеются свои сакральные книги.
Кофе кончился непростительно быстро, да и откладывать ритуал также не имело смысла.
Взяв с собой все необходимое, они направились в малую гостиную, выбранную для проведения ритуала. По просьбе Винсента прислуга раздвинула мебель к стенам, освобождая как можно больше места.
Пока Винсент запаливал черные свечи, Эван опустился на колено посреди комнаты, мелком вычерчивая на паркете октограмму, на концах которой нашли пристанище магические символы.
Они молчали, оставив разговоры, сомнения и уж тем более шутки, на потом. Только несколько раз напряженную тишину нарушали короткие указания Эвана да потрескивание таящего парафина. Воздух в помещении медленно, но неотвратимо сгущался. А может, это волнение и страх неотвратимости сжимало тисками легкие? Наконец, все было готово, и они заняли свои места, помеченные мелом, дабы не нарушить симметрию. Переглянувшись, кивнули друг другу.
Взяв стилет, Эван надрезал себе ладонь. Винсент вторил ему, словно зеркальное отражение. Острое лезвие, выкованное по старым традициям, секрет которых истово оберегали оружейники Гордоны, легко вспороло кожу, выпуская кровь. Легенды говорили, будто эта сталь способна защитить от тьмы, и он ждал и страшился момента, когда сможет подтвердить или опровергнуть данный миф.
Тяжелые капли падали на белесый рисунок, расползаясь по нему словно от мазков кисти. Губы Эвана тихо шептали слова призыва на древнем языке. Свечи же начали нещадно коптить. Дымок, поначалу едва заметный, стягивался в центр печати, сгущаясь. Не веря собственным глазам, младший барон Файнс лицезрел то, о чем говорилось лишь в старых легендах, но никто из них, никогда не видел и, да, не хотел бы увидеть. Даже чтобы узнать: безумцы ли они, хранящие веру в несуществующих богов, или потомки их детей.
– Выползает, – выдохнул он.
И действительно – выползало. Небольшое, размером с гончую, отчаянно худое существо, в чьих очертаниях не проглядывалось ни малейшего мышечного скелета, только кости и серая кожа, будто высушенная тем дымом, который окутывал ее, мешая рассмотреть более подробно.
– Скажи, что нам не обязательно ждать, пока оно полностью выберется.
Однако Эван покачал головой, не сводя взгляда с потустороннего существа, находя приготовленный текст, который должен отправить незваного визитера восвояси.
Вот только тот явно никуда не собирался уходить. Недовольно фырчал, встряхивая головой, будто пытаясь отогнать надоевших мух. От этих движений дым вокруг него чуть рассеивался, обнажая иссушенную почти мумифицированную фигуру, чем-то схожую строением с гиеной.
Кивнув, Эван громко, почти нараспев начал читать заклинание, в то время как Винсент взял врученный ему сосуд, еще утром бывший фарфоровой соусницей, и начал водить, обкуривая попелави горькими фимиамами. И поведение гостя переменилось. Недовольство стремительно переросло в крайнюю степень агрессии, и он неожиданно кинулся на жреца.
Уловив напряжение перед прыжком, Винсент в последнее мгновение успел схватить бронзовый подсвечник, выставляя преграду зубам хищника. Мощная, несмотря на небольшие размеры, челюсть сжала внезапно расколовшуюся бронзу, словно тонкую медную проволоку. Эван в это время продолжал читать, невольно ускоряя темп произношения слов, недоступных обычным смертным. На последнем слове, сорвавшимся с его уст, попелави неожиданно сильно рванулся, точно из накинутых на него сетей, и, зарычав, взвился под потолок, чтобы рухнуть вниз, нырнув в зев камина.
– Сбежал, – констатировал Винсент, не скрывая досады.
Согласно кивнув, Эван тихо опустился на подлокотник отодвинутого кресла. Устало потер лицо, ругнувшись столь грязно, что Винсент изумленно приподнял бровь. По кузену и не скажешь, что он такие выражения знает.
– Мы где-то напутали, – заметил он после. – Попелави не должен был выйти на физический уровень и вырваться. Нарушили последовательность.
Он решительно поднялся, направляясь к выходу.
Винсент нагнал его за несколько шагов, и они вместе направились вверх по лестнице. Однако, стоило свернуть в нужный коридор, как хозяин дома нахмурился – дверь кабинета была открыта нараспашку. Из помещения доносились звуки возни. Попросив кузена быть осторожнее, барон влетел в кабинет, застыв на пороге – сцена развернулась… эпическая. Конюх Кларк яростно сражался с тремя церковниками, точно бойцовский пес с дворовыми шавками, Генри с большой чугунной сковородой стоял над клубком тел, выбирая момент, чтобы огреть кого-нибудь по голове.
И он ему представился.
Звук удара эхом разнесся по комнате, хотя, возможно, впечатленному Винсенту просто показалось. В любом случае, церковнику досталось знатно, и он рухнул на пол, словно подкошенный. Второй влетел спиной в книжную полку, отброшенный ударом Кларка, уже вяжущего третьего, самого активного участника, и его засыпало учеными трудами.
Когда вся троица, связанная по рукам и ногам, предстала пред его очи, барон Файнс не мог определиться, чего в нем больше: удовлетворения от удачно завершившейся авантюры или негодования за вторжение и покушение на документы старой аристократии. Все пленники являлись послушниками. Об этом говорили и грубые одежды, и юный возраст. Конечно, вряд ли бы высокопоставленные священнослужители сами полезли в окно чужого дома, но Винсент бы на это посмотрел – зрелище обещало быть на редкость комичным.