Первый день вечности

– Ты не хочешь меня, – выдохнула я, когда он отстранился и, стараясь выровнять дыхание, облокотился на спинку дивана.

– Очень хочу, моя маленькая, ты даже не представляешь как. Но ты такая молодая, такая хрупкая, такая невинная. Я очень боюсь, что ты пожалеешь об этом или что все выйдет не так, как ты мечтала.

Женя смотрел на меня совершенно серьезно. В карих глазах плескалась такая нежность, что мне становилось больно даже соприкоснуться с подобным чувством. Я сама испытывала нечто подобное. Но одно дело маленькая девочка и совсем другое взрослый мужчина. Я никогда не забывала о нашей разнице в возрасте, молясь, чтобы это стало неважным как можно скорее. Девять лет не так много. Уже совсем скоро мне будет восемнадцать, а ему даже не успеет исполниться двадцать семь. Я официально стану совершеннолетней, а значит, в руках тех, кто мечтает погубить Женю и его репутацию, чтобы спасти свою, цифра в моем паспорте уже не будет таким серьезным козырем, как сейчас. Надо просто потерпеть. Но эти пять месяцев казались сроком слишком долгим.

– Я мечтаю только об одном, – честно призналась я, – чтобы ты стал моим первым мужчиной. Первым и единственным.

– Что ты во мне нашла? Такая яркая, красивая, успешная… Тебе бы найти какого-нибудь актера или спортсмена с идеальным прессом, пережить головокружительный роман на глазах у всего мира. А со мной и моей работой для тебя одни проблемы, сплошные тайны и… – Женя сжал мою руку и снова притянул к себя. Я слышала, как бьется его сердце под тонкой тканью рубашки.

– Ты – лучший, – перебив его, просто ответила я.

– На твой день рождения я устрою для нас романтический праздник. И, если твои чувства останутся прежними… – он не договорил, нежно поцеловав меня в губы. Я замерла в предвкушении. До дня рождения остались все те же пять месяцев. Но он дал мне обещание, которое сделало будущее чуть более определенным.

Нашу идиллию прервал звонок Севы. Он что-то озабоченно говорил в трубку. Я видела, как меняется любимое лицо.

– Что случилось? – Я не была уверена, что хочу знать ответ, но вопрос задала сразу же, как Женя нажал отбой.

– Наши фотографии появились в сегодняшнем выпуске нескольких газет, – сообщил любимый. По его лицу я поняла, что все еще хуже, чем мы опасались. – Мне придется немедленно вылететь в Чикаго, оттуда в Бостон, – выдохнул Женя. – Нас не должны видеть вместе, и мне придется делать вид, что в Штаты я прилетел по делам. Сева завтра приедет в Нью-Йорк и поселится в соседнем с тобой номере. Вам надо будет вместе выходить в свет. Желательно засветиться как можно больше.

Я только кивала, выслушивая план, который мы обсуждали почти месяц назад и который я предпочла бы забыть. Слезы сделали мир смазанным и нечетким, но я не позволяла им вырваться наружу. Вот когда Женя уедет, я дам им волю и прорыдаю всю ночь.

Уже утром на пороге моего номера стоял улыбающийся Сева с букетом роз. Он стучал очень громко, рассчитывая перебудить весь этаж. Его лицо было как раз напротив камеры внутреннего слежения. Когда я открыла, он заключил меня в медвежьи объятия и поцеловал в губы. Очень коротко, почти по-дружески, за что я была ему благодарна.

Когда мы оказались в комнате, друг моего парня тут же отпустил меня, и я вздохнула с облегчением. Слишком уж сильные у него руки. Я даже немного испугалась, что Сева просто раздавит меня.

– Собирайся, – приказал Басаргин. – Я провожу тебя на съемочную площадку и попрошусь посмотреть на процесс. Фотограф – мой давний знакомый. Он не откажет. Зато при случае подтвердит, что между нами что-то есть.

– Неужели это так важно, встречается Женя с совершеннолетней девушкой или нет! Мы же, в конце концов, не в Америке живем. У нас все проще, личная жизнь не мешает строить карьеру, даже если она скандальная. И, вообще, какой скандал? Я не Моника Левински, а он не Билл Клинтон, и мне уже не пятнадцать – быть со мной не противозаконно. Вон Настькиному парню двадцать три, и что-то я не припомню, чтобы у него были хоть какие-то проблемы. А они ведь… – Я не договорила, почувствовав неловкость. Обсуждать интимную жизнь подруги с Севой в мои планы не входило. Закрыв лицо руками, я упала в кресло, не уверенная в том, что смогу пошевелиться. Я не спала всю ночь, убеждая себя, что все будет хорошо и Женя не бросит меня из-за этой дурацкой шумихи.

– Дело не в законах, – принялся объяснять Сева, присаживаясь рядом. – Если бы Женя, как и парень твоей Насти, был простым, никому не известным офисным клерком или, например, фотографом, – Басаргин ткнул огромным пальцем себя в грудь, – то эта несчастная разница в возрасте осталась бы вашим личным делом. Но он занимается тем, что устраивает людям неприятности, причем крупные. У него очень много врагов, и врагов опасных. Малейший промах, и они прижмут Измайлова к ногтю, причем за то, на что не обратили бы внимания в другой ситуации. Их ищейки начнут копать, а потом станут интерпретировать факты по своему усмотрению, выворачивать наизнанку самые невинные вещи. Поднимется шумиха. На его репутации появится пятно. Никто уже не будет верить его разоблачениям. А Женя… Он не переживет, если ему придется бросить все это, заняться светской хроникой или, вообще, забыть о журналистике. Такой уж он человек – хочет торжества справедливости. Свою работу он любит почти так же сильно, как тебя.

– Думаешь, он правда любит меня? – с сомнением уточнила я. Что-то я окончательно раскисла.

– Уверен. У нас нет друг от друга тайн, так что могу поклясться в своих словах. Никогда и ни к кому Женя не относился так, как к тебе.

– Я давно хотела спросить, он… у него… – Я замялась, не зная, как подступиться к интересующей меня теме. Мне не давала покоя личная жизнь моего избранника до нашего знакомства. Как и любая женщина, я стремилась знать малейшие детали его прошлого, но всегда боялась задать прямой вопрос. – Были ли у Жени серьезные отношения раньше? – на одном дыхание выпалила я.

– Один раз, – тут же ответил Сева. Видимо, ничего странного или неприличного в моем любопытстве он не нашел. – Это было курсе на втором, если не ошибаюсь. Ее звали Ольга, она училась вместе с ним и была дочкой одного видного деятеля, которого пристрелили через пару лет после их романа. Они встречались два с половиной года. А потом она захотела замуж. Женя был не готов к столь ответственному шагу. – Сева пожал плечами.

– Что же произошло дальше? – не выдержала я затянувшейся паузы.

– Да ничего. Оля нашла парня посговорчивее и выскочила за него буквально за несколько месяцев. Сейчас у них уже есть ребенок. Короче, до Жени ей нет никакого дела, хотя они остались друзьями и созваниваются на Новый год и дни рождения.

– Ясно. А она… была красивая? – почему-то ответ мне казался очень важным.

– Обычная, я бы сказал. Не уродина, конечно, но до тебя, Котенок, ей было далеко.

– Я не котенок, – привычно огрызнулась я. Мне страшно не нравилось, когда Сева так меня называл. Причину я даже не могла объяснить. Просто слово раздражало. – Когда вырастешь, станешь кошкой, – улыбнулся Басаргин, потрепав меня по макушке.

– Я тебя ненавижу, Тигр, – это прозвище я дала Севе в отместку, но ему, как ни странно, оно понравилось. Конечно, тигр ведь не котенок. Я бы, наверное, тоже не была против.

– Ладно, собирайся, а то мы уже опаздываем.

Последующие четыре дня мы с Севой всюду ходили вместе. Откровенно нарывались на сплетни и делали умильно-удивленные рожицы, если нас кто-то заставал в самых интересных местах. Что нафантазировали ребята из съемочной группы, мне даже представить было страшно. Но ни один из них даже отдаленно не приблизился к истине.

В Москву Сева полетел тем же рейсом, что и я. Он сел рядом со мной, отодвинув моего провожатого аж в соседний ряд, и всю дорогу держал за руку. Мне это не нравилось. Я ощущала себя предательницей, хотя понимала, что Женя сам просил об этом.

Мое терпение подверглось серьезному испытанию, когда мы вышли за пределы Шереметьево и, увлекаемые толпой, направились к стоянке такси. Нам навстречу вылетел папарацци. Откуда он взялся, я не заметила. Тигр, как и положено, отреагировал быстрее котенка и ровно за миг до того, как камера нашего преследователя щелкнула затвором, впился в мои губы требовательным поцелуем. От его медвежьих объятий я буквально задохнулась. Рука сама потянулась вверх – то ли оттолкнуть от себя Севу, то ли дать пощечину. Мой жест был истолкован неверно: он лишь схватил меня за пальцы и с силой сжал их. Было больно… И, как ни странно, приятно. Хотя в последнем я вряд ли решилась бы признаться даже самой себе.