Страница 15 из 29
Сева говорил убежденно. Он смотрел мне в глаза, словно гипнотизируя. Я ему верила и в то же время не могла избавиться от ощущения, будто мой друг чего-то не договаривает. Чего-то очень важного. Было ясно, что я никакими клешнями не вытащу из него информацию, которую он решил держать в секрете.
Через три дня я улетела в Милан. Как обычно, со мной отправился только сопровождающий от агентства, который с разрешения родителей помогал несовершеннолетним моделям пересекать границы и следил за нашим благополучием в чужой стране. В Италии меня не ждало счастливое свидание с любимым. Почему-то именно в этот раз от осознания того, что мы не увидимся целых три дня, на душе скребли кошки, и очень хотелось плакать.
Едва самолет приземлился, я вытащила сотовый, который пару недель назад подарил мне любимый, и набрала знакомый номер. Женя взял трубку с первого гудка, будто только и ждал моего звонка.
– Я уже скучаю, – промурлыкал родной голос.
– Я тоже, – пролепетала я, стараясь сдержать слезы.
Я не понимала, что конкретно так сильно меня расстраивает. В теплом воздухе будто веяло предчувствие беды. Мы говорили минут пять, пока я стояла в очереди на таможне. Почему-то легче мне не стало ни когда я прошла необходимые на границе процедуры, ни когда ехала в такси по вечернему городу, ни даже в гримерке, где, как обычно перед дефиле, творился невообразимый гвалт, способный выбить из головы любые мысли от самых радужных до похоронных.
На подиуме я была вялой и осталась крайне недовольной своим проходом, хотя, судя по отзывам, справилась на «отлично».
Добравшись до гостиницы, я закрылась на все замки, будто за мной по пятам гналась стая мифических монстров. Так я надеялась отгородиться от поселившейся в груди паники. Сердце часто-часто ухало в груди, отзываясь болью в висках. Чтобы развеяться, я сделала то, чем в последнее время практически не занималась. Открыла учебник по геометрии и попробовала сосредоточиться на домашнем задании. Какой бы популярности в определенных кругах я ни достигла, ни от школы, ни от уроков меня никто не освобождал. Естественно, из круглой отличницы я превратилась в махровую троечницу – и это накануне выпускных экзаменов! – но я и не собиралась связывать свою жизнь с миром академических достижений.
По правде говоря, я даже в институт поступать не планировала. Но Женя отговорил меня принимать решение, хорошенько не обдумав все плюсы и минусы. Он обещал, что однажды я скажу ему спасибо, если послушаюсь совета и получу хоть какой-нибудь диплом. Хотелось верить, что он прав. Пока от попыток совмещать две несовместимые вещи – карьеру модели и учебу – я испытывала сплошные неудобства. Да и отношения с одноклассниками, несмотря на популярность, лучше не стали. Разве что их враждебность теперь была скрытой, а зависть проявлялась в повышенном внимании и желании общаться со мной целыми переменами. Кто сказал, что в студенческом коллективе жить будет проще? Только Настя, как и раньше, не интересовалась моей карьерой. Она размахивала мечами с другими чокнутыми фанатами фэнтези, встречалась с волосатым и, на мой взгляд, очень тупым парнем из своей тусовки и знать ничего не хотела о моде и гламуре. Именно за это я и любила свою единственную подругу. К тому же Гордеева успевала учиться за нас обеих, выполняя все домашки в двойном экземпляре…
Геометрия отказывалась лезть в перегруженную тревогами голову. Промучившись около часа, я отложила книгу и приготовилась спать. Часы показывали два ночи. Самое время отправляться в мир грез, где я искренне надеялась встретиться с любимым.
Звонок телефона вырвал меня из легкой дремы, в которую я только что начала погружаться. На экране определился домашний номер. Сердце сжалось от дурных предчувствий, но я смело нажала на зелененькую кнопку. В Москве времени еще больше, чем в Милане, должно было приключиться что-то экстраординарное, если родителей замучила бессонница. В нашей семье лишь один полуночник – это я. – Ксюша, Ксюша, – причитала мама. Даже на расстоянии в несколько тысяч километров я ощущала ее волнение и страх.
– Мама, что случилось? – я пыталась держаться стойко, но руки уже тряслись так, что трубка норовила вот-вот выскользнуть на пол.
– Ксюша, Ксюша…
Снова ничего вразумительного, сплошные всхлипы да причитания. Я терпеливо ждала, пока мать возьмет себя в руки, стараясь унять собственный ужас, подкрадывающийся из темноты гостиничного номера. Автоматически рука протянулась к выключателю. Слабенький желтоватый свет ночника разогнал тени, еще больше сгустив их по углам. Почему-то мне показалось это дурным знаком.
– Лера, – наконец выдавила мама. – Они с Олегом ездили в гости… – Олег был последним протеже моей сестры и мне никогда не нравился. – Их машина улетела в кювет…
– Что с ней?.. – я слышала, как дрожит голос. Мы никогда не были близки с сестрой, но это не отменяло того факта, что где-то глубоко в душе я любила ее, а она, наверное, меня.
– Олег… он погиб на месте, – продолжила мама. – Лера в реанимации. Мы не знаем, выживет ли она. У нее много переломов и черепно-мозговая травма. Все очень плохо. Возвращайся домой, пожалуйста.
Сообщив страшные вести, мама начала рыдать. Я не заметила, как вскочила с постели и принялась складывать в чемодан разбросанные по всей комнате вещи. Оставалось только гадать, как за несколько часов, проведенных в гостинице, я умудрилась создать такой беспорядок.
Найти билеты до Москвы оказалось не так-то просто. К тому же пришлось связаться с клиентами, которые отнюдь не обрадовались моему отказу участвовать в фотосессии. Мой сопровождающий сбился с ног, чтобы организовать наш срочный отъезд, и лишь вмешательство Жени, который по первому моему звонку поднял на ноги половину столицы, помогло мне покинуть Милан и вылететь домой.
В самолете я буквально сходила с ума от волнения. Я даже почти не думала о любимом, поглощенная страхом за жизнь сестры. Скажи мне кто еще неделю назад, что она мне так дорога, ни за что не поверила бы.
Я загадала, что, если в Москве будет солнечно, все закончится хорошо, тучи и тем более дождь, напротив, станут предвестниками ужасного окончания этой истории.
Меня встретило голубое небо. Молодые листья шуршали под легкими дуновениями теплого ветерка. Идеальный май. Раньше я непременно обрадовалась бы такой погоде, сейчас же испытала лишь облегчение. В тот день я не подозревала, что черная полоса, которая окрасит несколько бесконечно долгих лет моей жизни, только начиналась. И случившееся с сестрой – всего лишь первый и, увы, не самый грозный звоночек предстоящих несчастий.
Едва ступив в зал прилета, я очутилась в объятиях Жени. Прежде он никогда не позволял себе подобных нежностей на людях. Но сегодня случай был совершенно особый, и я была крайне признательна любимому за чуткость. Уткнувшись носом в мягкую ткань его куртки, я ощутила, как напряжение последних часов отпускает меня.
Мы стояли, не шевелясь, минут пять. Женя шептал мне в волосы что-то утешительное. От его голоса на сердце становилось теплее, и руки уже не так сильно дрожали. Вспышка фотокамеры заставила нас отпрянуть в стороны. Мой парень первым пришел в себя. Он обвел взглядом переполненный зал в поисках папарацци. К сожалению, найти одного человека в такой толпе все равно что углядеть иголку в стогу сена.
– Черт, – выругался Женя и, схватив меня за руку, потащил к машине. Дурные предчувствия вернулись и с новой силой принялись терзать мой измученный разум.
– Что это было? – спросила я. Голос звучал слабо и совсем по-детски.
– Не что, а кто, – буркнул Женя.
Он полностью погрузился в свои мысли, наверное, искал способ избежать огласки. Связь с несовершеннолетней девушкой могла сильно повредить человеку его профессии. Никто не станет разбираться, что возраст согласия в России шестнадцать лет, а мне уже почти полгода как исполнилось семнадцать. Я прекрасно это понимала и теперь не знала, за кого боюсь больше: за любимого мужчину или за сестру. Пожалуй, все же за сестру, решила я. Жизнь важнее репутации, а жизнь Леры все еще была в опасности, хоть ее и перевели из реанимации в обычную палату около часа назад. – Может, кто-то просто хотел сфотографироваться на фоне табло прилетов? – предположила я, прекрасно зная, что это не так. Я нутром чуяла, когда объектив камеры направлен на меня. Я была прирожденной моделью, мой организм инстинктивно реагировал на близость любого фотоаппарата от банальной мыльницы до профессиональной зеркалки.