Страница 10 из 14
Костя тем временем закончил её туалет и, бережно протерев все складки кремом, переодел в повседневную одежду. Затем он нежно взял её на руки и аккуратно усадил в электрическое кресло-каталку. Её рука привычно обосновалась на джойстике управления. Теперь она не чувствовала себя такой беспомощной. Новейшее чудо инженерной мысли, её кресло, было способно передвигаться с приличной скоростью и преодолевать всевозможные препятствия. Привычные колеса на кресле были заменены на гусеницы с регулируемым углом наклона передних катков, что позволяло без особых усилий преодолевать даже небольшие лестничные пролеты. Резиновые гусеницы позволяли передвигаться почти бесшумно, лишь слабое жужжание электропривода оставалось неизменным спутником ее перемещений, но к этому звуку девушка довольно быстро привыкла. Первым делом Марина подъехала к панорамному окну в гостиной. Легким щелчком на джойстике она перевела кресло в режим манипулятора, и из правого подлокотника сначала робко, но затем более уверенно показалась механическая рука, отдаленно напоминавшая стрелу экскаватора. Этим манипулятором Марина могла выполнять внушительное количество простейших на первый взгляд действий. Здоровому человеку и в голову не приходит, что на свете существуют люди, которым не под силу взяться за дверную ручку и, повернув ее, открыть дверь. Несмотря на свое положение, Марина справлялась и с более сложными задачами. Она могла проворачивать замки, включать и выключать воду в кране. Костя радовался, словно ребенок, когда она впервые продемонстрировала ему процесс наполнения стакана водой. Механическая рука, словно живая, аккуратно взяла стакан со стола, поднесла его к раковине и поставила точно под краном. Затем так же спокойно повернула джойстик холодной воды в сторону и вверх, наполнив стакан доверху. Так же четко эта рука взяла стакан в свою прорезиненную клешню и напоила хозяйку. Весь процесс занял не более пяти минут, но эти пять минут вселили в них уверенность в завтрашнем дне. Такие маленькие победы над болезнью придавали молодым людям сил и позволяли с надеждой смотреть в будущее. Не всё потеряно, жить можно и так. Жить и любить. И они любили. Каждый по-своему.
Марина, как ей казалось, полюбила Костю задолго до того, как он впервые обратил на неё внимание. Тогда молодая и амбициозная стажёрка, только устроившись в его лабораторию, скорее бы сгорела на месте со стыда, чем показала на людях свою увлеченность основателем фирмы. Костя пригласил её в свою команду, впечатлённый её работой в музее. Ярый фанат ультрамодных гаджетов, он вел работу над новейшей интеллектуальной системой сопровождения посетителей выставок. В тот день он испытывал прототип первых отечественных очков дополненной реальности. В элегантной тонкой оправе со встроенными наушниками эти очки, повинуясь программе, написанной самим Костей, в режиме онлайн фиксировали тот или иной шедевр искусства камерами высокого разрешения, а затем предоставляли всю исчерпывающую информацию о нём прямиком из интернета. Первые результаты впечатлили Костю, но к середине экспозиции он начал понимать, что этому чудо-гиду чего-то не хватает. Информации было более чем достаточно. Голос, озвучивающий её, не шел ни в какое сравнение ни с одним из современных голосовых помощников по качеству передачи интонации и эмоциональной окраске. Но, тем не менее, чего-то ему не хватало. Эта мысль, словно заноза, сидела в голове изобретателя, не давая ему покоя. Она преследовала его днем и ночью. Изо дня в день. Костя допиливал программу каждую свободную минуту, меняя параметры изложения и стараясь привнести в текстуру речи больше человечности. Выходило довольно сносно. Все, кто хоть раз испытывал на себе эту разработку, приходили в неописуемый восторг, но сам Костя не разделял мнения фокус-группы. Он чувствовал, что этой программе недостает какой-то важной детали. Чего-то фундаментального. В один из таких экспериментальных дней он и встретил Марину. Он стоял напротив репродукции Давида и внимательно поглощал информационный поток из просторов всемирной паутины, как вдруг до его слуха донеслась «ангельская музыка». Так впоследствии он описал то чувство, которое испытал при встрече с молодым искусствоведом Мариной Ивановой. Она подвела свою небольшую группу к одному из самых знаменитых творений Микеланджело и, выдержав секундную паузу, не просто начала рассказывать ‒ она начала жить той эпохой. Её речь лилась по залам, отражаясь от стен и петляя по лабиринтам музейных комнат, словно нескончаемый поток сознания. Она столь живо и ярко описывала словами то, что великий зодчий пытался передать потомкам, что Костя невольно снял свою дорогую игрушку и уже не смог оторваться от её повествования. Как завороженный он ловил каждое слово искусствоведа, каждую реплику. Запоминал интонацию и силу нажима на слова. Пытался сохранить в памяти всю энергетику её выступления, но вовремя спохватился. Это невозможно было запомнить. Это невозможно было воспроизвести. Этим нужно было жить! Именно этого не хватало его изобретению. Не хватало жизни в том потоке информации, который выливался на слушателя. Вся жизнь была в этом тонком, но всё же сильном, волевом голосе хрупкой девушки. Костя влюбился в её голос с первых минут знакомства с ним. Он пристроился к группе слушателей и в течение следующих полутора часов не мог уже оторваться от её повествования. Возвращаясь домой и размышляя о встрече с девушкой, он не мог поверить в то, что на свете есть такие увлеченные своей работой гиды. Эта девушка не просто работала в музее ‒ она жила искусством. Подходя к дому, он уже знал наверняка, что завтра вновь вернётся в Пушкинский музей и сделает этой девушке такое предложение, от которого она уже не сможет отказаться. Она должна была помочь ему вдохнуть жизнь в его изобретение. Должна была научить машину думать и чувствовать. Соединив её энергетику с колоссальной базой данных его продукта, они могли бы в корне перевернуть представление человечества об искусстве. Вдохнуть новую жизнь в умирающий вид деятельности. Вернуть миру шедевры и заставить по-новому смотреть на них миллионы людей.
Марина улыбнулась теплому воспоминанию, словно старому другу и, легонько коснувшись пальцами джойстика, развернулась к Косте. Он возился с чем-то в ящике комода в дальнем углу комнаты. Не прошло и минуты, как Марина поняла: он собирает вещи. Она медленно подъехала к нему и, остановившись чуть поодаль, с выразительным вопросом на лице стала наблюдать за его действиями. Костя складывал в небольшой рюкзак их документы, медицинские карты, пачки денег. Её изумлению не было предела, но девушка по-прежнему хранила молчание.
– Нам придется уехать отсюда, – не оборачиваясь, сказал Костя. – Просто поверь, так будет лучше.
Он отошел к шкафу-купе, встроенному в противоположную стену, и принялся укладывать в рюкзак одежду. Не разбирая, он наспех утрамбовывал свои и маринины футболки, брюки, носки и нижнее белье. Стараясь не смотреть ей в глаза, он вновь вернулся к комоду, видимо, вспомнив про ещё какие-то документы и, уткнувшись в недра выдвинутого ящика, замер. В комнате повисла тяжелая тишина. Марина почувствовала сильное напряжение в поведении Кости, и это стало её нервировать. Она ничуть не испугалась, скорее, поведение возлюбленного её даже интриговало, но вместе с тем и напрягало. Почему он не скажет прямо, что произошло? Таким она видела его впервые. Всегда собранный, спокойный и до безобразия флегматичный, сейчас он вел себя, словно студент перед первой сессией. Он явно был напуган или даже растерян, чем сильно подогревал любопытство Марины. Костя тем временем вышел из оцепенения, достал из комода ещё одну небольшую сумку и быстрыми шагами направился на кухню. Там он наспех сгреб в нее всё, что казалось ему пригодным в пищу и, наконец повернувшись к Марине лицом, заявил:
– Нас ждет путешествие. Долгое и трудное. Скорее всего, мы больше сюда не вернемся. Прощайся, – Костя обвел взглядом дом, – и давай к катеру.
Внезапно он понял, что не на шутку испугал Марину. Подойдя к ней и присев на корточки, он сказал: